Соседи по планете: Домашние животные

Может быть, эта дикая лошадь по натуре своей была недоверчива, может быть, уже имела дело с людьми, может быть, видела истребление своих сородичей охотниками и в ее мозгу прочно соединился человек и смерть воедино — мы не знаем. Но знаем, что почти три года не доверяла людям эта дикая лошадь. Через три года она наконец решилась вместе с другими лошадьми войти в зимний загон. И тут Дурилин совершил непростительную ошибку: видимо решив, что тарпан стал уже прирученным, он распорядился выгнать из загона всех домашних лошадей, а тарпана запереть в загоне. Но тарпан не мог этого вынести — начал вырываться из плена. (Тогда-то и выбил себе глаз.) Однако потом лошадь немного успокоилась. И весной даже родила третьего жеребенка (два других у нее появились раньше). И снова люди совершили ошибку: считая, что она теперь-то уж стала окончательно ручная и не покинет своего жеребенка, ее выпустили на вольный выпас. Но тарпаниха умчалась в степь. Вернулась она через некоторое время, чтоб увести с собой своего жеребенка. Это ей удалось.

Но через некоторое время разнесся слух, что в степи снова появился тарпан. Крестьяне решили поймать его, а заодно испытать своих лошадей. Конечно, это была нечестная игра: отобрали лучших коней и лучших всадников, расставили посты и в непрекращающейся погоне передавали эстафету этой погони друг другу, меняли коней и наездников. Людям хотелось во что бы то ни стало догнать или загнать дикую лошадь. И они «навалились всем миром» на одно животное. Однако, возможно, и это не помогло бы, если бы дикая лошадь не сломала себе ногу. И тут преследователи увидали, что это та самая одноглазая тарпаниха, которая вырвалась из плена Дурилина. Может быть, людям стало стыдно, может быть, у них появилось чувство уважения к свободолюбивому животному, но они попытались спасти тарпана — местный коновал сделал примитивный протез. Это, конечно, не помогло, и лошадь погибла.

Правда на Земле оставался еще один тарпан. Он жил в конюшне И. Н. Шатилова — большого любителя и знатока лошадей вообще и диких в частности.

С неволей этот тарпан смирился, так как был пойман в недельном возрасте.

Своего тарпана Шатилов привез в Петербург, а вскоре привез и второго — в 1862 году в Таврических степях был пойман еще один тарпан. Известный в то время ученый академик И. Брандт, увидав шатиловского тарпана, усомнился, что это дикая лошадь. Мало того — он заявил, что это вовсе не тарпан, а «скверная крестьянская лошаденка». Конечно, последующие исследования доказали, что это действительно был тарпан. Но дело не в этом, а в том, что сомнения Брандта лишний раз подтвердили, насколько тарпан похож на домашнюю лошадь.

Один из тарпанов, привезенных Шатиловым, прожил в зоопарке два года и в конце восьмидесятых годов умер. Считается, что это был последний тарпан на Земле.

Однако имеется свидетельство зоотехника?. П. Леонтовича, который сообщал, что в 1914–1918 годах еще один тарпан жил в имении Дубровка, в Миргородском уезде, Полтавской губернии. Свидетельство Леонтовича не вызывает сомнений, и гибель последнего тарпана, как писал Гептнер, «таким образом, переносится с восьмидесятых годов на 1918–1919 годы».

И тем не менее… Тот, кто бывал в заповеднике Беловежская пуща, мог видеть небольшую, мышастого цвета, с типичной для диких лошадей стоячей гривой лошадку. Тарпана? Да, тарпана! Значит, они сохранились все-таки на Земле? Нет, правильнее будет сказать — «воскресли». Конечно, «воскресли» с помощью людей.

В конце прошлого века в имении панов Замойских был довольно богатый зверинец. Среди прочих животных в нем содержались и тарпаны.

Неизвестно, по каким причинам, но в 1908 году хозяева зверинца решили раздать двадцать тарпанов крестьянам. Видимо, привыкшие к людям, не рвавшиеся уже на свободу, тарпаны быстро приручились и стали хорошими помощниками в крестьянском труде. От этих тарпанов появилось многочисленное потомство, в котором были рассеяны по крупицам признаки диких лошадей. В 1936 году польские ученые решили снова собрать эти признаки воедино и заново создать тарпана. И это им удалось: появились лошади, по всем признакам похожие на своих диких предков, имеющие один из наиболее типичных признаков диких лошадей — стоячую короткую гриву.

«…Ни одно существо не может считаться полностью вымершим, пока его наследственные качества сохраняются в потомках, — писал директор Берлинского зоопарка Лутц Хек, — эти качества умелым скрещиванием с другими видами животных можно попытаться выявить более отчетливо в гибридах такого скрещивания. С помощью современных достижений генетики можно даже полностью восстановить наследственность вымершего животного». Исходя из этих принципов, Лутц Хек и его брат Гейнц — директор Мюнхенского зоопарка — стали вести работу по восстановлению тарпанов почти одновременно с поляками. Много трудностей было на их пути — и не только научных — война, гибель животных в Берлинском зоопарке и другие. И тем не менее успех был достигнут — была восстановлена примитивная дикая лошадь. «Она родилась, когда ни один человек не надеялся ее увидеть. Все случилось, как в волшебной сказке!» — писал Л. Хек.

«Возвращение эогиппуса» и появление божества

Рассказывая о домашних животных, об их истории, обычно говорят и об их диких предках. Но очень и очень далеких предков, живших миллионы лет назад, как правило, не вспоминают. (И мы не говорили о тех зверях, живших миллионы лет назад, от которых в конечном счете произошли собаки и кошки.) А вот когда говорят о лошади, почему-то вспоминают ее далеких предков. Может быть, потому, что очень уж был интересен этот далекий предок — эогиппус, величиной с небольшую собаку. Или, может быть, очень любопытно узнать, откуда и как у лошади появились копыта, которые, в общем-то, не копыта, а пальцы, точнее, даже один палец на каждой ноге.

История лошади насчитывает шестьдесят миллионов лет. Именно тогда во влажных и густых лесах Америки жил эогиппус (эохиппус, как называют его другие ученые, или хиракотерий, как называют его третьи). Ни ростом, ни аркообразной спиной, ни длинным хвостом этот зверек не напоминал лошадь. И уж конечно, у него не было копыт — были пальцы: по четыре на передних и по три на задних лапах. И зубы у него были совсем иные — приспособленные не для перетирания травы, а для щипания и перетирания листьев молодых побегов.

Анхитерии — потомки эогиппусов — были уже покрупнее, размером с современного пони. У них тоже, конечно, еще не было копыт, но пальцев на каждой ноге было по три. Все предки лошади, возникая в Америке, переселялись в Европу и Азию, так как эти материки некогда были соединены с Америкой. Однако ни в Европе, ни в Азии они не приживались. А в Америке развитие лошадей шло своим чередом.

Двадцать пять миллионов лет назад на планете нашей произошло событие, сильно повлиявшее на ее животный мир: стали появляться безлесные пространства. До этого вся суша была покрыта лесами, и, естественно, животные были приспособлены к жизни в них. Но вот начали появляться безлесные равнины с сухой, достаточно твердой почвой. Так как лесов стало меньше на Земле, то и часть животных вынуждена была поселиться на безлесных пространствах, а поселившись на них, вынуждена была как-то приспосабливаться к новым условиям. «Когда трехпалые анхитерии пошли на большие сухие луга древнего миоцена, то нужны были ноги только для опоры на сухой, твердой, невязкой почве; пошло развитие лошади и преобладание одного пальца…» — писал замечательный русский ученый Владимир Онуфриевич Ковалевский, которому мир обязан знаниями истории современной лошади. Однако это произошло не сразу. Сменилось еще несколько форм предков дикой лошади, пока наконец не появился гиппарион. Это были уже довольно крупные животные, напоминающие, как писал Ковалевский, быстроногих газелей (впрочем, они были разных размеров), и имели уже некоторые признаки лошадей. Однако копыт у гиппарионов еще не было.

Гиппарионы были очень многочисленны. Появились они, как и другие виды, в Америке, а потом, через Аляску и перешеек, который тогда соединял Америку и Евразию, проникли в Европу, Азию и даже Африку. До сих пор не решен вопрос, являются ли гиппарионы прямыми предками лошадей или это боковая ветвь. Но так или иначе они уже были ближе к современным лошадям, чем кто-либо. А примерно пять миллионов лет назад неожиданно появились однопалые лошади — плиогиппусы.

На Земле снова начали меняться природные условия. В саваннах, где в изобилии жили гиппарионы, сильно увлажненная почва, на которой произрастали сочные растения, сменилась сухими степями. Гиппарионы стали вымирать, вытесняемые однопалыми лошадьми, хотя в Восточной Европе, Северной Африке и Центральной Азии они некоторое время еще жили бок о бок. Но однопалая лошадь «победила» — она именно своей «однопалостью» была лучше приспособлена к существованию. И быстро заселила Европу, Азию и Африку. Так, «рядом постепенных перемен мы доходим до однопалой лошади, от форм, опирающихся на землю тремя почти плотными, насквозь костяными цилиндрами, мы переходим к формам, у которых… эти три тонкие плотные цилиндра заменяются одной полою внутри трубкою, то есть самым выгодным приспособлением, сочетавшим легкость и дешевизну питания с большой крепостью», — писал В. О. Ковалевский.

Но все эти изменения происходили с лошадьми в Восточном полушарии.

В Америке тоже были лошади, причем мир их был очень разнообразен — от карликов до великанов, от легковесов до тяжеловесов. И вдруг — это произошло примерно десять тысяч лет назад — все лошади исчезли, вымерли. Почему — непонятно. Но ни в Северной, ни в Южной Америке не осталось ни одной лошади или животного, сколько-нибудь на нее похожего. Однако прошло много-много лет — и эогиппус вернулся в Америку…

Ну нет, конечно, вернулся не эогиппус.