Советник Аида

Участник более тяжких преступлений... Из-за такой информации можно и лишний раз поклониться. Слава Богу, что Громов звонит ему, а не начальнику следственного комитета. Результат, наверное, был бы тот же, но приоритеты разные. Сейчас все знают, что Пиорский задержал похитителей, а не следственный комитет, который результативно и допросить не может.

– Опять звонил генералу?
– спросила Ольга Илью.

– Да, что ты о нем думаешь?

– Не знаю, - она пожала плечами, - я же совсем не знаю его.

– У тебя сегодня будет повод познакомиться поближе. Он сейчас нервничает, злится, но скоро остынет и примчится к нам.

– К нам?
– удивилась Ольга, - зачем?

– Он психует, возникает масса вопросов, которые он не может задать. Но в то же время генерал понимает, что я обладаю нужной ему информацией. Его, собственно говоря, невероятно бесит то, что я сливаю ему информацию дозированно. Но он ценит, что сливаю я ему, а не начальнику следственного комитета или в ФСБ. Приедет налаживать контакт, чтобы впредь получать информацию в большем объеме.

– И ты пойдешь ему навстречу?

– Не в том объеме, в котором ему бы хотелось, - ответил Илья, - я бы мог вообще ничего и никому не говорить, но людей жалко. Разве виновата эта Аня Самойлова, что ее похитили? Росгвардия, МВД, ФСБ... Ни одна из этих структур не спасла бы девочку. Пиорский - лучший из местных генералов и четко понимал, что в данной ситуации не должен докладывать министру, как положено.

– Но почему?
– перебила его Ольга, - я совсем тупая, да?

Ее глаза наполнились слезами, Илья обнял жену.

– Нет, Оленька, совсем нет. Просто мы говорим иногда о необычных вещах или поступках. Со мной, наверное, трудно, я говорю о том, чего еще нет, но будет. И ты меня понимаешь, а другим знать не обязательно. Два человека встретились, полюбили друг друга и сейчас строят свой новый совместный внутренний мир. А возникающие сомнения только укрепляют цемент отношений.

– Министр бы задавал много вопросов и упустил время?
– всхлипывая, вновь спросила Ольга.

– Конечно, - обрадованно ответил Илья, - конечно, а еще говорит, что тупая. Ты умница и все поняла сразу.

Беседу прервал зазвонивший видеодомофон. Ольга мгновенно промокнула мокроту глаз платочком, что-то там припудрила, подвела. Илья снял трубку - на экране возник Пиорский собственной персоной в форменной одежде. Видимо, решил, что мундир станет обязывать присутствующих к надлежащему разговору.

– Входите, - произнес Илья и повесил трубку.

После стандартных приветствий генерала усадили к столу.

– Время вечернее и вы наверняка не ужинали, Антон Яковлевич. Так что примите трапезу вместе с нами, - предложил Громов.

Неплохо питаются хозяева, подумал Пиорский, отрезая кусочек прожаренной свинины на косточке. Не только хлеб с маслом, но и красная икра имеется. Отпив немного коньяка из бокала, генерал заговорил о деле:

– Я и мои сотрудники благодарны вам, Илья Антонович, за помощь в обнаружении и поимке похитителей девочки. Но вы туманно выразились о директоре детского дома, о Гришаевой. В похищении и убийствах она не замешана, но является участником более тяжкого преступления. Что может быть тягостнее убийства? Но я прибыл не для обсуждения вопросов тяжести преступлений.

– И зачем же вы прибыли?
– наивно подзадорил генерала Илья.

– Илья Антонович, - немного занервничал Пиорский, - вы человек, который умеет смотреть вперед и, судя по вашим же словам, знаете о других тяжких преступлениях. Я не берусь судить - грешно или аморально не сообщать о совершенных или готовящихся преступлениях? Но...

– Но вы хотите знать больше, - перебил генерала Илья.

– Да, - согласился Пиорский, кивнув головой, - я хочу знать больше и в соответствии с этим принять меры к розыску или предотвращению.

– Ваши намерения обоснованы и понятны, - словно похвалил генерала Илья, - но не все так просто, Антон Яковлевич. Как говорить о том, чего нет? Или обсуждать то, что произошло, но не зафиксировано нигде и никем. Например, совершен целый ряд похищений, изнасилований, убийств, продаж органов, извлеченных из живых и здоровых людей. Но на этих людей не заведены даже розыскные дела. Они давно закопаны в землю, растворены в кислоте и сожжены в топках кочегарок. Но их никто не ищет, они числятся живыми и о каком преступлении можно тогда говорить? Как у вас говорят: нет тела - нет дела. А тел действительно нет - ни живых, ни мертвых, никаких.

Илья наполнил бокалы коньяком, приподнял свой, предлагая выпить. Пиорский словно машинально отхлебнул половину и спросил сразу же:

– О каких преступлениях вы говорите, Илья Антонович? Скрытые преступления... Необходимо еще раз пересмотреть заявления о пропавших без вести?

– Заявлений тоже нет, Антон Яковлевич, ничего нет.

– А что есть?

– Есть совершенные преступления, о которых я говорил. Похищения, убийства, изнасилования, расчленение на органы. Но ни тел, ни дел, ни фактов, ни доказательств, ни заявлений - ничего нет. Парадокс? Никакого парадокса - просто преступники более тщательно замели следы. Однако, бесследных преступлений не бывает. Ватсон бы сказал в этом случае элементарно, что социальные условия породили сыскную импотентность. И она настолько прижилась, что если даже вы, генерал, заговорите сейчас вслух о перечисленных мною преступлениях, то вам посоветуют обратиться к психиатру. Но не переживайте и не раздумывайте много, скоро все встанет на свое место, и вы раскроете особо тяжкие преступления, о которых заговорит вся Россия.

Пиорский опрокинул остатки коньяка в бокале в рот, заговорил с какой-то обреченной нервозностью:

– Не понимаю ничего и вам верю. Такое возможно?

– Вполне, - сразу же ответил Илья, - поэтому я и общаюсь с вами, а не с другими генералами.

– Вам тридцать лет, Илья Антонович, может быть вы поступите на службу в полицию? Лучшего сыщика не найти во всем мире. Не карьерная лестница, а вертикальный взлет вам обеспечен. Станете генералом...

– Генералом, - улыбнулся Громов, - зачем? Возможностей и денег у меня и сейчас больше, чем у генерала. Так зачем мне опускаться, Антон Яковлевич?

– Нет, вы меня не так поняли...

– Да все я понял правильно, генерал, не стоит извиняться и передергивать. Каждому свое предназначено. Ни служить, ни стучать я не стану, вы это прекрасно понимаете. Но в раскрытии преступлений помогу, когда время наступит. И убийства в детдоме вы раскроете, и другие, о которых я говорил сегодня.

– Хорошо, - Пиорский заговорил грустно и обиженно, - нет тел, дел, фактов, заявлений и так далее. Но я все-таки не пойму - почему мне нельзя рассказать о совершенных преступлениях? Я тупой, не пойму или что?