Совершенство
Шрифт:
Врач провёл первичный осмотр и заключил, что болезнь вызвана ядом, но он затруднялся определить, каким именно.
Когда я увидел тело, я предположил, что это может быть, но когда я услышал, как протекала болезнь, я окончательно утвердился в диагнозе. Врач был прав, считая, что это отравление. Но он не знал, чем именно. Не мудрено, он был местным лекарем и не покидал место работы надолго, поэтому, возможно, даже не слышал о яде, с которым я был знаком очень хорошо.
Яд Гу.
Впервые я встретил человека, отравленного этим ядом четыре года назад. У того больного, ныне покойного, болезнь проходила точно так же, как и у господина Ше. Потом я слышал ещё о двух случаях, которые протекали примерно так
Я посчитал, что это весьма странно, что яд объявился так далеко от юга. Полагаю, у убийцы были знакомые-южане или сам он был из южного Китая.
Конечно, я расспросил, не заходили ли к покойному прежде какие-нибудь гости, но, как оказалось, господин Ше больше месяца занимался исследованиями и ни с кем кроме жены и слуг не общался. Тогда я стал расспрашивать слуг, был ли кто-то принят на работу в течение месяца, покупали ли они что-либо у новых торговцев, в частности южан. Но те лишь качали головой, утверждая, что без разрешения хозяина нельзя принимать на работу и менять поставщиков. Я попросил на всякий случай избавиться от еды, которая была в доме, так как убийца мог добавить в неё яд — неизвестно был ли его целью только господин Ше или кто-то ещё. Помимо слуг я допросил и первого помощника покойного, врача и саму госпожу Шень. Во-первых, они могли видеть что-то подозрительное, во-вторых, двое из них были потенциальными убийцами. Первый помощник проводил большую часть времени с господином, ему доверяли, и он вполне мог оказаться тем, кто незаметно добавил яд в питьё или пищу Ше. Госпожа Шень, хоть даже мне было неловко подозревать её, также была лицом, близким господину Ше и пользующимся его доверием. Но мотивы их мне были неизвестны. По словам слуг, господин Ше довольно хорошо относился к помощнику и никогда не наказывал его жестоко, а с госпожой Шень у них были и вовсе тёплые отношения. Они всегда мило беседовали за чаем, и девушка с интересом слушала подробности исследований, проводимых мужем, даже порой сама помогала ему в них.
Я попытался узнать, покидали ли помощник и госпожа поместье около месяца назад. Мне сказали, что госпожа и помощник никуда не уходили из дома, разве что на фестиваль. Я удивился этой новости. Выяснилось, что чуть более месяца назад в городе проходил ежегодный фестиваль. На празднике в центре города собралось огромное количество людей, госпожа Шень и помощник также были на нём, так как до этого слёзно отпрашивались у господина, говоря, что проводить время за его исследованиями, безусловно, очень интересно, но им хочется увидеть живых людей ещё хотя бы раз в жизни. Хозяин не пошёл с ними, потому что толпа радостных людей вызывала у него мигрени и он предпочитал сидеть дома, чем принимать участие в праздниках. В тот день в доме остался только он и ещё пара слуг на случай, если господину что-то понадобится. Все остальные также отправились веселиться с позволения Ше.
Слуги разместились рядом с кухней, болтая обо всём подряд, готовые принести обед, если хозяин прикажет. Но хозяин их лёг спать, и они, чтобы не будить его громкими звуками, переместились на задний двор. Окно в комнате господина Ше не выходило на задний двор и к тому же почти всегда было открытым, чтобы резкие запахи, которые появлялись во время опытов Ше, уходили. Таким образом, убийца, преодолев пустующие улицы и подобравшись со стороны окна, вполне мог попасть в хозяйскую спальню. Удобнее всего это было сделать во время сна господина Ше. Я предполагаю, дело обстояло так: убийца подкрался к окну и в питьё или в остатки пищи на столике, прилегающему к окну, подмешал яд, что было легко, так как окно расположено совсем не высоко. Затем преступник скрылся, не оставив следов. Про «не оставив следов» я говорю, потому что проверил всё в покоях господина Ше, само окно и территорию рядом с ним.
Теперь убийцей мог быть кто угодно. Я снял подозрения со слуг, бывших на заднем дворе, так как все они утверждают, что никто из них не отлучался. Разумеется, есть вероятность сговора, но опять же ситуация с окном говорит, что вариантов существует слишком много для того, чтобы обвинять этих людей, не имея правдоподобных доказательств и оснований. Кроме того у них нет очевидных мотивов.
Конечно, как сказано выше, убийцей мог оказаться кто угодно. Но для эксперимента в надежде найти хоть что-нибудь я проверил, не отлучались ли с фестиваля помощник и госпожа Шень. Я опросил некоторых людей с фестиваля. Кто-то из них был из дома Ше, кто-то не был связан с этим домом. Все они заявили, что во время фестиваля знатным господам и госпожам, включая госпожу Шень, отводилось особое место, с которого они наблюдали за праздником. И также все они, включая госпожу Шень, не отлучались. А помощник не отходил от госпожи Шень ни на шаг, так как господин Ше приказал ему следить за безопасностью девушки.
Мои искания завели меня в тупик. Я пробыл в городе ещё какое-то время, расспрашивая разных людей в попытке найти хотя бы мотивы или, может, каких-то свидетелей, но всё тщетно.
Я приходил в поместье каждый день, проводя со слугами, госпожой Шень и помощником долгие беседы, чтобы они поскорее свыклись с горем и приняли смерть господина Ше. Но в первую очередь я наблюдал за их поведением. Я пытался найти намёки на странное отношение к смерти хозяина. Конечно, все люди переживают потерю по-разному, но, безусловно, общие черты есть. И всё же ничего необычного я не обнаружил.
С сожалением я вынужден признать, что преступление нельзя раскрыть, так как нет ни улик, ни мотивов, ни свидетелей.
Хмурый Гон Пин взял в руки записи врачевателя Цзяня и управляющего Тона. Первый засвидетельствовал смерть господина Ли. В отличие от предыдущего дела здесь никаким криминалом и не пахло. Доктор заявлял, что по всем показаниям у господина Ли случился сердечный приступ, что, судя по словам дальних родственников, приехавших на похороны, было не слишком неожиданно, так как в роду Ли многие страдали от слабого сердца, и даже мать Ли скончалась в раннем возрасте от сердечного приступа. Никаких следов насильственной смерти господин Цзянь не обнаружил. По этой причине никто следователя не приглашал.
Врачеватель остался как гость в доме Ли почти на полгода, потому что после смерти мужа госпожа Шень впала в глубочайшую печаль и захворала. Господину Цзяню даже пришлось прописать девушке успокаивающие чаи и настойки, чтобы такой стресс не навредил её душевному и телесному здоровью.
Позже выяснилось, что некоторые травы запрещены для употребления госпоже Шень из-за её больных глаз. Она об этом не знала, поэтому всё дошло до обострения болезни. Пришлось вызвать врача Се, который был лекарем в доме Шень и наблюдал за здоровьем госпожи Шень с самого её рождения. Общими усилиями докторов девушка вернулась к обычному своему состоянию, не считая некоторой апатии, которая, как заверял господин Цзянь, была обычна после смерти близких людей.
Она винила себя, что недостаточно внимательна была к мужу, и утверждала, что если бы она была добрее к нему, то он был бы ещё жив.
Управляющий Тон писал, что хозяйка была неправа, потому что она и так была очень добра к мужу. Вспомнить хотя бы её обращения к супругу: «милый Ли Цзе», «Ми-Ми соскучилась по тебе, Цзе-Цзе», «удели мне внимание, любимый Цзе-Цзе, и поцелуй меня». Сторонний наблюдатель не мог не улыбнуться, смотря на эти нежности.
Гон Пин, читая записи управляющего, и сам был не прочь прослезиться, но военный устав не позволял, так что мужчина лишь умилённо щурился.
Больше записи не располагали никакими данными, что разочаровало Гон Пина. Он надеялся, что материала будет больше, чем в записях господина Хуана, но по итогу их было даже меньше. Надежда была на третьего мужа.
Следствие вёл господин Чу и помогал ему господин Цян Дао, который господина Чу и нанял. Цян Дао был близким другом почившего господина Луана, поэтому считал своим долгом найти убийцу и отомстить. А то, что убийца действительно существовал, было очевидно — господин Луан был задушен голыми руками. Но чьими?