Совершенно несекретно

— А в челюсть? — разочарованно крикнул лопоухий паренёк, но на него сразу зашикали жадные до секретов чемпиона товарищи.

— Также удары можно наносить в область подбородка и виска. Главная задача боксирующего — встать в стойку и перекрыть все уязвимые места.

Не успел я договорить, как опять встрял тот же голос, умничая:

— А ещё можно уклоняться… Ой!..

Видимо, уклониться от легкого подзатыльника, прилетевшего от соседей за болтовню, ушастику не удалось.

— Хорошая стойка должна закрывать подбородок и печень правой рукой, — продолжаю я. — Спину выпрямить… Живот втянуть. Колени слегка согнуть. Помните, ноги для боксёра — это большие жёсткие пружины. Без них ни шагнуть, ни ударить нормально нельзя.

Хожу по залу, проверяю стойку каждого: поправляю руки, выставляю локти, опускаю подбородки. В глазах парней — настоящий азарт. В этот момент они свято верят, что правильная стойка — это половина пути к победе. И, в общем-то, правильно верят.

— Правая нога — толчковая, значит, стоять на пятках нельзя. Надо быть готовым в любой момент сорваться с места. Это основа мобильной защиты — возможность быстро менять позицию, вводить противника в заблуждение, финтить, провоцировать.

Показываю сам, легко пружиня на носках, как учили меня когда-то.

— Чем подвижнее тело и корпус — тем лучше для боксёра. Защита должна быть многогранной: уклоны, шаги в сторону, нырки. Это и про увороты, кстати, — обращаюсь персонально к ушастому умнику.

Показал пацанам, как бить прямые, боковые и апперкоты. Потом сам пошёл к мешку и отработал серию.

— Все эти удары выполняются в разных плоскостях, — комментирую на ходу. — Прямой удар — в основном короткий. Плечо тянется к подбородку, кисть — прямое продолжение предплечья. Бьём указательным и средним пальцем, именно на эту часть кулака идёт основная нагрузка. Если неправильно ударить, то потом локоть месяцами лечить будете.

Остановился, перевёл дыхание.

— А теперь — отжимаемся на кулаках, кто сколько может! — даю команду.

Мальчишки послушно падают на пол и вместе со мной начинают упражнение. Зачем это надо, вслух никто не спрашивает, но по лицам видно — вопрос этот всех интересует.

— Это для коррекции удара. Ведь когда боксёр отжимается на кулаках, он инстинктивно ставит руку правильно. Потому что если кулак стоит неровно — сразу дискомфорт, боль, перегрузка. Такое упражнение помогает поставить правильный удар.

Подопечные сразу заотжимались интенсивнее.

— В конце любой тренировки есть заминка — упражнения на пресс и спину, и растяжка, — показываю как словом, так и делом я.

— А в прошлой тренировки вы этого не делали…

Похоже, горбатого ушастого умника только могила исправит.

Закончил я напутственной речью о важности соблюдения спортивного режима.

Ну что ж, размялся сегодня неплохо. И парням, хочется верить, привил хоть какой-то интерес к боксу. Удержалось ли у них что-то в головах? Не уверен. Но своё дело я сделал.

— Ну а зачем ко мне? Пойдём в кафе, может?

Катька, оставшись со мной наедине, явно занервничала. И вертеть мной, как собиралась, похоже, уже передумала. Я-то для неё — большой и важный взрослый дядя, а она — обычная малолетка. Говорливая только.

— Не могу. Кофе попьём — и мне сразу на сессию Верховного Совета бежать надо.

Катька сникла:

— У меня сестра в комнате… И кофе нет.

Я усмехнулся и тряхнул сумкой:

— Не боись, всё продумано. У меня и кофе с собой, и конфеты. Даже варёная сгущёнка есть.

Вещи в сумке реально имелись. Варёную сгущёнку я специально купил — помнил, что Сонька её уважала очень.

— Знакомься, это мой… э-э-э… — Катя замялась, не решаясь назвать меня своим ухажёром, — … мой новый знакомый. Анатолий, — наконец выкрутилась она, представив меня своей старшей сестре.

— Софья, — соврала та, ведь я-то знаю, что у неё даже в паспорте было написано «Соня». Ну вот нравилось ей Софьей представляться.

— А ты уже отучилась? Катя сказала — диплом получишь и уедешь? — спросил я то, о чем и так знал, пока Катюша, кажется, уже начинавшая ревновать, бегала на кухню мыть кружки.

— Угу, получила специальность, — отвечает Соня.

— Какую? — сделал вид, что не знаю, я.

— Такую же как и у Катьки. Она не говорила тебе, что ли?

Сонька пытается строить глазки, но я в броне послезнания. Общаюсь спокойно, без лишних эмоций.

— Товаровед, то есть. Ну а чего у себя дома не стала учиться?

Катька, конечно, ничего не говорила мне про свою специальность. Да и когда бы? Но я и так знал профессию своей подруги.

— Думала здесь распределиться, а меня отправили… — начала рассказывать Соня, но нас самым возмутительным образом прервали.

— Где этот козлина?

Дверь распахнулась так резко, что, если бы она не открывалась наружу, то её бы просто вышибли. В комнату ввалился патлатый дрыщ с гитарой через плечо и остановился, остолбенело уставившись на меня — поднявшегося со стула во весь рост.

Парень дернулся, порываясь уйти. Похоже, он уже и сам не рад был, что зашёл.

— Ты кто? — грозно спросил я. — Выйди, постучись для начала. Потом входи… Если разрешат.

— Толя, это Мишка… ухажёр твоей Катьки, — некстати влезла Соня.

Паренёк, уже было собравшийся отступить и идти искать «козлов» где-нибудь в другом месте, вдруг — видимо, и сам не поняв как — собрался с духом и, взвизгнув фальцетом, замахнулся на меня гитарой.

— Зашибу!

— Миша! Миша, стой! — в комнату, спотыкаясь, влетела Катя — предмет нашего с ним «раздора».

Патлатого ухватили за рукав и быстро вывели в коридор. Там ему что-то отчаянно лепетали, успокаивали или уговаривали — я не прислушивался. Мне это было неинтересно. А Соня тем временем ехидно ухмылялась.

М-да. Не замечал раньше за ней такого. Ясно вижу: ей бы хотелось, чтобы я тут этого гитариста отоварил, устроив сцену. Окончательно понимаю — не моя это девушка. И не была никогда.

Чёрт, взрослая жизнь всё-таки меняет человека.

Вот тогда, пацаном после армии, я смотрел на женщин иначе: глаза, ноги, улыбка — всё. Теперь же ценю совсем другое — человеческие качества: искренность, надежность. Но раз уж я решил, то помогу Катьке пройти этот сложный для неё в ближайшем будущем отрезок жизни…