Сотри все метки

Стены кабинета давили на него, будто он подхватил вирус клаустрофобии. Лоно постоянно поглядывал на потолок, точно тот мог обвалиться и придавить его совсем, как он недавно пытался прихлопнуть одного из роботов. Ощущение это не пропало и после того, как он вызвал на потолок картинку неба, а на стены — лесной пейзаж. Какая-то частичка в его сознании постоянно твердила, что небо ненастоящее, деревья и озера — тоже, и если он встанет и потрогает их, то наткнется на стену. От этого он стал думать, что оказался в вольере, из-за виртуальных деревьев за ним наблюдают посетители зоопарка, а сам он редкий, плохо переносящий неволю зверь.

Сеансы домашнего гипноза и транквилизаторы, принимаемые в течение дня, помогли ему справиться с нервным расстройством. Он использовал любой предоставлявшийся случай, чтобы выбраться из отделения. Сам отправлялся на место происшествия, чтобы опросить там свидетелей и подозреваемых. Это помогало лучше транквилизаторов.

Подчиненные делали вид, что не замечают того, как плохо он выглядит.

Всевозможных преступлений совершалась в городе уйма. Лоно мог выбирать, куда ему поехать, совсем как простой обыватель, который смотрит на репертуар театров, клубов и прочих увеселительных заведений или изучает меню ресторанов.

Узнав о происшествии на подпольном тотализаторе рукопашных боев, он пожалел, что не оказался там, когда на ринге шла схватка, а ведь он любил туда захаживать и хорошо знал это злачное место, а порою, смешавшись с толпой, тоже делал ставки на бойцов. Небольшие, правда, и поэтому не терял за вечер целое состояние, как случалось это с другими, только и состояния он тоже не выигрывал. Все суммы, проходившие через тотализатор, шли в обход налоговых органов. За небольшую мзду правоохранители закрывали на это глаза. Они терпеть не могли налоговиков, прекрасно зная, что часть собранных ими денег в бюджет не шла, а оседала в карманах чиновников того или иного ранга.

Как вовремя. Ему как раз были нужны деньги на переход.

Часто здесь устраивались гладиаторские бои, но участвовали в них роботы. Обычно один из них убивал соперника. Происходило это эффектно, после долгой схватки, когда у противника были уже перебиты руки и ноги, он валялся на арене и не мог уклониться от последнего удара, сокрушавшего его черепную коробку и позитронный мозг. Зрители пальцами показывали, следует ли добить поверженного робота, или оставить ему жизнь. Обычно их добивали. Владельцы поверженных роботов терпели большие убытки. Затраты на подготовку робота к сражению превышали его себестоимость. Законов, напрямую запрещающих эти бои, городские власти не принимали. Они не появились и после того, как один из роботов-гладиаторов, у которого что-то разладилось в позитронных мозгах, убежал из клетки, где сидел в ожидании очередного боя, раздвинув железные прутья и проломив голову охраннику.

Выбравшись на улицу, он стал крушить все и всех, кто попадался ему на пути, пока правоохранители не сожгли его из станковых лучевиков. Законодатели не могли обойти это происшествие стороной. Все-таки семь трупов и еще два десятка пострадавших. Отличный способ немного подзаработать для будущих предвыборных кампаний, которые очень дорого обходятся. В общем, дело замяли, когда с законодателями встретились для приватной беседы владельцы тотализатора.

Подобные заведения всегда располагаются на городском отшибе, спрятанные среди складов, доков с запчастями для кораблей и роботов, где встретить человека гораздо сложнее, чем создание, которое может видеть в инфракрасном свете, а поэтому владельцы этой территории и не думали устанавливать здесь фонари.

Сюда часто забираются бродяги, они скребут кодовые замки ангаров разными железяками, думая, что когда-нибудь, может, не в эту ночь, а в следующую или через неделю, им удастся пробраться внутрь. На замках остаются только неглубокие царапины, а потом бродяг прогоняет сторожевой робот — у него чуть подправлена программа в обход кодекса поведения искусственных существ. Убить человека он не сможет, даже если тот начнет колотить его по корпусу или голове железным обрубком, а вот вколоть дозу гадости, вызывающей временную парализацию двигательных функций организма, ему вполне по силам.

Тот, кто испытал на себе боль, которая появляется, когда действие этих препаратов ослабевает, а онемевшие органы начинают функционировать в обычном режиме, предпочитает больше не ссориться с роботом-охранником. Программы им подправляют в полулегальных мастерских, которые в основном зарабатывают ремонтом роботов, но не гнушаются предоставлять и другие услуги, запрещенные законом. На его соблюдение все, в том числе и те, кто его писал, и те, кто должен проверять, насколько хорошо он выполняется, смотрят сквозь пальцы.

Днем этот район кажется серым и унылым, а ночью погружается в такую темноту, что без сканеров и не определишь, где заканчивается город. У угловатых и невысоких, особенно по сравнению с небоскребами в деловом центре, строений больше этажей под землей, чем над ней. Они точно ушли в землю от времени. Если их вырвать с корнем, окажется, что не такие уж они и маленькие.

Новичок без сопровождающего в этих местах мог легко заблудиться. Даже отыскав вход в одно из подземных помещений, он все равно далеко не ушел бы и никогда не узнал бы, что находился в двух шагах от стоянок, рассчитанных на несколько сотен флаеров, и арены, сравнимой по вместительности с той, где проводятся легальные чемпионаты по мордобитию и костоломанию.

Флаеры гостей и зрителей обычно садились здесь на автопилоте в полной темноте без сигнальных и опознавательных огней. На этот раз проблесковые маячки правоохранительного флаера сверкали, как маяк, выставленный на берегу. Лоно посадил свой рядом, отмахнулся от какого-то резвого правоохранителя, который, разглядев во флаере начальника, бросился к нему, протягивая руки, чтобы помочь сойти.

— Отойди, — буркнул ему Лоно.

Вероятно, новенький. Только что из питомника. Взамен тех, что погибли при захвате Такича. Иначе он знал бы, что Лоно ненавидит вот такие проявления верноподданичества, и будь он в другом настроении, то не обошелся бы без разноса.

— Позвольте вас сопроводить, — не унимался новичок.

Лицо его было не разглядеть под темным стеклом гермошлема. Но Лоно видел лица многих рядовых правоохранителей. Они не очень отличались друг от друга, будто их штамповали по одной форме и только в самом конце производства, когда большая часть органов затвердевала настолько, что не поддавалась исправлениям, им придавали какое-то подобие индивидуальности. Лоно опять подумал, что рядовой состав можно выращивать со вживленными шлемами и доспехами, но этот правоохранитель верно построил фразу. Он сказал «сопроводить», а не «проводить», тем самым исправив предыдущую свою оплошность.

Лоно опять махнул, но на этот раз жест был разрешающим.

Правоохранитель то и дело поглядывал по сторонам, довольный тем, что ему выпала роль личного телохранителя, но слишком усердствовал, демонстративно сжимая парализатор, будто здесь, в подземелье, и вправду на них кто-то мог напасть. Какой-нибудь робот с вышедшим из строя мозгом, прячущийся от службы аннигиляции. Он-то в первую очередь должен бежать от них куда подальше, затаиться и признаков жизни не проявлять, пока правоохранители не уйдут.