Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил

Необходимо извлечь из старых учреждений все, что там было жизнеспособного и ценного, с целью запрячь в новую работу.

Если мы этого, товарищи, не сделаем, то с нашими основными задачами мы не справимся, ибо в кратчайший срок выдвинуть из своей среды всех необходимых специалистов, отбросивши все, что было накоплено в прошлом, решительно невозможно.

В сущности говоря, это было бы то же самое, как если бы мы сказали, что все те машины, которые доселе служили для эксплуатации рабочих, мы теперь отбрасываем. Это было бы безумием. Привлечение ученых специалистов для нас так же необходимо, как взятие на учет всех средств производства и транспорта и всех вообще богатств страны.

Повторяю, нам надо, и притом безотлагательно, взять на учет техников-специалистов, которые у нас есть, и ввести для них трудовую повинность, предоставивши им в то же время широкое поле деятельности под нашим политическим контролем.

И здесь, товарищи, перед нами вырастают те затруднения субъективного характера, о которых я упоминал и которые лежат в самом рабочем классе. Здесь тоже сказываются прошлые века русской истории, дают себя знать те времена, когда массы народные были придавлены к земле, обобраны материально и духовно и лишены необходимейших навыков управления.

Мы и раньше знали, что нам не хватает необходимой организации и дисциплины, т.-е. необходимой исторической школы. Но это нисколько не мешало нам с открытыми глазами идти к завоеванию власти. Мы были уверены, что всему научимся и все наладим.

Теперь, взявши власть в свои руки, мы, представители рабочего класса, должны совершенно ясно и честно отдать себе отчет в том, каковы наши внутренние грехи и недочеты, которые представляют собой величайшие опасности для дела социалистического строительства.

Они имеют, как сказано, свое историческое объяснение, которое покоится в старом «сплошном» мужицком быту, когда не было еще пробужденной свободной, самостоятельной человеческой личности, а была, по выражению Глеба Успенского, «вобла», сплошная масса, которая жила и гибла, как живет и гибнет сплошная масса саранчи. Революция, пробудившая человеческую личность из ее подавленного состояния, естественно, на первых порах, придала этому пробуждению крайний, если хотите, анархический характер. Это пробуждение элементарнейших инстинктов личности имеет нередко грубо-эгоистический, или, говоря философским термином, «эгоцентрический» характер. Вчера еще человек массы, он был ничем, рабом царя, дворянства, бюрократии, придатком машины фабрикантов. В крестьянском быту он был только тяглецом, плательщиком налогов. Сегодня, освободившись от этого, он впервые почувствовал себя личностью и начинает думать, что он – все, что он – центр мироздания. Он стремится взять для себя все, что может, думает только о себе и с народной классовой точкой зрения не склонен считаться. Отсюда разлив дезорганизаторских настроений, индивидуалистических, анархических, хищнических тенденций, которые мы наблюдаем особенно в широких кругах деклассированных элементов страны, в среде прежней армии, а затем в известных элементах рабочего класса.

Это есть не что иное, как болезнь роста. Мы были бы, товарищи, слепцами и трусами, если бы видели в этом какую-нибудь роковую опасность, гибельный симптом. Нет, этого нет. Как корь у ребенка или как боль при прорезывании зубов, это – органическая болезнь роста класса, муки пробуждения его классовых сил, его творчества. Но это есть все же болезнь, и мы должны постараться преодолеть ее в кратчайший срок. Отрицательные явления наблюдаются везде: на заводах, на фабриках, в мастерских, в профессиональных союзах, на железных дорогах, в учреждениях среди нового чиновничества, всюду и везде…

Мы разбили старый саботаж и вымели метлою большинство старых чиновников. Но заместившие их оказались далеко не всегда первоклассным материалом. С одной стороны, на освободившиеся посты пошли наши товарищи по партии, которые проделали подпольную работу, прошли революционную школу, лучшие элементы – боевые, честнейшие, бескорыстные. С другой стороны, пошли карьеристы, интриганы, вчерашние неудачники, которые при старом режиме были не у дел. Когда оказалось необходимым привлечь сразу десятки тысяч новых квалифицированных работников, немудрено, если многим мародерам удалось проникнуть в поры нового режима.

Нужно к тому же сказать, что многие из товарищей, работающих в разных ведомствах и учреждениях, далеко не всегда оказывались способными к органическому, творческому, настойчивому труду. Мы наблюдаем в министерствах сплошь и рядом таких товарищей, особенно из рядов октябрьских большевиков: они работают четыре-пять часов в день и то не весьма интенсивно, в то время как все наше положение сейчас требует от нас самого напряженного труда не за страх, а за совесть.

Многие, хотя и честные, но слабовольные люди легко поддаются внушению, что теперь, в том состоянии расслабления страны, когда все развинчено, разболтано, незачем проявлять энергии, ибо все равно она не учтется в общей экономии государственной жизни; многие говорят себе «что, мол, мне одному надрываться в этом хаосе?».

Поэтому, товарищи, на представителей нашей партии ложится совершенно новая задача. Если мы первыми были в революционных боях, как еще раньше первыми были в подполье, а потом первыми брали с бою позиции враждебного нам класса, то теперь нам нужно на всех постах, которые мы занимаем (ни на минуту я не забываю, что мы сейчас господствующий класс), проявить максимум добросовестности, исполнительности, творчества, – словом, тех качеств, которые характеризуют класс подлинных строителей новой жизни. И нам необходимо внутри своей партии создать новую мораль или, вернее сказать, такую, которая должна явиться развитием нашей вчерашней революционно-боевой морали. Если вчера наиболее ценился тот, кто с наибольшею беззаветностью был способен жить по нелегальным квартирам, отказываясь от всякого личного интереса и чувства, кто был способен в любой момент жертвовать своей жизнью, то теперь те же самые основные качества русского революционера, которыми мы гордились, должны найти себе новое применение на всех постах, какими бы прозаическими они нам ни казались по своей внешности.

Везде должны стать передовые исполнители всех функций, всех задач, всех потребностей Советской Социалистической Республики и в выполнение их внести все свое самоотвержение, весь свой энтузиазм.

Мы должны, через посредство нашей коммунистической партии, на каждом заводе создать образцовую ячейку, которая была бы трудовою совестью данного завода. Нужно, чтобы эта ячейка следила, наблюдала, под углом зрения общенародных интересов, за жизнью данного завода и внушала рабочим необходимость везде и всюду выполнять элементарнейшие обязанности по отношению к нашей советской стране, ответственность за судьбы которой всею своею тяжестью лежит ведь на нас, и за которую отвечаем только мы, как правящий класс и правящая партия, особенно теперь, когда группа левых эсеров ушла от нас, и когда на одной коммунистической партии лежит прямая и всеобъемлющая ответственность за все то, что делается в государственной, а через государственную и в хозяйственной жизни страны.

Необходимо через партию и через наши профессиональные союзы прививать это новое настроение на заводах и фабриках, вводить в массы это новое сознание трудового долга, трудовой чести и, опираясь на это сознание, вводить трудовые суды, чтобы и тот рабочий, который относится безучастно к своим обязанностям, расхищает материал, небрежно с ним обращается, и тот, который не заполняет всех пор своего рабочего времени трудом, подвергались суду, чтобы имена этих нарушителей социалистической солидарности печатались во всех советских изданиях, как имена отщепенцев.

Такую коммунистическую мораль, товарищи, мы обязаны сейчас проповедовать, поддерживать, развивать, укреплять. Это есть первейшая задача нашей партии на всех поприщах ее деятельности. От ее разрешения зависит судьба нашей политики. Для примера возьмем железные дороги. До сих пор в железнодорожном деле мы обвиняли друг друга, мы делали нападки на прежнее правительство, на старые правления дорог, на Викжель. [169] И мы были правы. После того как мы оказались победителями, власть и руководство и в этой области перешли к нам. Теперь железные дороги находятся в наших руках, но это, товарищи, еще не все дело и даже не половина дела, это, может быть, только десятая часть дела. Теперь необходимо аппарат железных дорог превратить в часовой механизм, и это в настоящее время одна из самых важных политических задач коммунистической партии и Советской власти. Вот в чем все существо дела, и это нужно понять.

169

Викжель – всероссийский исполнительный комитет союза железнодорожников, избранный на учредительном съезде союза в августе 1917 г. Ввиду полного разгрома большевистских организаций (съезд состоялся после июльских дней) из 500 делегатов съезда оказалось лишь два большевика и один сочувствующий; в остальной своей массе съезд состоял из эсеров, меньшевиков и кадетов. Такой состав съезда и предопределил состав избранного на нем исполнительного комитета и всю политическую линию последнего, которая была резко направлена против большевиков. В период Октябрьского восстания Викжель пытался быть «нейтральным» и играть роль посредника между борющимися лагерями. Захватив в свои руки не только руководство профсоюзным движением, но и административные функции на железных дорогах, Викжель препятствовал передвижению войск обеих сторон, задерживал военные грузы и т. д. В частности, после победы Октябрьской революции в Петрограде Викжель препятствовал перевозке революционных войск в Москву, настаивая на создании правительства из всех социалистических партий.

После всеобщей победы Советов Викжель быстро потерял всякое влияние и продержался недолго. Состоявшийся в конце 1917 и начале 1918 г. второй чрезвычайный съезд железнодорожников раскололся на сторонников Учредительного Собрания и сторонников Советской власти. Последние избрали Викжедор, который взял в свои руки административную власть, объединив деятельность железнодорожных комитетов.