Совершенное безумие!
Шрифт:
– Все в порядке, – я вымученно улыбнулась. – Просто неудачно почесала глаз и, наверное, получила раздражение.
– Тебе очень повезло. Я знаю волшебное средство от грустного настроения, – сообщил Алексей, четко давая понять, что в историю с раздраженным глазом не верит. – Составишь мне компанию?
Мысленно прикинув, что Капустины еще могут быть в офисе, я решила провести время с журналистом. Получив кивок в знак согласия, Бородин расцвел.
– Я тогда возьму нам еще кофе, – он глянул на стакан в моей руке, – и коробку вкусных пирожных. Пойдем, посмотришь на мой скромный рабочий уголок.
На
Я, как могла, постаралась скрыть свое разочарование от этой почти спартанской обстановки. Кто бы мог подумать, что у такого сногсшибательного парня и такой безликий кабинет. Пришлось напомнить себе в который раз, что ничего идеального в этом мире не существует.
Я села на единственный стул и, заранее извинившись, занялась починкой потекшего макияжа, благо в сумочке была косметичка. В голове пронеслось еще одно удивительное открытие: «Так странно. Но я совсем не чувствую неловкости, поправляя макияж при этом Мистере Совершенство. Неужели мне сейчас настолько все равно, что он видит меня в таком состоянии?»
Пока я приводила себя в порядок, Леша немного прибрался на столе, освободив место для одноразовых стаканов с кофе и коробки с эклерами.
– Слушай, можно тебя спросить?
– Конечно, – журналист кивнул и посмотрел мне в глаза.
– Почему ты пригласил меня вчера на обед?
– Во-первых, хотел узнать тебя поближе. Не каждый день встречаешь такую удивительную девушку, которая умеет по памяти стихи читать. Ну и во-вторых, мне показалось, у нас с тобой есть что-то общее.
Алексей замолчал и очень внимательно посмотрел на меня, чуть приподняв одну бровь. В системе невербальной коммуникации это означало: «Я ответил на твой вопрос?»
– А твое вчерашнее сообщение? Оно было с каким-то подтекстом? Или же это была просто констатация факта?
После ситуации с Сироткиным мне вдруг резко захотелось правды.
Леша взял из коробки эклер с ежевикой и перед тем, как его надкусить, сказал:
– Кофе с пирожными в хорошей компании – это, кстати, и есть то самое волшебное средство для поднятия настроения, о котором я говорил. А насчет сообщения. Я думал о тебе весь вечер и решил этим поделиться. Это же честно, – облокотившись о стену спиной, он продолжил: – когда другие люди знают, что прямо сейчас о них кто-то вспоминает или… В общем, хоть вчерашний обед не очень-то задался, я все же надеюсь, что мы это еще исправим. А ты, кстати, – добродушно напомнил он, – так ничего и не ответила.
Разговор плавно скатывался в откровенный флирт со стороны журналиста, но я была слишком обескуражена подслушанной у маникюрши беседой, чтобы сейчас подыграть Леше или проникнуться беззаботным романтическим настроением. Скоро мне нужно было возвращаться в свой офис, а проблема с ногтем так и не
была улажена. Я быстро прикинула, что Лада, отвечающая в журнале за всю красоту: косметику, парфюмерию и модные бьюти-тенденции, могла бы меня выручить. Наверняка у нее есть какое-нибудь современное и быстрое чудо-средство для экспресс-реанимации моего маникюра.– Не знаешь, Лада сегодня работает? – попыталась я уйти от разговора по душам.
– Так и не ответишь? – разочарованно протянул мой собеседник.
– А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? – раздраженно уточнила я, тут же сообразив, что сама не так уж далеко ушла от этого.
– Хорошо, – он прожевал еще один кусочек пирожного и глотнул кофе. – Я не знаю, работает ли Лада. Я ее сегодня не видел. А ты? Думала ли ты обо мне?
– Ох, Леша, Леша… Не удивлюсь, если о тебе тут вся редакция думает. Тебе разве этого мало?
Мне не очень-то хотелось признаваться этому Аполлону, что я тоже чуть не попалась в его сети.
– Понятно. Нормального ответа от тебя я не дождусь, – тяжело вздохнул Бородин.
Я стиснула зубы. Неприятное послевкусие от поступка Сироткина ударило в голову. Я настолько разозлилась на Ивана Васильевича, что невольно спроецировала весь невыпущенный гнев на журналиста.
– Хорошо, раз уж ты так настаиваешь. Я совершенно не думала о тебе. Ни секунды времени.
Леша удивленно моргнул и на мгновение оторопел. Наверное, я первая, кто сказал ему нечто подобное.
– Ни секунды, – медленно повторил он за мной, будто пробуя безжалостные слова на вкус.
Он приблизился к столу, наклонился и посмотрел мне прямо в глаза. Обескураженное выражение лица придавало ему сходство с беззащитным ангелом.
Я вздохнула. Отодвинула от себя свежий эклер. Его волшебное средство для поднятия настроения на мне дало осечку.
– Я вообще ни о чем не думала вчера, – зачем-то начала я оправдываться. – Вечер выдался очень… бурным… Я организовывала сегодняшнее торжество и была сильно занята…
Мне казалось, что каждое слово выдавало с лихвой все недвусмысленные события вчерашнего сумасшедшего дня. Я замолчала, окончательно смутившись.
Леша наклонился ко мне еще ближе. Я вспомнила слова своей мудрой бабушки: «Хочешь предотвратить ссору – сделай шаг назад. Хочешь помириться – сделай шаг вперед». Почему вдруг мой мозг решил, что наш разговор – это ссора, а неожиданный поцелуй – средство для примирения, я не знала.
Будто во сне я позволила себе провалиться в эту захватывающую бездну и сама его поцеловала. Да так, что удивилась той неожиданной страсти, с какой прильнула к нему. Зачем я это сделала? Чтобы отомстить Ивану? Возможно.
Губы журналиста на вкус были ежевично-ванильные. Совсем как эклеры в коробке на его столе.
«Идиотка! Ты же сказала, что ни за что!» – возмущался внутренний голос.
Да, я не хотела показывать Леше свою заинтересованность. С другой стороны, совсем не жалела, что решилась сейчас на столь безрассудный поступок.
«Интересно, существуют ли правила этикета для первого поцелуя? Как начинать и заканчивать? Что говорить до и после? Благодарить ли за оказанное внимание или, наоборот, извиняться за вторжение в личное пространство? А может, все стоит пустить на самотек и пусть будет, как будет?» – неожиданно пронеслось в моей голове.