Советские инженеры

По-прежнему предметом постоянной заботы Бопч-Бруевича остается вопрос о том, как с помощью существующей техники подойти к решению задачи создания сверхмощных радиостанций. Здесь снова все упиралось в лампы. Расчеты показывали, что даже с помощью стокиловаттных ламп по-настоящему сверхмощную станцию создать трудно: их потребовалось бы включить одновременно более пятидесяти. Сомнительно, чтобы такая многоламповая громадина работала устойчиво. И Бонч-Бруевич выдвигает необычное и смелое инженерное решение. Надо строить не одну трудновыполнимую сверхмощную станцию, а несколько, например три, менее мощных, но вполне практически осуществимых, а энергию от них суммировать в месте приема. В статье, опубликованной в 1932 году, предложение Бонч-Бруевича формулировалось довольно длинно, но зато вполне понятно радиоспециалистам: «Радиотелефонирование при помощи раздельного излучения несущей волны и боковых частот». Тогда подобная идея казалась до дерзости смелой и почти невозможной. Но пройдет немного лет, и предложенный советским ученым способ в несколько измененном виде будет воплощен сначала в советской радиовещательной коротковолновой станции РВ-96, а затем в нескольких английских.

Морозным субботним днем 31 января 1931 года Академия наук СССР завершала свое годичное собрание. Как обычно, на нем решался вопрос об избрании новых академиков и членов-корреспондентов. Известный физик академик А. Ф. Иоффе внес предложение избрать инженера Бонч-Бруевича членом-корреспондентом Академии наук. Предложение поддержали другие ученые. Избрание Михаила Александровича в академию отдавало дань его заслугам в развитии радиотехнической науки.

Несколько небольших комнат в старом здании на бывшей Ново-Исаакиевской улице у Почтамта вместили в себя целый научный институт. ЛОНИИС — так сокращенно назвали Ленинградское отделение научно-исследовательского института связи. В 1931 году Михаил Александрович занял там должность помощника директора. Здесь ему представилась возможность заняться изучением ионосферы. Он решил досконально выяснить ее свойства, высотное расположение, протяженность, толщину, плотность. Бонч-Бруевич взялся за организацию этих работ со свойственной ему масштабностью. Конечно, усилий одного исследователя было мало, здесь требовалась продуманная программа деятельности для целых коллективов. Михаил Александрович организовал несколько специальных, так называемых ионосферных станций, которые в разных широтах, главным образом в северных и полярных, изучали отражение коротких волн от верхних слоев атмосферы. В 1932–1933 годах во время Международного полярного года Бонч-Бруевич часть своей программы согласовал и выполнил в содружестве с учеными других стран. В процессе совместных исследований он представлял Академию наук СССР. Одним из первых в нашей стране Бонч-Бруевич приступил к организации службы радиопрогпозов. Ведь чтобы вести надежные радиосвязи на коротких волнах через ионосферу, нужно хорошо знать, в какое время года и время суток такая связь происходит лучше всего, а когда волны проходят плохо. Только тогда можно предсказать условия радиосвязи, иными словами: определить длину волны для конкретной радиомагистрали, на которой в заданный день и час связь будет наилучшей. Столь важной практической задаче Бонч-Бруевич посвятил много сил, разработав теоретические подходы к ее решению. Он организовал изучение прохождения радиоволн на магистралях связи Москва — Ташкент и Москва — Хабаровск. Накопленный материал позволил создать в ЛОНИИС в последующие годы первую в стране службу радиопрогнозов. А в настоящее время без нее дальняя радиосвязь вообще немыслима.

В изучении ионосферы Бонч-Бруевич применил совершенно новый для того времени метод, снова блеснув своим изобретательским талантом. Он применил своеобразное «радиоэхо». Михаил Александрович часто вспоминал, как в детстве в Киеве его с братьями забавляло обычное эхо: крикнешь, бывало, погромче, и слушаешь, когда эхо принесет обратно твой же собственный отраженный крик. Уже тогда из книг по физике он знал, что если подсчитать — через сколько секунд вернется эхо, то можно определить расстояние до отражающей звук преграды, например горы или леса. Расчет оказывался несложным: скорость звука известна — это треть километра в секунду. Помножишь эту величину на время в секундах, и будешь знать расстояние, пройденное сигналом туда и обратно. Раздели пополам — и получится искомое расстояние до препятствия. Бонч-Бруевич предложил при исследовании ионосферы применить радиоимпульс, то есть короткую посылку радиоволн. Вместо звука летел к ионизированным слоям атмосферы и обратно своеобразный «радиокрик». Специальный передатчик вырабатывал импульс. Направленной антенной он посылался в ионосферу, там отражался и возвращался назад, а на земле улавливался сконструированным для этой цели приемником. Скорость радиоволн, конечно, несоизмерима со скоростью звука: она составляет триста тысяч километров в секунду. Время здесь измеряется тысячными долями секунды. Но Бонч-Бруевич создал аппаратуру, пригодную для определения неощутимо малых промежутков времени, а тем самым — и расстояния до ионизированного слоя.

В 1935 году в Ленинграде в системе Наркомата тяжелой промышленности был создан научно-исследовательский институт. Бонч-Бруевич занял в нем должность заместителя директора по научной работе. Последние пять лет жизни он посвятил изучению ультракоротких волн и разработке технических средств для передачи, излучения и приема УКВ. Одной из важнейших здесь была проблема генерирования УКВ. Но еще не существовало подходящих для такой цели ламп. Над их созданием работали многие. Осенью 1935 года Бонч-Бруевич одним из первых в мире ученых высказал очень интересную идею создания лампы нового типа, пригодной для генерирования радиоволн дециметрового и сантиметрового диапазонов. Суть его идеи состояла в том, что электронный поток, вращаясь в постоянном магнитном поле, проходит мимо специальных связанных между собой колебательных контуров. Электроны отдают энергию, и в контурах возникают радиоколебания. Эта идея была воплощена в новой лампе учениками Бонч-Бруевича Н. Алексеевым и Д. Маляровым. Созданная ими лампа получила название «многокамерный магнетрон». Ее ожидала завидная судьба — именно она позволила построить радиолокаторы сантиметровых волн, которые во время второй мировой войны нашли самое широкое применение. Надо сказать, что сам принцип магнетрона был известен и до разработки магнетрона многокамерного. Но тогда речь шла об очень малой мощности. Лампы же Алексеева и Малярова на волне 10 сантиметров сразу же дали три сотни ватт — величину для того времени неслыханную.

У творческих людей в пору зрелости всегда появляется необходимость передавать свои знания другим, готовить себе смену. Михаил Александрович всю жизнь учился и учил. В тридцатых годах Михаил Александрович стал понимать, что формирование инженерных кадров имеет определенные пробелы. Он осознал, что радиоинженеру нужна основательная теоретическая подготовка но специальности, прочно увязанная с практикой. Он понимал также, что именно ему, имевшему огромный опыт в решении самых различных проблем радиотехники, следует вложить свою лепту в столь важное дело. И поэтому, когда ь 1932 году ему предложили возглавить кафедру теоретической радиотехники в Ленинградском электротехническом институте связи, он охотно согласился.

К своей педагогической деятельности Бонч-Бруевич подошел творчески. С его участием разрабатывались новые программы преподавания радиотехнических дисциплин. В читаемых им курсах студенты знакомились с самыми важными достижениями теории и практики мировой радиотехнической науки. И конечно, опытный практик щедро делился с ними тем, к чему пришел в своей практической деятельности. Разработанные Бонч-Бруевичем программы были отточены и совершенны. Они не изменялись в течение почти двадцатилетнего срока. Бонч-Бруевич впервые в вузовской практике создал курс теоретической радиотехники, значительно увеличил число часов для занятий лабораторной практикой и курсовым проектированием. Следствием всего этого стало значительное повышение профессионального уровня выпускников института. Очень важным считал Бонч-Бруевич дать студентам основательный материал по теоретическим основам явлений, происходящих в процессе радиосвязи, научить их за формально-математическим аппаратом видеть физическую сущность процессов. Вместе с тем он категорически выступал против любого упрощенчества, против подмены точного и глубокого знания приближенным описательством. И конечно, много сил потребовало от него создание учебных курсов по основам радиотехники, сопряженной с большим и скрупулезным трудом по систематизации всего накопленного к тому времени знания, по методически четкому изложению. Всеми этими достоинствами был наделен вышедший в 1936 году его учебник «Основы радиотехники» в двух частях. В том же году вышло и его переиздание. Вместе с написанной в 1934 году Бонч-Бруевичем монографией «Излучение и распространение радиоволн» учебник долго оставался учебной основой для преподавания радиотехнических дисциплин во всех советских высших учебных заведениях.

Он всегда работал с неподдельным интересом, искренне, не считаясь со временем, отдавал любимому делу все силы без остатка, порой забывая об отдыхе, не щадя себя. Такие люди, как правило, не умеют соразмерять свои действительные природные возможности, свое здоровье с необходимостью. Длительное напряжение надорвало его силы. 7 марта 1940 года сердце не выдержало, инфаркт оборвал жизнь Михаила Александровича Бонч-Бруевича.

…Ежедневно по утрам в подъезды старого дома под номером 61 по набережной Мойки — там до революции сдавались внаем меблированные комнаты — вливается веселая шумная толпа будущих радиоинженеров. Здесь их дом, их alma mater — Ленинградский электротехнический институт связи имени профессора М. А. Бонч-Бруевича. Но не только знаком признания и памяти замечательного ученого и инженера воспринимается оно. Разумеется, отступили в теперь уже далекое прошлое большинство волновавших его проблем и неузнаваемо изменился облик сегодняшней радиоэлектроники. Но тот творческий дух, который олицетворяется в его имени, его горячий и искренний патриотизм живут, не старея, в сердцах сменяющих друг друга поколений советских радистов.

Н. СИДОРИНА Иван Иванович СИДОРИН

«Предки мои были крестьяне села Жирошкина Бронницкого уезда Московской губернии. Один из них, Ермолай Самойлович Сидорин, в 1844 году переехал на жительство в Москву и записался в купеческое сословие. Видимо, в середине прошлого века этого решительного деятельного человека, вольноотпущенного крестьянина, притянула к себе таинственная бурливая Москва, сосредоточение неисчислимых дорог и путей. Это по линии отца. А по материнской ветке мои прародители — крестьяне Серпуховского уезда Хатупской волости деревни Матвейковой Сычковы», — вспоминал русский инженер, металловед Иван Иванович Сидорин, основоположник отечественного авиационного материаловедения, создатель крылатого металла — кольчугалюминия.

Иван Иванович Сидорин родился 25 февраля 1888 года в Москве на Нижне-Красносельской улице в двухэтажном каменном доме, где в то время Иван Иванович-старший и Мария Ивановна снимали квартиру.

Когда Ване исполнилось одиннадцать лет, крестный дядя Семен подарил ему двенадцать голубей, и Ваня смастерил во дворе голубятню — свое первое окошко в небо. Среди его друзей были Васятка-большой, сын портного, Васятка-маленький, сын сапожника, и Сорежка, сын казачки из прислуги. Мальчишки с наслаждением целыми днями гоняли голубей, взбираясь на пожарные лестницы, карабкаясь с длинным шестом по крышам. Только б увидеть, как белая стая взметнется в неоглядное небо и полетит, делая круги все шире и шире, и где-то вдали, уже над Верхне-Красносельской, начнет потихоньку завинчивать полет.

В ту пору отец Вани вел торговлю парчой и часто брал с собой старшего сына в Пантелеевское подворье, приучал к делу. В обед они ели жареную баранину, которая продавалась вразнос тут же, на улице, а зимой, чтобы согреться, пили сбитень — кипяток с медом.

— Ну, Ваня, поучись до 5-го класса в Александровском коммерческом училище, а потом возьму тебя в магазин, — говорил отец.

— Пусть поучится до 7-го класса. — говорили знакомые. — Будет вольпоопределяющимся второго разряда.

Доучился Ваня до 7-го класса, и в семье решили: пусть получит среднее образование и станет вольпоопределяющимся первого разряда: тогда служба в армии продлится только один год.

12 февраля 1906 года (по старому стилю) Ивану Сидорину исполнилось 18 лет. Оглядываясь на всю свою восемнадцатилетнюю жизнь, он записал в дневнике: «В этом году мне пришлось так много испытать, что и до сих пор я не могу понять как следует всего происшедшего. Русское освободительное движение, или, вернее, русская великая революция, заставившая в 1905 году так сильно себя почувствовать, завещала 1906 году многие и очень многие неурядицы. Нервная и беспорядочная жизнь общества не могла не отразиться па нашей школьной жизни…»