Совьетика
Шрифт:
Я, естественно, не подпадала ни под ту, ни под другую категорию. Это было очень неприятно – ты чувствовала себя как коверный в цирке, которого вызвали только для того, чтобы заполнить им паузу, на него поглазеть и поразвлекаться. Мне пришлось пройти через это и в протестантском Баллинахинче, и в республиканском Западном Белфасте. Потом уже мне надоело понапрасну терять время и душевные силы – и я начала заранее осведомляться через знакомых шиннфейновцев, есть ли на объявленную вакансию уже намеченный кандидат. В 100% случаев так оно и было. Среди протестантов мне было некого спросить, но вековые традиции масонских лож оставляли в данном случае еще меньше места для сомнения…
Мне повезло, что ни среди тех, ни среди других не было людей со знанием голландского. Иначе не видать бы мне и этой новой весьма скромной должности как своих ушей…
Во время интервью мне измерили скорость, с которой я печатала. Оказалось, 55 слов в минуту. Я даже сама этому была удивлена. Моя
Новая фирма очень хотела показать, что она «не такая», как другие североирландские, и мы были своего рода манекенами в ее витрине: работы для лингвистов как таковой еще не было, нас брали с расчетом на будущее. Пока же предполагалось, что мы будем отвечать на англоязычную электронную почту.
В общей сложности я прошла в разных западных странах через достаточно большое количество фирм – и практически во всех них было одно общее. Нездоровая атмосфера, в которой вместо того, чтобы просто заниматься на работе своим прямым делом, приходится постоянно что-то доказывать (насколько ты лучше других, на что ты способна ради фирмы и т.п.), оглядываться, чтобы тебя не ударили «ножом в спину»- и улыбаться до боли в скулах. На собственно работу времени поэтому остается мало. В такой атмосфере ты постоянно находишься в состоянии внутреннего напряжения, которое негативно сказывается на твоей работоотдаче. Здесь постоянно что-то недоговаривалось, постоянно кто-то на кого-то потихоньку доносил начальству и постоянно требовалось притворяться до чего тебе здесь безумно нравится – и периодически вслух об этом восклицать. Тут мне, конечно, скажут, что стукачей среди коллег у нас тоже всегда хватало – и будут, наверно, правы. Но вот это самое выслуживание – «а я его еще больше «ку»- у нас было делом исключительно добровольным, и подхалимов, как правило, не любили не только коллеги, а и начальники которые поумнее. Здесь же это было не добровольное дело, а своего рода обязательный ритуал, поставленный на поток, и мне он было противен до глубины души. Просто спокойно хорошо работать здесь недостаточно – надо еще и подпрыгивать за столом, и тянуть вверх руку: «Какая замечательная у нас фирма! Как мне повезло!« Тьфу ты, господи…
К слову, моя знакомая ирландка, которая работает на Кубе, говорит, что с тех пор, как она там оказалась, у нее стало намного лучше со здоровьем – и не только из-за замечательной кубинской медицины, но еще и потому, что именно атмосфера у нее на работе там совсем другая – например, когда ей удается сделать хороший репортаж, ее кубинские коллеги не завидуют ей, а искренне за нее радуются. Она очень долго не могла к этому после жизни в «цивилизованном мире» привыкнуть – и была растрогана до слез. .
В этой новой моей фирме все время полагалось во что-нибудь играть – словно малое дитя,- и при этом делать вид, что ты просто пускаешь пузыри от удовольствия. Это называлось “fun working environment” . Знаете, когда тебе за 30, а дома тебя ждет ребенок-инвалид, меньше всего на свете хочется на работе прыгать на одной ножке….
Началось все еще во время тренинга: нас разбили на будущие рабочие группы, которые назвали различными цветами. Наша оказалась моего любимого цвета – фиолетовой. The Purple Team. Потом нам велели придумывать какие-нибудь «задорные» лозунги, которыми можно расписать в рабочем помещении стены. Я прикусила себе язык: до того хотелось предложить «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Потом нам велели представить себя «в забавном виде» остальным членам группы. Что я могла сказать о себе забавного? Я оценивающе окинула взглядом аудиторию и сообщила новым коллегам, что увлекаюсь ямайскими танцами в стиле дэнсхолл, ожидая, что немногочисленная мужская часть ее присвистнет. Но я забыла, где я: кроме ковбойского «line dance” местные юнионисты никаких танцев не знают. А местные ирландцы соответственно – кроме «Риверданса».
Целых две недели мы занимались такими вот глупостями, а под конец нас послали на полдня в город, где по выданному нам плану нам надо было найти «спрятанное сокровище». Делалось это якобы для нашего сплочения и укрепления у нас «духа коллективизма». Единственное, что все эти игрища укрепили во мне – это желание поскорее найти приличную работу и оставить великовозрастных детишек играться друг с другом, раз они еще не вышли из детсадовского возраста.
Сокровище оказалось бутылкой виски. По этому
поводу, я думаю, наши водопроводчики с ними согласились бы. В отличие от голландских: до смерти не забуду, как приглашенный Сонни голландский водопроводчик бродил у нас в Роттердаме по кухне кругами, бубня себе под нос: «Понедельник, утро…. утро понедельника…»– Чего ему надо?- с недоумением спросила я Сонни.
– Дура!- воскликнул Сонни в сердцах, – Он же кофе хочет!…
На новой работе оказалось очень сложное расписание – трехсменное, но смены были какие-то неравномерные: с 7:30 до 4, с 13:00 до 21:30 и ночная – с 21:00 до 7:30. Ночная смена была длиннее дневных, и потому расписание на месяц было таким сложным, что я даже повторять его не берусь. Скажу только, что выходные могли выпадать на любой день недели, после нескольких дней ночной смены их давали не два, а три, а в целом расписание повторялось одинаковым раз в семь недель! С первой сменой и с ночной у меня не было проблем, а вот со второй – были: последний автобус до моего городка уходил в 20:20 вечера… Чтобы меня на эту работу взяли, мне пришлось наврать, что у меня есть машина (а что еще мне оставалось делать?) Хорошо, что один коллега жил где-то в получасе езды от меня: он был настолько добр, что меня домой подвозил. Но что я буду делать, если он будет в отпуске или заболеет?
Отвечать на электронные послания оказалось делом гораздо более напряженным, чем отвечать на телефонные звонки – потому что поступали они непрерывным потоком. Это очень напоминало работу на конвейере и соответственно, оценивали твой труд так же: по количеству отвеченных электронных писем за час. Контроль за качеством производился выборочно – методом тыка. Одно из важнейших мест в нем занимало то, сколько пробелов поставлено, например, между словами «сердечно ваш» и вашей подписью. Их обязательно должно было быть два, а не один и не боже упаси, три… Некоторые из нас так зацикливались на этом количестве пробелов в сочетании с необходимостью «выдать на гора» определенное количество ответов за час, что даже толком и не прочитывали, о чем спрашивает клиент – и посылали ему ответ в стиле «в огороде бузина, а в Киеве- дядька». Я потом сама сталкивалась с подобным – уже в качестве клиента.
О, cколько всего интересного я узнала для себя об изнанке капиталистического сервиса, работая в Ирландии! Например, если вы думаете, что на ваше электронное послание работник фирмы тратит много времени, прилагая какие-то умственные усилия для того, чтобы разрешить Вашу проблему, вы глубоко заблуждаетесь. Единственное, на что направлены его усилия- это побыстрее подыскать наиболее подходящий под ответ на ваше письмо словесный трафарет (все они написаны заранее, от агента требуется только вставить ваше имя и сделать так, чтобы ответ выглядел обращенным к вам лично и о вас заботящимся).
Итак, мы работали, не разгибая спины, а нас при этом продолжали развлекать, не понимая, что тем самым только отвлекают – и потому сильно действуют нам на нервы. По пятницам с утра нам приносили свежие булочки за счет хозяев – и тут же требовали от нас признать, что такой щедрой фирмы больше нет во всем Ольстере…. Зато когда ты работала сверхурочно, деньги эти выплачивались тебе на месяц позже положенного, а попросить аванс, чтобы вовремя заплатить по счетам, было вообще табу…
Наверно, после всего этого у меня должно было развиться стойкое отвращение к электронной почте вообще, но тем не менее, я еще продолжала переписываться.Дома, в свободное время. Так я вышла на один республиканский дискуссионный сайт- где больше читала, чем писала и где я заочно познакомилась с республиканцем по имени Дермот.
Не могу сказать, что это я первой обратила на него внимание – скорее наоборот. Когда он узнал о моем экзотическом для данных кругов происхождении, оно его очень заинтересовало. По его словам, он вышел на данный сайт, чтобы «присматривать за диссидентами». Не нашими, конечно, а собственными, республиканскими. Дермот приятно удивил меня знанием нашей истории и мирового освободительно-революционного движения. Ему не надо было объяснять разницу между ФРЕЛИМО и ПАИГК.
Скоро мы уже заочно подружились до такой степени, что я поведала ему между делом, как когда-то мечтала встретить африканского Че Гевару. «Может, хотя бы здесь у вас такие еще не перевелись!»- пошутила я. На что неожиданно получила немного грустноватый ответ: мой новый знакомый сетовал мне на то, что на Че Гевару он, увы, внешне не потянет, и что я, наверное, очень разочаруюсь в нем, если мы встретимся лицом к лицу. Тон его письма напоминал тон лесного зверя, чуда морского из сказки «Аленький цветочек», когда героиня уговаривает его показаться ей. «Не проси, не моли ты меня, госпожа моя распрекрасная,красавица ненаглядная, чтобы показал я тебе свое лицо противное, свое тело безобразное. К голосу моему попривыкла ты; мы живем с тобой в дружбе, согласии друг с другом, почитай, не разлучаемся, и любишь ты меня за мою любовь к тебе несказанную, а увидя меня, страшного и противного, возненавидишь ты меня, несчастного, прогонишь ты меня с глаз долой, а в разлуке с тобой я умру с тоски».. Наши электронные послания после этого тоже стали казаться мне словесами огненными – как в той сказке.