Совок-8

Анатолий проявил решительность и не стал зачитывать ублюдкам билль о правах. Выдернув из оперативной кобуры пистолет, он всадил пулю в лоб тому, кто держал в руке нож, измазанный его кровью. Отряд скандалистов сразу же заметил потерю бойца. И моментально обрёл сдержанность в словах и поступках. Трудно было этого не сделать после грохота выстрела в семнадцатиметровке однушки. Да еще когда мозги их товарища серыми брызгами и ошмётками вместе с кровью залепили желтые обои пустой стены. На Аблаватского они уже не кидались. Однако через минуту обсосы пришли в себя и начали быковать. Обещая майору дорогу дальнюю и казённый дом. Подробно грозились дать показания прокурору о незаконных бесчинствах опера и об безосновательном убийстве ментом их невинного дружбана.

И ведь усадили бы лет на двенадцать мужика. Труп, вот он. Свидетелей аж четверо. На посадку троих ментов хватит. И хрен бы кто доказал на суде, как оно было на самом деле. Даже при наличии сочувствия у судьи и прокурора.

Ефремыча спасли его собственные крепкие нервы. Да, холодный разум и нервы. Он под стволом выстроил всех четверых у стены и хладнокровно расстрелял их. Делая по одному выстрелу в каждую беспутную голову. Потом пошел на кухню, собрал все ножи и вилки, и разложил их в руки убиенным. И только поле этого он выдвинулся из хаты, чтобы позвонить в дежурную часть РОВД.

Прокуратура и Инспекция по личному составу мытарили Аблаватского примерно месяц. Майор стоял на своём и опровергнуть его версию было некому. Все остальные участники конфликта молча лежали и,будучи невостребованными, покрывались инеем в морозилке морга. По расположению трупов, по трассологии и по баллистике у прокурорских сходилось далеко не всё. Но старший опер держался, как скала. Сначала от него отстали, а потом и вовсе наградили медалью «За отличную службу в охране общественного порядка».

Да, что-то отвлёкся я. Короче, именно этот чел прививал мне культуру общения с «шуриками».

— Ты как Семёныч относишься к «купчику» из «индюшки»? — доставая из тумбочки початую пачку чая со слоном на этикетке, спросил я. — Ты извини, но блатную кашу я не употребляю, не нравится мне она! Во рту от неё горечь и сердце колотится, как подорванное.

— И правильно делаешь, начальник! — одобрил моё неприятие чифиря Копыто, — Зачем тебе черные зубы? И сердце чифирь садит. Сильно садит! Долго чифиристы не живут.

Я так и не понял почему, но Шемякин снова обращался ко мне на «ты». Впрочем, меня это и раньше не шибко коробило.

Так, в бытовых заботах и приготовлении достойного «купца», мы и провели минут десять. Взаимно делясь при этом рецептами правильной и экономной заварки «индюшки».

Держа мухинский стакан с огненным «купцом» двумя пальцами за край и под донышко, Лёня шумно и с явным удовольствием сёрбал напиток. Оставив без внимания несколько шоколадных конфет, он, как правоверный сиделец, увлёкся «дунькиной радостью», то есть, карамелью «подушечка».

Чтобы не выделяться, я не стал доставать из тумбочки свой персональный бокал и тоже воспользовался гранёным стаканом. Вспомнив свои прежние рабочие отсидки в камерах различных СИЗО, я, зацепив мизинцем и большим пальцем гранёную стакалыгу, тоже принялся смаковать удачно заваренный чаёк.

— Ты будто у «хозяина» бывал, начальник! — щуря свои бесцветно-серые глаза, подначил меня Лёня Копыто, — С посудой обращаться умеешь, и «купчика» заварил знатно! Тут недавно Дьяков баял, что дело ты ведёшь по воровству спирта на нашем заводе? И, что помочь тебе надо. Так?

— Так, Семёныч, всё так! — шумно втянул я в себя горячую терпкость, — Веду я дело по стыренной спиртяжке. И от помощи твоей не откажусь, если помочь мне пожелаешь. Но ты чего печенье-то не берёшь? Угощайся!

— Не, начальник, с печеньем пусть фраера из первоходов чай пьют, а уж я с конфеткой, как положено! Так удовольствия больше и изжоги не будет. Язва у меня начальник! На втором сроке эту заразу подцепил. Все туберкулёз из мордовских лагерей привозят, а я язву, мать её ети!

Леня стесняться и скромничать не стал. На моё предложение повторить чайную церемонию он, степенно вытерев серым платком лицо и шею, с достоинством согласился.

Залив кипятком литровую банку наполовину, я, не щадя запаса, сыпанул туда заварки. Накрыв банку блюдцем, сверху я еще нахлобучил свою форменную шапку. Под ней «купец» настаивался лучше всего. Вывалив на столовскую тарелку из кулька «подушечек», я взялся пытать Шемякина.

— Скажи мне Семёныч, как можно за месяц украсть со склада почти три тонны спирта? — бросив в рот карамельный голыш, осыпанный сахаром, я начал его гонять языком. — Как столько спирта можно вывести с завода? Охрана в доле?

Лёня приподнял за тесёмки шапку и с любопытством глянул на дегтярного цвета содержимое банки.

— А с чего ты взял, начальник, что с завода вывозят спирт? — решив, что чай настоялся достаточно, Шемякин начал его разливать по стаканам, — Я вот думаю, что с завода он выезжает уже в виде водки. Сам подумай, на хрена в городе кому-то спирт нужен, если водку продать проще?

Я в задумчивости придвинул к себе стакан.

— Если хочешь поймать тех, кто именно спирт с «ликерки» тянет в город, то обрати своё внимание на Васю Юртайкина. Он у нас в транспортном работает. Но три тонны, это не про него. Он в смену не больше десяти-двенадцати литров тырит.

— Как это? — отхлебнув из стакана, уставился я на ценный источник. — Этот Вася спирт вёдрами выносит?

— Не, начальник, спирт ему кобыла вывозит. У нас четыре единицы гужевого транспорта на участке числятся. И две из них «вывозные». — Лёня опять с превеликим удовольствием отхлёбывал из стакана. — Чего не спрашиваешь, как вывозят спиртягу?

— Как вывозят спиртягу? — послушно повторил я вопрос на миллион.

— Ты, начальник, оглобли проверь на телегах! — словно конь заржал Шемякин, — На двух телегах оглобли из труб сварены. Им из дерева положено быть, чтобы дешевле было, а они из труб! Вроде бы как для крепости и надёжности. Сверху дырка болтом глушится и снизу тоже дырка с болтом для слива. Так-то, начальник! Но всё равно, это никак не три тонны в месяц! — выдав сакральную истину, Лёня утратил интерес к беседе и сосредоточился на употреблении напитка.

— Семёныч! — негромко, но настойчиво подергал я Шемякина за руку, — Семёныч, а мне всё-таки про три тонны узнать надо! Ты напряги свой ум, Семёныч!

— Ну так и узнай! — не стал отговаривать меня сексот от любопытства, — Возьми за яйца пидараса со спиртового склада и узнай!

— Какого еще пидараса? — не поняв, сказанного Копытом, я затупил. Но потом почти сразу догнал.

— Того самого пидараса, который Алёша Вязовскин! Он на спиртовом складе кладовщик, — подтвердил правильность моих мыслей Лёня. — Он с прежним завскладом в самых доверительных отношениях был! Ты его поспрашай, начальник! Как следует, поспрашай!