Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

17 августа 1991 г. Борис Ельцин вылетел в Казахстан для встречи и переговоров с Нурсултаном Назарбаевым. Узнав об этом из телефонного разговора с руководителем советского телевидения Леонидом Кравченко, Горбачев не мог скрыть своего раздражения: «Надо же, за моей спиной о чем-то сговариваются. Нет, я это дело поломаю...» [220] . В Москве заканчивалась подготовка всех деталей, связанных с процедурой подписания Союзного Договора, почти окончательный сценарий этого торжественного акта был одобрен в Кремле – в кабинете Валерия Болдина. Но в этот же день вечером большая часть тех людей, которых вскоре станут называть «путчистами», собралась на секретном объекте КГБ с условным названием «ABC», или «АБЦ», в самом конце Ленинского проспекта. Это был комплекс не слишком бросающихся в глаза зданий, похожих на ведомственную гостиницу. У входа в комплекс имелась не очень понятная вывеска «Архивно-библиотечный центр». Объект «АБЦ» занимал примерно 4 гектара подмосковного леса, был огорожен массивным бетонным забором и хорошо охранялся. Многие жители ближайших жилых кварталов считали почему-то этот «архивный центр» школой разведчиков.

220

Парламентская газета. 16 августа 2001 г.

Совещание начал небольшим вступительным словом хозяин объекта В.А. Крючков. Затем с более подробным сообщением выступил премьер В. Павлов. Он говорил в основном о бедственном экономическом положении в стране и о состоявшемся заседании Кабинета министров. Министры не возражали в принципе против нового Союзного Договора, но были против данного конкретного проекта и сроков его подписания. Затем выступили Язов, Бакланов, Шенин и некоторые другие. Г. Янаев в совещании на «объекте» не участвовал и даже не знал о его проведении. Не было здесь также Лукьянова и Пуго, но были заместители министра обороны СССР генерал-полковник Владислав Ачалов и генерал армии Валентин Варенников. Решимости действовать немедленно не было почти ни у кого, но и бездействовать никто не хотел и не считал вправе. В конце концов было решено отправить к Горбачеву специальную делегацию, чтобы убедить Президента СССР отложить подписание Союзного Договора. Никто просто не понимал, как может существовать какой-то новый Советский Союз без Украины и Белоруссии. Что будет с армией, ракетным и ядерным оружием, всеми другими общесоюзными системами? Никто не хотел кровопролития и конфликта, но и согласие с ликвидацией привычного и родного всем Советского Союза казалось абсурдом, чем-то близким к политическому самоубийству.

18 августа 1991 г. Форос и Москва

С 18 августа счет пошел не на дни, а на часы, порой минуты. Для полета в Крым маршал Д. Язов выделил самолет министра обороны СССР, оборудованный как командный пункт. Для встречи с Горбачевым летели О. Бакланов, О. Шенин, В. Болдин и В. Варенников. В самолет поднялись также начальник службы охраны КГБ СССР генерал Юрий Плеханов и его заместитель генерал Вячеслав Генералов. Здесь же были офицеры из службы охраны и из службы правительственной связи. Самолет поднялся в воздух с военного аэродрома Чкаловский около двух часов дня. Участники делегации обсуждали возможный характер разговора с Горбачевым. Было еще раз подтверждено решение о том, что в тот самый момент, когда делегация пройдет на объект «Заря», все виды связи у Президента СССР будут отключены.

Самолет министра обороны СССР приземлился на военном аэродроме Бельбек вскоре после 3 часов дня. До резиденции в Форосе отсюда было немногим более 60 километров. В Форосе все были в 16.30. Кроме Ю. Плеханова, никто не посещал эту государственную дачу. Однако на строго охраняемую территорию президентской резиденции вошли без проблем, так как с делегацией был начальник службы охраны КГБ. Начальник охраны Сталина, генерал Н. Власик, подчинялся только ему самому. Этот порядок был отменен при Н.С. Хрущеве и не вводился ни при Брежневе, ни при Горбачеве.

«Когда на объект приезжает начальник управления, – писал позднее, объясняя свое поведение, Владимир Медведев, – все бразды правления переходят к нему, и он имеет право отдавать любые распоряжения любому посту. Формально тут не было никаких нарушений или превышения власти. По существу же я, начальник охраны, оказываюсь не в курсе. Плеханов сказал:

– К Михаилу Сергеевичу прилетела группа, пойди доложи...

– А кто приехал? По какому вопросу? Как доложить?

– Не знаю... У них какие-то дела.

Плеханов нервничал. Он назвал прибывших – Шенин, Бакланов, Болдин, Варенников. Перечень имен исключал всякие подозрения, больше того – успокаивал. Да и сам Плеханов был доверенным лицом Горбачева» [221] .

Горбачев отдыхал, укутавшись в теплый халат; у него болела спина, и он воздерживался в этот день от купания в море. Он много говорил по телефону с разными людьми, главным образом о своем выступлении на подписании Союзного Договора. Последний разговор был с помощником президента Георгием Шахназаровым, отдыхавшим в санатории «Южный» в Крыму, который находился в нескольких километрах от Фороса. Из всех помощников Горбачева только Черняев имел специальный пропуск в президентскую резиденцию. Такой режим строжайшей изоляции установил сам Горбачев – он хотел отдыхать только в кругу семьи. Позднее Шахназаров вспоминал:

221

Медведев В. Человек за спиной. С. 274—275.

«Часа в три дня я вышел прогуляться, и мы с Примаковым, отдыхавшим в том же санатории, завели разговор об угрожающем поведении высших сановников, которые все более открыто бросают вызов президенту. Говорили, что нельзя проходить мимо провокационных высказываний правых депутатов и генералов, которые можно расценить как призыв к мятежу. Разошлись, условившись откровенно поставить эти вопросы перед президентом сразу же после подписания Договора. Едва я вернулся к себе, раздался звонок. Михаил Сергеевич поинтересовался, есть ли у меня какие-либо новости, но я мог поделиться лишь впечатлениями от последних газетных публикаций. Затем он коснулся предстоящего своего выступления, сказал, что после подписания Союзного Договора намерен посоветоваться с главами республик, с чего и как начать его воплощение в жизнь.

– Ты готов лететь со мной в Москву?

– Разумеется, – ответил я.

– Вернемся через два-три дня, успеем еще поплавать.

– А как ваша поясница? – спросил я, зная, что у него разыгрался радикулит.

– Да все в порядке, я в полной форме» [222] .

Разговор с Шахназаровым закончился в 16.32, и почти сразу же в кабинет постучал В. Медведев. Выслушав его, Горбачев удивился: «Я никого не приглашал». Он решил звонить в Москву Крючкову и Янаеву, но оказалось, что ни один из телефонов уже не работает. Были отключены и телефон местной АТС, и телефон Верховного Главнокомандующего, и все другие специальные линии связи. Были отключены телефоны и у всех людей, которые работали в Форосе, даже у поваров. Продолжали работать лишь специальные аппараты, установленные в президентских лимузинах. Однако гаражи в Форосе находились уже под охраной людей, прилетевших вместе с Ю. Плехановым и В. Генераловым. Последний был назначен новым начальником охраны. Владимир Медведев получил письменный приказ о возвращении в Москву и вынужден был подчиниться.

222

Шахназаров Г. С вождями и без них. С. 442.

Горбачев недоумевал и был явно обеспокоен. Он не стал приглашать к себе в кабинет непрошеных гостей, а прошел на веранду к Раисе Максимовне. «Я сказал ей, – писал он позднее, – что на даче появились непрошеные гости, трудно предсказать, что они задумали, и можно ждать самого худшего. Она была потрясена такой новостью, но сохранила самообладание. Мы перешли в рядом расположенную спальню. Лихорадочно работала мысль: от своих позиций не отступлю, никакому нажиму, угрозам не поддамся. Об этом я и сказал Раисе Максимовне. “Решение ты должен принять сам, а я буду с тобой, что бы ни случилось”. Потом позвали Ирину и Анатолия. Выслушав меня, они сказали, что целиком полагаются на меня, готовы ко всему. На это ушло минут 30 – 40. Как мне говорили офицеры, визитеры нервничали: почему их не принимают? Пригласив в кабинет, я спросил: с какой миссией прибыли? Бакланов сообщил, что создан комитет по чрезвычайному положению. Страна катится к катастрофе, другие меры не спасут, я должен подписать указ о введении ЧП. По сути дела, приехали с ультиматумом. Я категорически заявил, что никаких указов подписывать не буду. “Не хотите сами подписать указ о введении ЧП, передайте свои полномочия Янаеву, – предложил Бакланов. И добавил: – Отдохните, мы сделаем “грязную работу”, а потом вы сможете вернуться”. Я, разумеется, отверг это гнусное предложение. “Тогда подайте в отставку”, – проговорил Варенников. “Не рассчитывайте, вы преступники”. На этом разговор закончился. Мы попрощались. Когда они уходили, не сдержался и обругал их “по-русски”» [223] .

223

Горбачев М. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 558—559.

Версия того же самого разговора, которую приводили в своих мемуарах собеседники Горбачева, была иной.

«Принимать нас не спешили, – писал, например, В.И. Болдин. – Мы прошли в холл дачи и стали ждать. Минут через 10 – 15 появился Горбачев. Выглядел он болезненно, передвигался с трудом, на лице, багровом не столько от загара, сколько, видимо, от повышенного давления, выражалось чувство боли и недовольства. Он быстро со всеми поздоровался за руку и с гневом спросил, ни к кому не обращаясь:

– Что случилось? Почему без предупреждения? Почему не работают телефоны?

– Мы приехали, чтобы обсудить ряд вопросов о положении в стране, – начал О.С. Шенин.

– Кого вы представляете, от чьего имени говорите? – прервал Горбачев.

Такой реакции вряд ли кто мог ожидать, когда вчера обговаривалась тема доклада президенту. Разговор не складывался...

– Ну что вы хотите сказать? – спросил Горбачев уже спокойнее.

– Я хотел бы начать с обстановки в стране, – начал О.Д. Бакланов.