Совенок. Вода и пламя. Шестая часть
Шрифт:
Майра и не думала сомневаться. Успела убедиться, стихии часто копируют человеческие эмоции, повторяют какие-то действия, пусть и совершенно чуждые для них. Эмоции — вот, что важно. Они позволяли ощутить остроту жизни тем, кто не имел ни тела, ни души и кто жил бесконечно долго.
«Но и остановить их не могу. Привязалась к ним. Пусть и дурные, но дети, — вздохнул голос в голове, — молятся мне. Благодарят. Храмы строят. Ритуалы всякие проводят. Не могу просто взять их и уничтожить, хотя за тела, использованные после конца пути, должна была наказать! Знаешь, как это хлопотно разыскивать такие души? Их же по всему свету носит! Не живое
Майра сочувственно кивнула.
«Так позволь помочь. Отзови мертвецов, а детей твоих мы сами накажем. Тебе же легче станет. Никаких больше переработок».
«Не могу, — мотнул головой туман, и черты лица двойника на мгновенье смазались, — они меня призвали, чтобы погасить источник. Цену заплатили. Собой. Тебя я пощажу, а вот остальных нет».
И вот сейчас Майра испугалась. По-настоящему. Испугалась остаться одной среди тех, кто был ей бесконечно дорог. Гладить их застывшие лица. Закрывать глаза. И тихо сходить с ума от горя.
«Нет! — выдохнула она и расставила руки, словно закрывая собой весь свет. Сердце билось как сумасшедшее. В голове мутилось от страха. Накатывала тошнота, но решимость: стоять до конца, придавала сил. — Что хочешь проси. Что хочешь сделаю, но отступи. Тебе же самой такие дети не нравятся!»
«Не нравятся, — согласилась смерть, — но куда я их дену? Других у меня нет. Разве что ты возьмешься за их воспитание?»
Майра аж отступила. Пойти к тем, кто жертвами обеспечил себе силу? У кого руки по локоть в крови?
Смерть посуровела. Туман потемнел, и в нем засквозило разочарование.
«Либо ты становишься моей жрицей и решаешь проблему с детьми, либо я продолжу путь. А то задержалась с тобой. Мальчиков, конечно, жаль. Вот тот особенно симпатичный», — и она махнула рукой в сторону Шестого. Майра аж задохнулась от ужаса.
В голове промелькнуло много всего. Мечты о счастье, о жизни с Шестым, об окончании академии. А еще там были мечты о топоте детских ног в спальне.
«Я согласна», — торопливо, пока внутри жила решимость, выпалила Майра. А с Шестым она потом поговорит. Объяснит и попросит прощение. Если сможет с ним увидеться.
— Нет! — крик Альгара взорвал тишину. Фильярг вздрогнул и очнулся, чтобы уловить, как туман обнимает девичью фигуру, закручивается пушистым вихрем, а потом пропадает. С хрустом, точно сломленные деревья, валятся мертвяки, а стена тумана просто растворяется, точно ее стерли с картины.
Мир дрогнул и тоже очнулся. Воздух стремительно наливался теплотой. Где-то пробно чирикнула пичужка. На землю, сквозь тучи, пробился луч солнца.
— Майра! — Шестой упал на колени в том месте, где пропала девушка. Слепо посмотрел на руки, лежащие на черной земле. На впившиеся в почву пальцы.
— Малой, — Фильяргу всегда было тяжело подбирать слова утешения, — мы найдем ее, обещаю.
Внутри, не давая покоя, огнем жгла мысль о том, какую цену потребовали у девочки за остановку битвы.
— Ты можешь рыдать еще долго, — Первый был, как обычно, скуп на сочувствие, — но я фиксирую ее маячок вон в том направлении, — и он указал за соседний холм, откуда и пришла волна тумана.
Шестой вскочил на ноги, но предусмотрительный Лиестр успел поймать его за шиворот.
— Ну уж нет, никакого глупого героизма. В одиночку ты там мало, что сможешь. Идем все. Фильярг, будь добр, укажи направление отрядам. Думаю, мертвяки нас больше не побеспокоят. А вот с балахонами надо разобраться.
И что-то мне подсказывать, Майра как раз именно там.— Если они ее пальцем тронут, — рыкнул Шестой, сжимая кулаки…
— Мы не позволим, — твердо возразил Первый, — ни тронуть, ни в жертву принести…
Глава 19ч3
Это была особенная пещера. Множество отверстий норами вело наверх. Ветер любил играть в них, выводя мелодии одну жалостливее другой. Из прохода, уходящего вглубь, тянуло теплом. Там жил источник огня. Древний, как сама гора. Теплую тишину разбавляла звонкая капель — слева, из-под скалы, сочился родник. В высокий провал ветер нанес земли, подарил семян, и там шелестели листвой деревья, карабкались по стенам ползучие растения, зеленели одетые в мхи камни.
Здесь они любили собираться. Сидеть кружком на плоских камнях. Болтать до рассвета: споря, ругаясь, обижаясь и подтрунивая друг над другом, но неизменно прощая и возвращаясь.
Людей здесь никогда не было. Да и зачем им тут быть, когда люди ограничены одной стихией? Вторая всегда слабее, а остальных и не может быть.
Игру первым предложил огонь, когда надоело сидеть и просто болтать. Но после нескольких партий выяснилось, что громче всех орет ветер, вода обожает жульничать и топить соперников, ну а земля гневается страшно — разрушая игровое поле.
Они несколько раз восстанавливали игру, но все заканчивалось предсказуемо: дикой ссорой, во время которой гору трясло и мотыляло, а местные жители запирались по домам, резко вспомнив о молитвах Девятиликому.
— Нам нужен судья, — заявила вода после очередного скандала.
— Где ты его возьмешь? — скривился огонь. Дохнул облаком огненных светлячков на стену, и те облепили ее, наполняя пещеру золотыми отблесками. Вода, недовольно зашипев, отодвинулась подальше.
— У меня есть, — хитро улыбнулась водная дева, — только условие: не пугать. Она еще маленькая.
— Дитя? — прогудела удивленно земля, оперлась на камень и кивнула: — Добро. Приводи. Посмотрим на твою любимицу. Хоть развлечемся.
Вода оглядела их и напомнила:
— Не пугать. А вас только в кошмарах показывать.
Огонь — сгусток пламени — обиженно крякнул, ветер закружился вихрем с новой силой, подняв в воздух мусор.
— Ладно, — согласно вздохнула земля, и земляная куча начала трансформироваться, принимая очертания человеческой фигуры.
Обычно они не заморачивались с обликом, но с недавних пор в пещеру приходили трое: щегольски одетый в камзол молодой человек, с длинными золотистыми волосами и бледным лицом, старик с огненно-красными волосами, длинным крючковатым носом и лихо сдвинутой набок короной. Третьим был здоровяк, чье тело покрывал серо-зеленый мох, на плечах росли голубые цветочки, из спины пробивалась поросль кустиков, а на голове в гнезде чирикали птахи.
Приходили с гостинцами. Рассаживались на камнях, нетерпеливо поглядывая на вход в пещеру, где солнце клонилось к горизонту.
Они появлялись вдвоем: весело хохочущая вода в коротком — на грани приличия полупрозрачном платье — и звонко смеющаяся девчонка, мокрая с ног до головы.
— Застудишь, ребенка, — неизменно ворчал огонь, и девочка, бегом, устремлялась к нему на колени. Усаживалась, прижимаясь. Ладонью ловила огненную ящерицу, приглаживая встрепанные ветром волосы.
— А ну-ка, — и земля отсыпала ей полную горсть сладких ягод.