Соседские войны
Шрифт:
Стоп, что?!
Мгновенно просыпаясь, я, не без труда разлепив веки, попыталась приподняться на локтях. Рассмотреть пока ничего не удалось, только потыкать пальцем в подушку. Твердая, дышит…
– Да исчезни ты…
Ворчит.
Странно, когда это моя подушка начала ворчать голосом Воронова?
Еще не совсем проснувшись, я ценой невероятного усилия заставила себя повернуть голову вправо, к продолжению подушки. Несколько мгновений я задумчиво изучала дремлющего мужчину, прежде чем подскочить точно ужаленная.
– Какого черта?! – на выдохе пробормотала я, на всякий случай
Так, вроде одеты. Уже хорошо.
– Проклятье, Ир… – не договорил.
Обернувшись к Воронову, встретившись с его еще сонным но уже не радостным взглядом, я скривилась и вяло помахала ему ручкой.
– Ну… Доброе утро… – хрипло каркнула я, прежде чем тихо застонать и просто закрыть руками лицо.
Позор, это же нужно было так набраться… И ведь ни черта не помню. Хотя нет, помню, как мы прикончили одну бутылку и перешли ко второй, и там еще что-то было.
– Мы же не… – осторожно уточнил Воронов.
– Нет! – поспешно отозвалась я и сползла на пол, тотчас удивленно уставившись на свои ноги.
Я все, конечно, понимаю, но ботинки Воронова на мне вполне могли бы сойти за лыжи. Так, а где мои балетки?
Ответ пришел мгновением позже со стороны диванчика, на котором мы так дружно прикорнули.
– Да что за черт…
Обернувшись, я не сдержала смешка.
– Скажи мне, как? – протянула я, искренне не понимая, как это существо смогло втиснуться в мои балетки.
Хотя, больше меня волновал другой вопрос – зачем? Не могли же мы куда-то в таком состоянии выйти? Или…
От этой мысли я только поморщилась. Нет, ну не настолько же мы, в конце концов!
– А вы чертовски проспиртованная личность… – хрипло протянул Воронов, вынудив меня снова усмехнуться.
– Главное, чтобы не заспиртованная… – отозвалась, пытаясь отыскать ключи.
Ключи отыскиваться не спешили, терпение таяло. Мне срочно нужно было умыться и выпить кофе. И, судя по всему, эти два желания более чем четко читались на моей помятой и сонной рожице.
– Ванная там. – махнув влево, произнес Воронов и, зевнув, предпринял попытку расстаться с моими балетками.
Прощайте, верные товарищи. Судя по треску и тихому матерку мужчины, что донесся до меня уже на пороге ванной, с вами я могу попрощаться. Впрочем, в тот момент особенной жалости к обуви я не испытывала, а к жажде кофе примешалась горячая благодарность Воронову. Вот сейчас я его почти люблю.
Однако вера в добропорядочность мужчины развеялась, стоило мне взглянуть на себя в зеркало. Матерь ежиков Египта! Что это за лохматое существо с потекшей тушью и размазанной помадой? Да таким можно от алкоголизма лечить!
Спешно включив воду, смыла остатки боевой раскраски, перешедшей в разряд устрашающего грима, и почувствовала себя немного лучше. И пусть припухлость и мутный взгляд никуда было не деть, но этот блинчик с кое-как собранными в хвост волосами был все же получше того, что я видела минутой позже. А звук свиста чайника с кухни и вовсе заставил приободриться.
– Послушай, а там ключей нигде нет моих? – выходя из ванной, поинтересовалась я, осмотревшись по сторонам.
Благо комната после подписания соседями мировой не пострадала, это
уже радует.– Ну, как тебе сказать… – как-то слишком уж странно ответил Воронов, вынудив меня поспешить на кухню.
Ох, елочки пушистые, это мы, что, две с половиной бутылки вина и бутылку абсента залили в себя? На миг от этой батареи мне стало плохо, а когда взгляд скользнул в сторону от этого живописного натюрморта, стало еще хуже.
Ключи на кухне были. Вместе с телефоном Воронова. И компотом в графине. И все это было заморожено в монолитную глыбу.
– Мать моя женщина… – чувствуя, как разом начала ныть голова, я подошла к этому чуду холодильного искусства, смутно вспоминая, как Воронов разговаривал с кем-то.
Кажется, я, исполняя роль суфлера, давала какие-то советы. Елки, кому мы звонили? Впрочем, Воронов этого либо не помнил, либо озадачивало его другое. По крайней мере сосредоточил внимание мужчина не на графине, а на бутылке вина, которую задумчиво вертел в руках.
– Ты, что, решил лечить подобное подобным? – хмыкнула я и подошла к плите, чтобы отключить отчаянно свистевший чайник.
– Угу… – рассеянно протянул мужчина. – Скажи, а это твоя бутылка?
От этого вопроса я замерла наперевес с чайником. И отчего мне этот вопрос не понравился?
– Нет. – осторожно ответила я, повернувшись к нему.
Из задумчивого выражение лица мужчины изменилось почти к страдальческому.
– Маша, у меня было две бутылки вина и абсент. Я хорошо помню вино, помню начало абсента, а…
Договаривать ему не пришлось. Чайник снова опустился на плиту, а я едва не села на пол.
– Черт, неужели мы в таком виде еще ходили куда-то?
От такой вероятности резко захотелось закрыться в сейф до ближайшего Армагедона. Но если меня волновала только социальная сторона беды, Воронов скривился от материальной части проблемы.
– Только бы не ездили. – мрачно бросил он и быстро вышел из кухни, оставляя меня наедине с чайником.
Ну, дела… В жизни не напивалась до такого состояния, и вот. Да еще где, у себя же дома с соседом! Господи, стыдно-то как! И вдвойне стыдно было оттого, что не пошла за Вороновым. Пили вместе, а что, если и правда ездили и где-то припечатали машину?
К несчастью, из окон квартиры мужчины его машины видно не было и, чтобы хоть как-то занять себя и уменьшить чувство вины, я заварила кофе и взялась мыть посуду. Одновременно прислушивалась к шагам на лестнице, не идет ли Воронов. Ждать пришлось недолго. Сперва я даже не обратила внимания на грохот быстрых шагов, почти бега. Не мог ведь взрослый человек мчать, как мальчишка, к тому же взрослый человек после такого удара по печени?
Оказалось, мог.
Мгновенно отложив посуду, я обернулась к нему, тревожно сжав руки. Выглядел Воронов порядком ошарашенным и… Черт, смущенным?
– Что такое? – не в силах терпеть, прямо уточнила я.
Шумно вздохнув, мужчина провел ладонью по волосам.
– Ну… Мы никуда не ездили. – осторожно начал он и почти рухнул на стул. – Но ходили.
От того, насколько мрачно он это добавил, мне снова стало нехорошо. Что мы натворили?
– Мы что кого-то побили? – уныло уточнила я, вытирая руки.