Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил
Шрифт:
Нужно установить в рядах армии и во всей стране строжайшую дисциплину. В Петрограде, как и во всех других центрах революции, необходимо железной рукой поддерживать порядок.
Рабочие, крестьяне, солдаты! Пусть знают наши враги – извне и внутри, – что завоевания революции мы готовы отстаивать до последней капли крови.
Совет Народных Комиссаров.
«Известия ВЦИК» от 21 (8) февраля 1918 г.
Л. Троцкий. СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ОТЕЧЕСТВО В ОПАСНОСТИ [120]
120
Смотри предыдущую сноску
(Воззвание)
Чтобы спасти изнуренную, истерзанную страну от новых военных испытаний, мы пошли на величайшую жертву и объявили немцам о нашем согласии подписать их условия мира. Наши парламентеры 20 (7) февраля вечером выехали из Режицы в Двинск, и до сих пор нет ответа. Немецкое правительство, очевидно, медлит с ответом. Оно явно не хочет мира. Выполняя поручение капиталистов всех стран, германский милитаризм хочет задушить русских и украинских рабочих и крестьян, вернуть земли помещикам, фабрики и заводы – банкирам, власть – монархии. Германские генералы хотят установить свой «порядок» в Петрограде и в Киеве. Социалистическая Республика Советов находится в величайшей опасности. До того момента, как поднимется и победит пролетариат Германии, священным долгом рабочих и крестьян России является беззаветная защита Республики Советов против полчищ буржуазно-империалистской Германии.
Совет Народных Комиссаров постановляет: 1) Все силы и средства страны целиком предоставляются на дело революционной обороны. 2) Всем советам и революционным организациям вменяется в обязанность защищать каждую позицию до последней капли крови. 3) Железнодорожные организации и связанные с ними советы обязаны всеми силами воспрепятствовать врагу воспользоваться аппаратом путей сообщения; при отступлении уничтожать пути, взрывать и сжигать железнодорожные здания; весь подвижной состав – вагоны и паровозы – немедленно направлять на восток в глубь страны. 4) Все хлебные, и вообще продовольственные запасы, а равно всякое ценное имущество, которым грозит опасность попасть в руки врага, должны подвергаться безусловному уничтожению; наблюдение за этим возлагается на местные советы под личной ответственностью их председателей. [121] 5) Рабочие и крестьяне Петрограда, Киева и всех городов, местечек, сел и деревень по линии нового фронта должны мобилизовать батальоны для рытья окопов под руководством военных специалистов. 6) В
121
Насколько можно судить по имеющимся данным, наступление немцев было столь стремительно, что наши войска не только отступали без всякого сопротивления, но что не выполнялся даже приказ об уничтожении всяких запасов и имущества, мостов и путей. Так, например, тов. Сокольников в своей брошюре «Брестский мир», где он излагает историю подписания мира, сообщает:
«В верстах шести от Пскова пришлось слезть с дрезины и продолжать путь пешком, ибо, по уверению подрывников, этот участок пути был минирован, и дрезина рисковала бы взлететь на воздух. Надо, впрочем, признаться, что если путь был минирован так же удачно, как „удачно“ были попорчены мосты, то опасность „взлететь“ была более теоретической, чем реальной: в самом деле, большинство мостов было оставлено отступавшими частями в полной исправности, попорченные могли быть исправлены, серьезно поврежден был только мост перед Псковом».
Социалистическое отечество в опасности! Да здравствует социалистическое отечество! Да здравствует международная социалистическая революция!
Совет Народных Комиссаров.
«Известия ВЦИК», 22 (9) февраля 1918 г.
Л. Троцкий. ПОЧЕМУ МЫ СОГЛАСИЛИСЬ НА ГЕРМАНСКИЕ УСЛОВИЯ МИРА?
(Интервью)
Нас обвиняют в том, что мы за последние дни меняли курс нашей политики. Обвинение исходит от тех, которые никогда не поймут смысла и цели наших действий, или от тех, которым выгодно притворяться непонимающими нас.
Мы обещали сделать все, что можно, для общего мира. Если это окажется невозможным – заключить сепаратный мир. Если сепаратного мира не получим – воевать до конца, мобилизовать все силы и средства страны для этой цели. Эту программу мы осуществляем. Мы отказались в Бресте подписать мирный договор. В то же время мы заявили о том, что выходим из войны. Мы отдали приказ о демобилизации армии. После этого Германия, нарушив постыднейшим образом условия перемирия, открыла без предупреждения разбойничье нападение в нескольких пунктах фронта. Я посылал запрос г. Чернину о том, считает ли также и Австро-Венгрия себя в состоянии войны с Российской Республикой. Ответ нами не получен. Но последние сведения, по-видимому бесспорные, свидетельствуют о том, что Австро-Венгрия в первую голову заинтересована в сокрушении большевистского правительства, ибо иначе заключение с бывшей киевской Радой мира останется только на бумаге. Из Стокгольма нам сообщают, что на этой почве отношения между Берлином и Веной очень напряжены.
Итак, Германия открыла наступление. Официальным мотивом наступления является наш отказ подписать мир. Но, само собой разумеется, что ради нескольких подписей под документом о мире немцы не возобновили бы войны. Их цели иные, они формулированы в речи Леопольда Баварского: сокрушить русскую революцию, восстановить буржуазно-помещичий и монархический порядок. Они не сомневаются, что буржуазные партии России являются в этом предприятии их естественными союзниками, и они надеются, что в последнем счете получат полное одобрение со стороны буржуазии всех стран. Разумеется, если бы в нашем распоряжении была боеспособная армия, мы были бы обязаны открыть войну против Германии и вести ее в союзе с пробуждающимся к революции германским пролетариатом. Но армии мы не получили. Она уже до Октябрьского восстания была совершенно дезорганизована и истощена. Если она еще оставалась в окопах в течение последних 4-х месяцев, то благодаря тому, что мы открыли в Бресте мирные переговоры, и окопная масса увидела перед собой некоторый выход. Хаотическая украинская национализация армии, производившаяся при прямом и закулисном содействии и подстрекательстве союзных военных миссий и посольств, окончательно добила фронт. С этой жестокой реальностью мы не могли не считаться во всех наших решениях. Все представители союзных посольств, с которыми мне приходилось встречаться во время мирных переговоров в Бресте, после того заявили мне, что в их среде нет никаких сомнений в том, что если бы на месте большевиков была какая-нибудь другая партия, она давно бы уже заключила сепаратный мир, и притом на самых унизительных условиях. Если какая-нибудь партия в стране способна сопротивляться германскому империализму, то это – наша партия, – таково, повторяю, убеждение даже союзных посольств. В течение двух с половиной месяцев, опираясь на моральную силу революции, мы держали германское правительство в неизвестности относительно исхода мирных переговоров. Мы отказались от подписания мирного договора. Этим самым мы через голову германской военной цензуры и официальных фальсификаторов довели до сведения трудящихся масс Германии, что предложенный нам мир является аннексионистским, хищническим, грабительским. Наш отказ от подписания явился фактом неизмеримого агитационного воздействия, и последствия этого еще скажутся, возможно, в близком будущем. Но германский милитаризм оказался достаточно сильным внутри, или достаточно наглым, чтобы перейти в наступление. Мы заявили, что вынуждены согласиться на подписание мирного договора. Это унижение? Бесспорно. Не большее и не меньшее, чем то унижение, которому подвергаются стачечники, вынужденные пойти на условия капиталиста. Наше открытое согласие пройти через это унижение, которое было предопределено всеми предшествовавшими событиями войны и революции, наше открытое согласие вынуждает германское правительство признать столь же открыто, чего именно оно хочет: нашей подписи или уничтожения власти рабочих, крестьян и солдат в России? Этот ответ станет известен рабочим массам Германии и ее солдатам. Последние события охватывают всего несколько дней. Мы не знаем, как они отразились в Германии. Но после могущественного стачечного движения в январе, нет никакого сомнения, что разбойничье наступление Германии не пройдет бесследно для ее нынешних владык. Мы же, с своей стороны, сделали все, что могли. Мы отказывались от подписания договора, призывая тем самым германский рабочий класс немедленно поддержать нас. Обманутый и усыпленный верхами своей партии, германский пролетариат оказался еще недостаточно сильным и решительным, чтобы дать нам эту поддержку. Этим самым он вынуждает нас сделать последнюю попытку отвоевать для нашей страны мир на тех условиях, какие вытекают из сегодняшнего соотношения сил. Это согласие подписать мир, который в ближайшее время будет изменен и отменен революцией, мы изъявили совершенно открыто. До сих пор, вопреки преступной лжи буржуазной и услуживающей печати, не получилось от немцев никакого ответа. Это вполне подтверждает наше предположение, что немцам сейчас нужен не мир, а контрреволюционное сотрудничество с русской буржуазией для удушения рабоче-крестьянской революции. На этом построена вся их политика. И обнаружение этого создает новые предпосылки для внешней политики Советской власти. Мы сейчас больше, чем когда бы то ни было, далеки от готовности сдавать завоевания революции. Взорвать блок германских империалистов с русской контрреволюцией – есть первая и самая острая задача. Этот идейно уже налаженный блок мы взорвем теми же самыми средствами, какими взорвали киевскую Раду и калединский заговор, т.-е. орудиями жесточайшей репрессии и революционного террора. Австро-венгерское правительство убедилось, что на территории Украины нет другого правительства, кроме Советов. Германское правительство убедится, что, если оно хочет мира с Россией, оно должно заключить его с Советской властью. Другой нет и не будет. Советская власть будет отстаивать свои завоевания всеми средствами, какие имеются в распоряжении народа, который чувствует и сознает, что история поставила вопрос о его жизни и смерти. Первые проявления паники быстро пройдут. Сознательные дезорганизаторы и деморализаторы будут подавлены железной рукой. Мы шли к миру, сламывая все препятствия, все условности, все сопротивления. Если мы не получим мира, мы еще более решительные методы применим на пути войны. Нет и не будет таких жертв, на которые мы не пойдем. Германский рабочий класс узнает, поймет, что дело идет одновременно со спасением русской революции и о спасении чести германского трудящегося народа. История подвергла сейчас немецкий пролетариат величайшему испытанию. Мы не сомневаемся, что он это испытание выдержит. Нашим непримиримым сопротивлением разбойничьему натиску германского милитаризма мы, через голову предательских вождей немецкого пролетариата, бросаем клич самой массе, вооруженной и невооруженной, о поддержке. Мы знаем, мы не сомневаемся, что этот клич будет услышан.
«Известия ВЦИК», 24 (11) февраля 1918 г.
Л. Троцкий. СООБЩЕНИЕ О ПРИНЯТИИ ЦИКОМ ГЕРМАНСКИХ УСЛОВИЙ МИРА
(Берлин, Вена, София и Константинополь)
Согласно принятому Центральным Исполнительным Комитетом Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов решению, состоявшемуся 24 февраля в 4 ч. 30 м., Совет Народных Комиссаров постановил принять предъявленные германским правительством условия мира [122] и направить делегацию в Брест-Литовск для подписания мирного договора. [123]
122
Германские условия мира прибыли 22 февраля. По сравнению с условиями, предъявленными перед разрывом переговоров, они представляли собой значительное ухудшение. Главнейшие дополнения, включенные в условия, заключались в требовании очищения Эстляндии и Лифляндии от Красной Гвардии и русских войск с последующим занятием их немецкими войсками, а также вывода Красной Гвардии и русских войск из Украины и Финляндии и подписания мира с центральной Радой. (Текст германских условий мира см. в приложении N 10.) Условия должны были быть приняты в течение 48 часов (срок ультиматума истекал 24 февраля в 7 час. утра). Советская делегация должна была немедленно выехать и подписать мир в трехдневный срок.
123
Заседание ВЦИК началось вечером 23 февраля и продолжалось до утра. Постановление должно было быть вынесено в ту же ночь, так как в 7 час. утра кончался срок ультиматума. Решение было принято большинством в 126 голосов против 85 при 26 воздержавшихся. Левые эсеры голосовали против. В состав советской делегации были назначены: Сокольников (председатель), Г. И. Петровский, Г. Чичерин и Л. Карахан (секретарь). Кроме того поехали: в качестве политического консультанта – А. Иоффе и в качестве военных консультантов – контр-адмирал В. Альтфатер, кап. В. Липский, генерал Данилов и проф. Андогский.
Председатель Совета Народных Комиссаров Вл. Ульянов (Ленин).
Народный Комиссар по иностранным делам Л. Троцкий.
Л. Троцкий. МИР ПОДПИСАН [124]
(Извещение)
Всем, всем!
Сегодня, в 7 часов утра, получено официальное извещение о том, что наша мирная делегация подписала вчера, 3 марта, в 5 часов дня мирный договор с Германией и ее союзницами. Делегация сейчас должна находиться на пути в Петроград. Текст мирного договора будет опубликован немедленно по возвращении делегации.
124
Советская делегация выехала из Петрограда 24 февраля. Железнодорожное сообщение с Псковом было уже прервано, и членам делегации пришлось часть пути проехать на дрезине, часть – пройти пешком. Поезд для проезда делегации в Брест-Литовск прибыл лишь на другое утро.
Первое заседание мирной конференции состоялось 1 марта под председательством немецкого представителя фон-Розенберга, начавшего вступительное слово с напоминания о том, что «в нашем распоряжении только три дня».
Еще до этого заседания советская делегация обратилась к Розенбергу с предложением, ввиду возобновления мирных переговоров, прекратить наступление. Предложение это было отклонено от имени верховного командования. Немцы боялись повторения картины прежних переговоров. Советской делегации не оставалось ничего, кроме немедленного подписания мира: тянуть больше нельзя было. Предъявленный 1 марта окончательный текст германских условий мира представлял собой еще дальнейшее ухудшение по сравнению с ультиматумом 21 февраля; в частности, Турция предъявила притязания
на области Карса, Ардагана и Батума (см. прил. N 11). При таком положении делегация отказалась от работы в комиссиях и от каких бы то ни было попыток смягчения условий. В интересах советской делегации было во что бы то ни стало избежать такого положения, при котором договор мог бы рассматриваться, как продукт соглашения. Нужно было, наоборот, добиться того, чтобы весь мир видел в нем акт империалистического насилия. Поэтому председатель советской делегации тов. Сокольников, отказавшись от какого бы то ни было обсуждения договора, огласил декларацию, заключавшую в себе два заявления. Одно касалось ухудшения условий по сравнению с ультиматумом 21 февраля; другое содержало в себе общую оценку империалистической политики Германии. Составленное в весьма резких выражениях, оно кончалось следующими словами:«Рабоче-крестьянское правительство Российской Республики не в силах противостоять вооруженному наступлению германского империализма и, во имя спасения революции, вынуждено принять предъявленные ему условия. Мы, уполномоченные нашим правительством, готовы немедленно подписать мирный договор, отказываясь от всякого его обсуждения, как совершенно бесполезного при создавшихся условиях».
Договор был подписан без всяких изменений 3 марта в 5 час. 50 мин., и в тот же день делегация выехала обратно в Петроград. В 2 часа того же дня генералом Гофманом было отдано распоряжение о приостановке военных действий против России.
16 марта мирный договор был ратифицирован IV чрезвычайным Съездом Советов. 17 марта он был принят германским союзным советом, а 18–22 марта германским рейхстагом, единогласно против независимцев.
Пресса военной партии торжествовала, подчеркивая, что благополучной развязкой на востоке Германия обязана не дипломатическим талантам Кюльмана, а военному гению Людендорфа. Последний обещал не позже июля разгромить французскую армию. Как известно, это обещание оказалось выполнить труднее, чем наступать на истощенную Россию, и германскому империализму пришлось очень скоро подписать свой Брест.
Ратификация, т.-е. окончательное утверждение мирного договора, назначается на 17 марта и зависит от Всероссийского Съезда Советов Крестьянских, Рабочих, Солдатских и Казачьих Депутатов, который, согласно решению Центрального Исполнительного Комитета, соберется в Москве 12 марта.
Председатель Совета Народных Комиссаров Вл. Ульянов (Ленин).
Народный комиссар по иностранным делам Л. Троцкий.
«Известия ВЦИК», 5 марта 1918 г.
Л. Троцкий. ВТОРАЯ ВОЙНА И ПОДПИСАНИЕ МИРА [125]
125
Статья представляет собой последнюю главу из брошюры «Октябрьская революция» (брошюра в остальной своей части помещена во 2-й ч. III тома Собр. соч.). Настоящая глава написана, примерно, в мае – июне 1918 г. и предназначена, как и вся брошюра в целом, для информации западно-европейских рабочих о положении в России.
Германское правительство в первые дни после разрыва мирных переговоров колебалось, не зная какой избрать путь. Политики, дипломаты считали, что главное достигнуто, что нет основания гоняться за нашими подписями. Военные готовы были во всяком случае взорвать рамки, намеченные немецким правительством в Брест-Литовском договоре. Профессор Кригге, советник немецкой делегации, говорил одному из членов нашей делегации, что о наступлении немецких войск на Россию при создавшихся условиях не может быть и речи. Граф Мирбах, стоявший тогда во главе немецкой миссии в Петрограде, уехал в Берлин с заверением, что соглашение относительно обмена военнопленных достигнуто. Все это нисколько не помешало генералу Гофману объявить перемирие законченным, при чем семидневный срок исчислялся им задним числом с момента последнего заседания в Брест-Литовске. [126] Было бы поистине неуместным расточать здесь нравственное негодование по поводу этого бесчестия: оно как нельзя лучше укладывается в общие рамки дипломатической и военной морали господствующих классов.
126
Первый пункт условий перемирия, заключенного 15/2 декабря 1917 г., гласил:
«Перемирие начинается в 14 часов 4 декабря 1917 г. (12 час. 17 декабря н. ст.) и продолжается до 14 часов 1 января 1918 г. (12 час. 14 января 1918 г.). Договаривающиеся стороны имеют право, начиная с 21 дня перемирия, отказаться от него с предупреждением о том за 7 дней до возобновления военных действий; если отказа не последует, то перемирие автоматически продолжается, пока одна из сторон не откажется от него с предупреждением за 7 дней».
Несмотря на то, что в декларации советской делегации о разрыве мирных переговоров от 10 февраля заключалось сообщение о демобилизации русской армии, германское командование и германская дипломатия придали этой декларации такое толкование, что она представляет отказ от возобновления перемирия. На возможность такого толкования указал в своем ответном слове Кюльман в том же заседании 10 февраля в следующих словах:
«Анализируя создавшееся положение, я прихожу к выводу, что представленные здесь Германия и Австро-Венгрия и не присутствующие на этом заседании их союзники находятся в настоящий момент в состоянии войны с Россией. На основании договора о перемирии военные действия, несмотря на продолжающееся состояние войны, пока прекращены; при аннулировании же этого договора военные действия автоматически возобновятся. Если память мне не изменяет, договор о перемирии предусматривает, как конечную свою цель, заключение мира. Но если мирный договор не будет заключен, то, очевидно, самый договор о перемирии теряет свое значение, и, по истечении предусмотренного в нем срока, война возобновляется. То обстоятельство, что одна из сторон демобилизует свои армии, ни с фактической, ни с правовой стороны ничего не меняет в данном положении».
Когда впоследствии германское командование решило перейти в наступление (см. примечание 100), оно и придало декларации советской делегации именно такое толкование, при котором, следовательно, предусмотренный условиями перемирия семидневный срок истекал 17 февраля.
Новое немецкое наступление развернулось в условиях, убийственных для России; вместо обусловленного предупреждения за 7 дней мы получили предупреждение только за два дня. [127] Это обстоятельство усугубило панику в рядах армии, находившейся уже давно в состоянии хронического распада. О сопротивлении почти не могло быть и речи. Солдаты не хотели верить, что немцы будут наступать, после того как мы объявили состояние войны прекращенным. Паническое отступление парализовало волю даже тех отдельных отрядов, которые готовы были занять боевые позиции. В рабочих кварталах Петрограда и Москвы негодование против вероломного и поистине разбойничьего немецкого нашествия достигло высшего напряжения. Рабочие готовы были десятками тысяч записываться в армию в те тревожные дни и ночи. Но организационная сторона дела оставалась далеко позади. Отдельные партизанские отряды, полные воодушевления, убеждались в своей несостоятельности при первых же серьезных стычках с немецкими регулярными частями. Отсюда дальнейший упадок духа. Старая армия была давно уже поражена смертельно и распадалась на части, загромождая все пути. Новая армия в условиях общего истощения страны, страшного расстройства промышленности и транспорта складывалась слишком медленно. Единственным серьезным препятствием на пути немецкого нашествия являлось пространство. Главное внимание австро-венгерского правительства было устремлено на Украину. Рада обратилась через свою делегацию к правительствам центральных империй с прямой просьбой о военной помощи против Советов, которые тем временем одержали полную победу на всей территории Украины. [128] Таким образом, мелкобуржуазная демократия, в борьбе с рабочей и крестьянской беднотой, добровольно открывала ворота иноземному нашествию.
127
Там же
128
Взаимоотношения между советской делегацией и делегацией У. Н. Р. – могут быть поняты лишь после ознакомления с событиями, имевшими место на Украине. Революционная борьба, развернувшаяся на Украине, как и во всей России, в период между февралем и октябрем, а также и в последующий период, осложнялась борьбой национальной. Националистические – как буржуазные, так и лжесоциалистические – партии Украины занимали в течение всего периода между февралем и октябрем двойственную позицию, лавируя между большевиками и партиями Временного Правительства и сосредоточивая все свое внимание на вопросах самоопределения Украины. Для урегулирования этого вопроса и была создана из представителей всех националистических украинских организаций т. наз. центральная Рада. Не играя никакой роли в общей политической борьбе на Украине, центральная Рада занималась лишь вопросами национальной жизни, ведя по этому поводу переговоры с Временным Правительством. Однако, внешне уклоняясь от политической борьбы, Рада подготовляла захват власти, создавая национальные войска, подготовляя комиссаров, чтобы в момент падения правительства Керенского поставить их на место комиссаров Временного Правительства. Воспользовавшись борьбой между войсками Временного Правительства и большевистскими частями в момент Октябрьской революции, центральная Рада заняла своими войсками в Киеве все караулы в городе и правительственных учреждениях и спешно сформировала правительство – Генеральный Секретариат. Немедленно все ответственные посты были заняты агентами Рады, в Киев были стянуты войска, на местах комиссары Керенского были заменены комиссарами центральной Рады. Советы были отодвинуты на задний план, их функциями были объявлены «местные задачи», и начались переговоры с правительством Дона и Кубани, с правительством Каледина о заключении союза против большевиков. Советские войска стали разоружаться. Было объявлено о предстоящем созыве украинского Учредительного Собрания. Когда выяснилась вся эта политика Рады, в ряде советов возникла мысль о созыве Всеукраинского Съезда Советов, который поставил бы вопрос о Советской власти на Украине. Съезд был назначен на 19 декабря. Он собрался вовремя, но было уже поздно. За 3 дня до открытия Съезда была арестована группа активных работников Киевского Совета; агенты Рады, пользуясь поддержкой своих войск, захватили помещение мандатной комиссии, печати и бланки и начали выдавать мандаты своим сторонникам. Выступившим на Съезде с протестом большевикам не дали говорить, фракция большевиков удалилась и организовала особое совещание.
В тот же период Совет Народных Комиссаров объявил Раде войну. Это обстоятельство дало возможность Раде, под видом борьбы с «москалями», разгонять советы, арестовывать и уничтожать большевиков.
Именно в этот момент и начались переговоры с немцами. Одновременно с этим и внутри Украины уже шла гражданская война.
Отколовшаяся часть киевского Съезда постановила слиться с Донецко-Криворожским областным съездом советов и избрать ЦИК Украины. Одновременно с этим зашевелилась недовольная политикой центральной Рады деревня, и настроение ее передалось и украинским войскам, среди которых началось разложение.
К январю движение охватывает всю Украину, большевистские войска окружают Киев и после 10-дневного упорного боя берут его (25 января).
Ясно, что при таких условиях положение делегации Генерального Секретариата в Бресте было не из приятных. По мере того как советские войска одерживали верх и захватывали один пункт за другим, украинская делегация сдавала один за другим все предъявленные ею первоначальные условия мира с Германией и Австро-Венгрией. В начале переговоров советская делегация предложила украинцам выступать согласованно и совместно против немцев. Те согласились, но потом изменили, начав сепаратные переговоры с немцами, в надежде использовать их против большевиков. Подлая роль украинской делегации, о которой неоднократно говорил тов. Троцкий в своих речах этого периода, не укрылась даже от Чернина, который в своих мемуарах следующим образом характеризует образ мыслей, политику и намерения украинцев:
«Украинцы сильно отличаются от русских делегатов. Они значительно менее революционно настроены, они гораздо более интересуются своей родиной и очень мало социализмом. Они в сущности не интересуются Россией, а исключительно Украиной, и все их старания направлены к тому, чтобы как можно скорее эмансипировать ее… Они явно были намерены использовать нас, как трамплин, с которого удобнее всего наброситься на большевиков. Они стремились к тому, чтобы мы признали их независимость, дабы они могли подойти к большевикам с этим fait accompli (совершившимся фактом) и заставить их принять украинцев, как представителей равноправной державы, пришедших завершить дело мира». (Запись от 6 января 1918 г.)
С другой стороны для держав Четверного Союза было также чрезвычайно важно договориться с Украиной для улучшения продовольственного положения в Германии и Австро-Венгрии, где на этой почве происходили волнения. «Мир с Украиной состоялся под давлением начинающегося форменного голода» – сообщает далее (11 февраля) Чернин.
«Без Украины голод был неизбежен» – сообщает в своих мемуарах и Людендорф. Естественно, что при таком положении немцы решили временно прервать переговоры с советской делегацией и ускорить заключение мира с Украиной (см. примечание 82).
4 февраля Кюльман и Чернин прибыли в Берлин. В основу переговоров с украинцами было положено обязательство поставить большое количество продовольствия для Германии и Австрии. Взамен украинская делегация получила обещание об образовании в восточной Галиции автономной украинской области.
Обе стороны сильно спешили с переговорами, которые и были закончены уже 8 февраля.
Вскоре после этого центральная Рада, призвавшая немцев для борьбы с большевиками, была немцами же разогнана (см. примечание 112).