Совьетика
Шрифт:
И как и Оксане, мне совсем не нужны были для этого царицыны черевички. Поцелуй Ойшина раздул во мне такой костер надежды, что я опасалась за последствия.
***
…Незадолго перед отъездом меня попросили в очередной раз о переводческих услугах. На этот раз меня попросили сходить с русскоязычной женщиной в больницу. В больницу так в больницу!
Наташа оказалась худенькой, маленькой, совсем ещё девочкой. Молчаливой и замкнутой – не в пример Косте. Она неохотно говорила о себе, а я не люблю расспрашивать людей: что захотят, расскажут сами. Почти ничего она не спрашивала и обо мне. Только интересовалась, что здесь и как: как жизнь, какие люди. По-английски
И все-таки Наташе пришлось говорить о себе – именно потому, к какому врачу ей было нужно. Когда врач – строгая юнионистка средних лет – начала задавать ей вопросы интимного характера, Наташа посмотрела на меня невидящими глазами и сказала с напускным безразличием, явно ожидая, что я с брезгливостью от неё отвернусь :
– Я не знаю, сколько у меня было партнеров. Я последние полтора года проституткой в Эстонии работала.
Полтора года? Наташе было всего 17 с хвостиком. Значит, в секс-рабство она попала, когда ей не было и 15-и…
Говорить такое о себе незнакомым людям тяжело. Такое даже для меня переводить врачу было тяжело.
– Да, мы пользовались презервативами. Да, всегда. Нет, я не знаю, каких национальностей были клиенты. Нам не разрешалось с ними разговаривать. Нет, африканцев точно не было. Но иностранцы были – даже очень много. Сколько примерно? Ну, я не знаю… Где-то 8 человек в день. Нас держали в таком доме… Когда в последний раз? Месяца 2 назад. Как попала сюда? Нас привезли работать…
Из Эстонии? Мне вдруг стало все понятно. Недавно в здешних газетах промелькнуло сообщение о “скандале”, поднятом в местной Ассамблее депутатом от Коалиции Женщин, профессором Моникой МакВильямс – по поводу выданных здешними политиками разрешений на работу для ну просто позарез необходимых для североирландской экономики иностранных работников – стриптизерш для первого здесь стрип-ресторана. В разрешении они, правда, значились как “танцовщицы”- что вызвало ещё больший гнев профессора МакВильямс: “Мы все знаем, что речь идет не о балете Большого театра!”.
Выдавшие разрешение (кстати, оно не передается здесь от одного работодателя к другому; если работодатель выгоняет тебя, то ты депортируешься – и практически получившие его оказываются в рабстве у того, на кого они работают, даже если речь идет и не о “секс-индустрии”; так что уж говорить об эстонских “танцовщицах”!) политиканы так и не смогли внятно оправдать своё решение. Понятно, конечно, что ирландские девушки в “секс-бизнес” не рвутся: у них нет в этом экономической нужды. Но разве этим можно оправдывать унижение и эксплуатацию женщин из других стран?
К слову, об унижении. О несовместимым с ним человеческом чувстве собственного достоинства. Слова эти современные наши “освободители” всячески стремятся изьять из нашего словаря. Ветер дует стабильно – с Запада на Восток. Возьмите, к примеру, американский боевик 90-х годов “День независимости”, в котором зрительницам изо всех сил стремятся внушить то же самое, что пытаются сегодня внушить ирландским девушкам здешние газеты: быть стриптизершей/ проституткой (разницы, собственно говоря, нет никакой!) – это нормальная работа, это – достойное уважения занятие, в этом нет ничего плохого…Однако западные девушки, у которых пока все-таки за счёт сверхэксплуатации Западом всего остального мира есть возможность выбора, не стремятся в массовых количествах на шест
и на панель. Как же попала туда маленькая Наташа?– Мама у меня умерла, когда мне было пять лет. Папа нас бросил ещё раньше, я его не помню… Вы не знаете, зачем люди разводятся?- с неожиданной горечью спрашивает меня Наташа, когда мы выходим из кабинета и ждем результатов анализов. Врач осталась поражена тем, насколько взросло, не по-детски серьезно относится Наташа к своему здоровью в частности и к жизни вообще. “Это большой шаг – обратиться к нам, только что оказавшишь в новой стране, не зная языка”…
Увидев, что я не отворачиваюсь от неё с осуждением, Наташа оттаивает, начинает говорить…
– Я жила с бабушкой на Украине. А тут, когда мне исполнилось 14, две подружки и один парень говорят мне: ”Давай поедем в Эстонию! Там хорошо, работы много…” Я говорю:” А паспорта нет у меня?” А они:” Это ерунда!” Мне бы уже тогда задуматься, но я маленькая была, глупая. Поехали… Приезжаем, привели меня в дом такой, а там говорят мне: “Ты проституткой будешь работать”. Я сначала даже засмеялась – думала, они шутят. Ведь я совсем зеленая была… А они бить начали…
Наташа съеживается, замолкает. Потом, после паузы, продолжает:
– Один раз убежала я от них, в полицию пошла. А полиция взяла меня и отвезла обратно к ним, к бандитам…Наркотиками не пользовалась . В смысле – не кололась. Таблетки нам какие-то давали, успокоительные. Чтобы не сорвались совсем… Трудно ли сюда было приехать? Да, трудно. Очень трудно… – она явно не хочет об этом говорить.
– На мужиков теперь смотреть не могу. Противно…. А детей хотелось бы иметь когда-нибудь. Да и так: одной тяжело, а с мужиком – тошно. Не знаешь, что хуже. Вы как думаете?
Возвращается врач, дает Наташе какие-то таблетки – для профилактики; приглашает прийти через неделю ещё раз. Спрашивает – после небольшой запинки:
– А вы здесь собираетесь продолжать работу в вашей отрасли?
Лицо Наташи мрачнеет, становится испуганным, совсем детским:
– Нет, нет! Я так надеюсь, что нет!
Её реакция смягчает суровую женщину:
– Вам же даже поговорить не с кем! Кто о вас заботится?- восклицает совсем уже по-человечески она.
– Социальные службы,- стараясь казаться сильной, говорит Наташа.
– Ведь я же малолетка.
– Нас английскому учат. Скоро мне комнату свою дадут,- рассказывает она, и её лицо опять светлеет. А я гляжу на неё, думая о том, что у меня у самой могли бы быть дети – почти её ровесники. О том, какой образ проститутки рисуют нам наши “демократические” СМИ: веселой, разбитной девицы, занимающейся своим ремеслом чисто для удовольствия и чисто из собственной распущенности (“поделом таким!”). О том, как непохожа на этот образ она – затравленная, как маленький зверек, лишенная детства, веры в любовь и веры в себя как в человека, привыкшая считать себя вещью маленькая девочка, ставшая взрослой раньше времени и не по своей вине.
Хотели бы эти журналюги, чтобы такое случилось с их дочерью? Или над сиротками и над другими обездоленными издеваться “сам бог велел”?
Я ввела бы наказание за проституцию не для таких вот Наташ, a для их жирных хозяев-бандитов и полицейских, и – главное!
– - для их жирных клиентов – “уважаемых людей” (ибо, если бы это не было угодно им, это не расцвело бы таким пышным цветом!). Кастрация с конфискацией имущества. Причем посредством мясорубки! Это будет в самый раз. Нормальный, порядочный, уважающий женщин мужчина к проститутке не пойдёт. Он не унизит ни женщину, ни себя до этого.