Советник Аида

Ольга не дала договорить:

– Только не ври, что у тебя их нет.

– Оля, - враз посерьезнел Илья, - магические силы - это понятие растяжимое. Был такой Нострадамус в древности, Ванга, Вольф Мессинг, монах Авель, Григорий Распутин и ряд других людей, которые предвидели некоторые события. Мне до них далеко, но кое-что я тоже чувствую и могу предугадать. Я никогда никому не говорил об этом, сама понимаешь, что об этом даре лучше помалкивать, иначе журналисты сделают из говна гамзульку. Наплетут того, чего нет и не было, в этом они мастера. Кто-то станет возносить, кто-то порочить и каждый станет высасывать из пальца свою сенсацию. Тебе как раз необходимо чем-то заняться, Оля, вот и разберись с фирмами Домбровского, с его счетами, с детскими домами и домами престарелых. Не забудь и про то, что твой труд тоже должен быть оплачен. Ты, как хозяйка, должна руководить, поэтому подбери управляющего или директора в фонд, юриста, главбуха. Пусть они работают, а ты контролируй и направляй.

Ольга уже по-другому посмотрела на Илью. Иметь личного предсказателя ей еще не доводилось.

Домбровский оставил достаточно много офисных площадей в центре города и на окраинах. Но выбрать быстро помещение для своего фонда Ольга не смогла. Одно казалось маленьким, другое большим, третье некомфортным. Наконец, она выбрала и собиралась сказать об этом Илье, но тот, вроде бы случайно, произнес фразу: "Офис нужно подобрать с запасом из нескольких комнат. Через годик-два штат фонда увеличится, будет где разместить персонал". Пришлось ей вновь пересмотреть свой выбор и остановиться на другом. Впрочем, Илья похвалил ее недвусмысленно: "Ты, Оленька, молодец! Подобрала уютное тихое местечко в центре города. Остановки рядом и машину припарковать можно свободно".

Многие фирмы Домбровского продавались по рыночной стоимости, но офисные и жилые помещения реализации не подлежали. Есть-пить они постоянно не просили, капитальный ремонт большинству не требовался, а текущий производили сами арендаторы. От аренды набегала достаточно солидная сумма в месяц, а в год тем более.

* * *

Вера Федоровна Гришаева вставала утром рано и, поскольку у нее не было личного подсобного хозяйства в виде скотины или птицы, приходила в детский дом еще до общего подъема воспитанников. Одинокой женщине в возрасте не спалось по утрам, возможно, из-за того, что не было мужчины рядом, возможно, по другой причине. Она умывалась, одевалась и шла неторопливой походкой в свой детский дом, где служила директором последние десять лет.

Сторож всегда встречал ее у ворот, но в этот раз двери никто не открыл. Гришаева требовательно забарабанила, не понимая ничего. Десять лет сторож Павлантий поджидал ее в определенное время, здоровался и с поклоном провожал внутрь. Первое время она реагировала на его поклоны нервозно, стыдливо, ругала и просила этого не делать. А он кланялся всем, кроме детей, обещал и тут же кланялся снова. За десять лет она привыкла и более не обращала внимание на старорежимные замашки сторожа. В районном центре его знали все от мала до велика именно по этой причине. Он кланялся в магазине, в любом другом учреждении, а сегодня даже не открыл ворота.

На стук никто не выходил и Гришаева толкнула дверь. На удивление она оказалась незапертой изнутри, и Вера Федоровна вошла. Обомлела и осела на пол она сразу - мертвый Павлантий лежал с внутренней стороны ворот с дыркой во лбу и смотрел своими серо-синими глазами в уходящую небесную даль.

Тучная Гришаева с трудом нашла в себе силы подняться и побежала к своему кабинету, чтобы позвонить. От ворот до здания метров сто, и она чуть не упала, запнувшись о мертвое тело участкового инспектора. Капитан полиции лежал тоже с открытыми глазами и дыркой во лбу. Ужас охватил директоршу, и она бежала к своему кабинету, фиксируя подсознательно труп своего заместителя по учебно-воспитательной работе, заместителя по АХЧ и охранника, бывшего сотрудника полиции на пенсии.

Упав в кресло, она схватилась за телефон, пытаясь набрать ноль два, но бросила трубку и достала сотовый телефон. С трудом набрала номер трясущимися пальцами и услышала в трубке сонный голос:

– Чего тебе надо в такую рань, охренела что ли Вера Федоровна?

– Убили, - залепетала она с трудом, - убили...

– Кого убили, где?

– спрашивал голос, - ты белены объелась что ли?

– Сторожа убили, участкового, всех моих заместителей убили, - ответила дрожащим голосом Гришаева, - что делать теперь, что делать?

– Да не трясись ты и отвечай внятно - дети целы, в полицию звонила?

– Не звонила, а дети еще спят, не знаю.

– Так... мне больше не звони, встретимся через два дня, сама знаешь. Вызывай полицейских и веди себя естественно.

В трубке запикали короткие гудки и Гришаева откинулась в кресле, собираясь с силами. Она не понимала, что случилось - мероприятий они никаких не проводили, но все равно связывала убийства со своей деятельностью. Наконец стала осознавать, что, скорее всего, здесь что-то другое и набрала ноль два.

Районный центр Жданово, здесь не город и все рядом, полиция прибудет минут через десять. "Что делать?
– засела и свербела в голове единственная мыслишка.
– Надо обойти все спальные помещения до полиции и сверить количество детей". Гришаева буквально сорвалась с места и побежала из административного корпуса в спальный. Со стороны, наверное, это выглядело нелепо - тучная женщина с безумным лицом несется во всю прыть.

С двумя дошкольными группами все в порядке, и только ночные воспитательницы задавали вопросы, от которых она отмахивалась, сейчас не до них. Первая, вторая, четвертая школьные группы на местах. В третьей застрелена в лоб воспитательница и исчезла пятнадцатилетняя Аня Самойлова, ученица девятого класса, чемпионка России и серебряная призерка Европы по вольной борьбе. На вид очень хрупкая девочка лет тринадцати, и никто бы не подумал, что она является чемпионкой.

Ноги сами собой подкашивались, но Гришаева с трудом держала себя в руках. Она поняла случившееся, но свои мысли высказывать кому-либо не собиралась. Дети еще спали, и Вера Федоровна разбудила девочек рядом с Аниной кроватью. Никто ничего не слышал, дети предположили, что Аня вышла в туалет.

Вскоре в детский дом прибыла патрульная машина. Сонный сержант чуть не наступил на труп сторожа и только сейчас по-настоящему проснулся. Закричал по рации:

– Не врет директорша, тут точно труп, огнестрел, давайте группу сюда. Павлантия застрелили.

Подошедшая директорша выхватила у него рацию, закричала:

– Жопы свои сонные отрывайте, уроды, здесь шесть трупов и дети пропали.

По тревоге подняли весь райотдел полиции, к обеду понаехали из областного центра полицейские разных рангов, следственный комитет, министр образования области и другие начальствующие лица. Журналистов, естественно, не счесть. Толкались, шептались, что-то снимали, выдвигали версии и мешали работать. Словно чайки заглатывали даже несъедобную информацию и опорожнялись в эфире предположениями, за которые их по закону привлечь нельзя. Они творили сенсацию, а на правду и остальное плевать.

В следственном комитете установили цепочку событий. Некто пришли в детский дом, убили сторожа, оказавшегося там участкового, потом двух заместителей директора и охранника, перешли в спальный корпус, где застрелили воспитательницу и похитили Аню Самойлову. Оперативники, естественно, возражали. Если целью была девочка, то зачем столько трупов? Сторож, полицейский и воспитательница понятны. Зачем тогда убивать заместителей и охранника в другом корпусе? Девочку можно было совсем похитить без убийств, по дороге из школы, например. Предположений возникало много, но рабочей версии, объединяющей все трупы, не было. Девочка могла сама сбежать еще перед этим. Зачем убивать столько людей, у которых взять нечего? В детском доме находилось около сотни человек, но никто ничего не видел и не слышал. Понятное дело, что стреляли из пистолета с глушителем и все пули выпущены точно в середину лба. Все пули на вылет и выковыряны из стен и дверных косяков, ни одной гильзы на полу. Собрать все пули и гильзы - на это требуется время. Точность выстрелов... Необычное преступление, очень необычное.