Соседские войны
Шрифт:
Динамик явно пострадал, отказавшись переключаться с громкой связи. Ну или телефон решил мне отомстить и отыграться за купание на моем слухе.
– Я.
– Ну, он показал вам?
– Эм… – неопределенно протянула я, не сразу сообразив, что именно Воронов должен был мне показывать. – Да, да все мне показал, продемонстрировал со всех ракурсов. У него там все в порядке.
Не сдержав зевка, я подперла голову рукой.
– Точно? А где вы сейчас? – не прекращала допытываться гордость партии фанатиков.
– Да у Архипа Архиповича. По такому ливню не выедем. – чувствуя, что
– А чем вы там занимаетесь?
От беспардонности этого вопроса я на какое-то мгновение просто растерялась. Даже язвительный ответ как-то не пришел в голову, запутавшись в гулкой тишине, что разом заполнила сознание. И пока я, замершая от неожиданности, не находилась, что ответить, нашелся Воронов. Когда он успел подойти, я не заметила, потому, когда за моей спиной вдруг раздался его голос, я так и подпрыгнула на стуле.
– Плаванием совместным, а вы нам мешаете.
И пока я тихо выпадала в осадок, этот нахал бесцеремонно сбросил вызов.
– Это что было? – возмутилась я.
Впрочем, возмущалась не то, чтобы активно и вдохновенно. Не будь я так ошарашена, ответила бы нахалке в том же духе.
– Не только же тебе мою репутацию портить! – бросил Воронов.
Фыркнув, я развернулась к нему, собираясь выдать что-то, но просто осеклась.
– Эм… У тебя, что, один костюм на все случаи жизни, и он теперь сушиться? – осторожно уточнила я, скользнув взглядом по дефилирующему в одном полотенце мужчине.
– Тебя что-то не устраивает? – иронично поинтересовался он, ответив мне откровенно насмешливым взглядом.
Ну, гад…
– Да нет. Хочешь заболеть – твои проблемы. Лечить потом не буду.
Впрочем, и эта угроза соответствующей реакции не вызвало. Хмыкнув, Воронов только прищурился.
– Представить не можешь, насколько я этому рад.
Фыркнув, я вообще напыжилась, плотнее запахнув халат. Впрочем, долго изображать оскорбленную невинность, когда улыбка то и дело растягивала губы, не удалось. После нескольких минут борьбы с собой под насмешливым взглядом Воронова я рассмеялась.
– Господи, что бы я только ни отдала за возможность увидеть ее лицо!.. – почти простонала я.
Теперь я уже безнадежно и безвозвратно пала в глазах семейства Воробьяшкиных. Нужно срочно уйти в глубокий траур по этому поводу!
– Это она еще не знает, какую активную ночь мы провели до этого. – задумчиво протянул Воронов, изучая что-то в чашке.
Все. С этого момента меня можно было просто выносить. Недосып и пережитый стресс довели мою ветхую крышу до аврального переезда. Снова рассмеявшись, я просто закрыла лицо руками.
Нет. Он определенно чудовище!
– Ну что вы, Мария Львовна, Алина Воробьяшкина – публичный человек, с ней обязательно нужно поддерживать разговор, а не мычать, как делали вы! – явно входя в раж, нравоучительно протянул Воронов. – Вообще, не стоило так быстро бросать трубку… Я бы еще много рассказать мог. О кошечке, что в приступах любви мне диваны полосует, о жарких нескольких часах на столе с соседкой…
– Архип… – уже почти простонала я.
Ну, как взрослый человек может так бессовестно стебать людей? Бессовестно и виртуозно, балл в его счет!
– Да, Мария
Львовна? – с безукоризненной вежливостью взглянув на меня, подчеркнуто невинно протянул он.Фыркнув, я только покачала головой. Сейчас, в халате с его плеча, под крышей его дома и с чашкой горячего чая мне как никогда стало совестно за ряд пакостей. Ехидный мужик, но неплохой же…
Вздохнув, я взъерошила волосы и чуть поморщилась.
– Помнишь, ты говорил, что тебе там уборщица нужна?.. В общем… Диван твой испоганил мой Ворон. Ума не приложу как он пробрался к тебе и как выбрался, но ко мне он в тот день явился с полными когтями поролона. Его лап дело… И змеи тогда… Я запустила ужа. Хотела попугать немного, а он… – поежившись, я не договорила и неопределенно махнула рукой.
И хотя я прекрасно понимала, что рискую вот прямо сейчас оказаться на улице в халате или вовсе без него, но мне как-то сразу стало легче. Есть вещи, которые стоит говорить, стоит раскрывать, а не складировать в глубине души. Все имеет свой срок годности, и ничего так не разъедает душу, как вонь просроченного чувства вины. Я от своего избавиться успела. Чего бы мне не стоило. Но успела, и… Будь что будет.
Воронов ответил не сразу. Я почти физически ощущала его взгляд и уже даже начала морально готовиться к полету ласточкой через дверь. Впрочем, полет не спешил начинаться, равно как и Воронов не спешил начинать уничижать на меня. Когда я все же рискнула осторожно поднять к нему взгляд, он вообще усмехался.
– Если ты думаешь, что после такого признания я доверю эту работу тебе – даже не надейся. Просто сделай милость, не приближайся к двери моей квартиры.
И пока я тихо и откровенно выпадала в осадок, этот… Птиц принялся заваривать себе кофе. Эй, где моя методичка по мужской логике! Остро и срочно нуждаюсь!
– Но я все же надеюсь, что больше не увижу в своей квартире ни твоего кота, ни, что еще важнее, твоих змей, тараканов, мух и всего того, что так или иначе к тебе относится, соседушка.
– Так, вот не нужно! Тараканов у меня нет, змея не моя, а кот вообще педовский! – справедливости ради встряла я.
Впрочем, Воронов в ответ на это только иронично усмехнулся и обошел стол, обустроившись за противоположным концом.
– Они контактировали с тобой – вот и имеем. Что уж там, если одноклассница даже твоя… – не договорив, Воронов только махнул рукой, поморщившись.
Этого, кажется, говорить он не собирался. Да, мужчине явно не везет с окружением. Мало того, что новая соседка доводит, так еще и по пассии дурка плачет.
– Ну, она ночью, конечно, дала, но не всегда же она такая! – протянула я.
Вот до чего только усталость не доводит, уже и Ирку защищаю. Что дальше-то?
Хмыкнув, на это Воронов не ответил ничего, залпом допив кофе.
– Второй этаж, первая дверь налево. Сегодня спишь там, а завтра, если повезет, уедем в город. И я искренне надеюсь, что хоть пакостей-то от тебя будет меньше.
Под подозрительным взглядом мужчины я активно закивала, хотя мое внутреннее «Я» только громогласно расхохоталось. Обещать-то я могла, а вот обстоятельства моей буйной жизни порой складывались в достаточно нецензурные символы.