Современная новелла Китая
Шрифт:
После этого он вновь, как тогда, давно, надел синюю форму и, с учебником под мышкой и мелом в руке, вошел в класс. Дивный сон, прерванный двадцать два года назад, продолжался. Люди на селе жили небогато; ребятишки ходили в рванье; в классе пахло потом, пылью и солнцем. Дети смотрели на него из-за стареньких парт широко раскрытыми наивными глазами, в которых сквозили удивление и недоверие; разве может пастух быть учителем? Но очень скоро дети ему поверили. Он не делал ничего особенного, у него и в мыслях не было, что он служит социализму и «четырем модернизациям» — он считал это уделом героев. Он просто добросовестно выполнял свои обязанности. Но и за это дети его уважали. В то утро, когда ему надо было ехать в Пекин, школьники один за другим высыпали на дорожку перед школой и смотрели, как он садится в повозку, как грузят его багаж.
Изредка пастухи приезжали его навестить. Тому старику теперь уже перевалило за семьдесят. Но руки были все еще крепкие. Сидя на кане, он ласково поглаживал «Словарь современного китайского языка», приговаривая:
— А ведь не перевелись еще ученые люди! Такую толстую книжку можно целую жизнь читать!
— Так это же словарь, в нем только иероглифы ищут! — заметил Насмешник. — Ты и впрямь поглупел на старости лет!
— Что правда, то правда. Век прожил — только глазами хлопал. Кино вот смотрю — даже названия не могу прочесть. Все мелькает.
Пастухи дружно загалдели, что по нынешним временам обязательно нужно образование.
— Да уж! Только покуда не все еще грамотные. Давал я как-то лошадям лекарство, так наружное чуть внутрь им не скормил…
Насмешник сказал:
— Старина, ведь ты от нас вышел в люди. Но нам поздно учиться, так позаботься хоть о наших детях.
— Верно! — поддакнул старик. — Выучи моих внуков читать разные толстые книжки. Ведь мы с тобой не чужие. Конечно, мы бедные, но не надо забывать старых друзей…
Эти безыскусные слова ярко и образно показали ему смысл новой работы, сделали более отчетливыми мысли о будущем. От пастухов шел запах конского пота, аромат свежих, налитых соками трав — густой и сильный природный дух. Все в них было привычно, знакомо. Они как родные, не то что отец и мисс Сун, которые вызывали в нем подавленность и стеснение.
В глазах пастухов и своих учеников, в глазах всех, с кем ему приходилось работать, он читал уважение, чувствовал, что нужен людям. А что еще надо для счастья, если не сознание, что тебя высоко ценят?
Утром они с отцом и мисс Сун прошлись по Ванфуцзину. На этой улице с ее обилием магазинов он почувствовал, что совсем отвык от городской жизни. Здесь земля закрыта бетоном и асфальтом, по всей ширине улицы взад и вперед расхаживают и заговаривают друг с другом совершенно незнакомые между собой люди. Шумно, бойко, много народу, и вместе с тем холодно, одиноко. К тому же непрерывный громкий говор со всех сторон постепенно начинает действовать на нервы…
В магазине отец вынул бумажку с цифрой «600», чтобы уплатить за столовый сервиз с зеленой росписью — из Цзиндэчжэня, тончайшая работа! Потом приобрел за две сотни с лишним кастрюльку для овощей. Сделана она была искуснейшим образом, покрыта желто-коричневым узором, придававшим ей колорит древности — совсем как утварь, откопанная из Ханьских могил. Такой красивой посуды никогда не видали в его маленьком поселке на далеком Северо-Западе. Кастрюльку давно хотела Сючжи и часто рассказывала, какие красивые делают в ее родных местах. Дома была одна такая, привезенная кем-то из Шаньси. Сючжи выменяла ее на пять пар тапочек, да еще сколько упрашивала! Края у кастрюльки уже пообтерлись и вид был самый неприглядный.
— Ваша жена, наверное, очень красивая, — лукаво поглядывая на него, спросила мисс Сун, когда они вернулись в отель. — Вы, видно, ее очень любите. Везет же людям!
Сегодня она опять была в новом наряде. Красная с черным тонкая блузка, поверх — сиреневая шерстяная безрукавка и в тон блузке — узкая черная юбка. В воздухе, нагретом лучами осеннего солнца, витал аромат ее дорогих духов.
— Супружество — это всегда компромисс, — вздохнул отец, неторопливо помешивая кофе. Думая, видимо, о своем, он продолжал, тщательно выговаривая каждое слово: — Любишь жену или нет — надо до конца выполнить свои обязательства. Иначе не будет спокойна совесть, придут боль и раскаяние. Я предлагаю тебе ехать со мной, но зову не тебя одного. Возьмешь с собой жену и ребенка.
— Господин Сюй, расскажите, пожалуйста, историю вашей любви, — попросила мисс
Сун. — Это, должно быть, очень романтическая история. Я думаю, многие женщины вас любили — ведь вы такой видный мужчина.— Какая там любовь, — он усмехнулся, словно бы извиняясь. — Мы с женой до свадьбы даже не видели друг друга. Так что ничего романтического.
— Ах! — с несколько преувеличенным удивлением воскликнула мисс Сун.
Он смущенно пожал плечами. Ему хотелось подробно рассказать, какая у них с Сючжи была свадьба, такие свадьбы — явление аномальное, настоящая беда. Не столько даже беда, сколько позор нации. И он боялся, что станут смеяться над тем, что для него свято. В голове была неразбериха, и он молча сидел, не двигаясь, потягивая кофе маленькими глотками. В кофе смешались горечь и сладость, они неразлучны, и только их сочетание придает кофе особый, неповторимый аромат, который вызывает такое восхищение. Отец и мисс Сун прекрасно разбираются в тонкостях кофе, но способны ли они постичь все тонкости судьбы человека? В те смутные годы брак, как и остальные стороны жизни, зависел от случайного стечения обстоятельств. Случайность для них — это неопределенность. Но есть ведь еще другая сторона, и они ее не поймут. Это судьба, особое предначертание, которое вдруг, нежданно-негаданно, дарит человеку счастье. И чем тяжелее тебе, чем горше, тем драгоценнее такой неожиданный дар. Потом, когда они с Сючжи вспоминали свою необычную свадьбу, всякий раз испытывали и глубокую грусть, и глубокую радость. Только вряд ли это кому-нибудь будет понятно.
Это было весенним вечером 1972 года. Он, как обычно, напоил животных, закрыл загородку и вернулся в свой домишко. Не успел положить кнут, как распахнулась дверь и влетел Насмешник.
— Эй, Правый, хочешь жениться? — спросил он. — Если хочешь — только слово скажи, вечером доставлю невесту. — Насмешник был в сильном возбуждении.
— Ну что ж, доставь, — ответил он посмеиваясь, считая, что тот, по своему обыкновению, подшучивает над ним.
— Ладно! Слово — закон. Ты пока готовься. Со стороны невесты разрешение на брак имеется, а что до тебя — я уже с вашим секретарем поговорил. Секретарь сказал, что за ним дело не станет, нужно только твое согласие. Ну ладно, эту бумажку я тебе сам достану. И по дороге завезу в политотдел. А невесту привезу на обратном пути. Так что вечером свадьбу сыграем!
Стемнело. Он сидел на табуретке, читал журнал «Цзефанцзюнь вэньи» и вдруг услышал, как ребятишки снаружи кричат:
— Правому жену привезли! Правому жену привезли!
Вслед за этим распахнулась со стуком дверь, и в комнату снова ворвался Насмешник.
— Ну дела! Вина у тебя нет, так дай хоть воды глоток — горло промочить. Ох, устал! Полдня мотаюсь туда-сюда, тридцать верст отмахал. Ноги отваливаются. — Он зачерпнул воды из ведра, шумно выпил всю до капли и утер рот рукавом. Потом зевнул, потянулся и лишь после этого крикнул в сторону двери: — Эй, что ты там стоишь? Входи же! Это теперь твой дом. Иди, познакомься: это Правый, о котором я рассказывал, а по-настоящему — Сюй Линцзюнь. Он хороший, только бедный. Но чем беднее — тем славнее, как говорится!
И тут он увидел наконец, что перед ватагой ребятишек, собравшихся у двери, стоит девушка в чем-то нелепом, сером, накинутом сверху. В руках маленький белый узелок. Равнодушно и вместе с тем внимательно она оглядывала его маленькую, пропыленную и продымленную комнатушку. Как будто и впрямь собиралась надолго здесь обосноваться.
— Что?.. Что это такое? Как можно? — он не на шутку испугался. — Ну, знаешь, шути, да знай меру!
— А почему бы и нет? Не валяй дурака.
Насмешник вытащил из кармана листок бумаги и положил, словно припечатал, на край кана.
— Вот тебе и свидетельство. Это документ. Документ, понимаешь? Я сказал в политотделе, что ты не можешь бросить табун и поручил мне все уладить. Ну что, так и будешь сидеть сложа руки? Мы заскучаем. Эй, Правый!
— Как можно? Как это?.. — Он с трудом расцепил руки. Девушка наконец вошла в комнату и спокойно уселась на табурет, с которого он вскочил. Она вела себя так, словно и разговор, и все происходящее не имеют к ней никакого отношения.
— Как можно? Это ваше семейное дело, что ты у меня спрашиваешь? Я этого не знаю, и спросить не у кого. — Насмешник пододвинул к нему «документ». — Ну, ладно! Успеха вам, а я пошел. На будущий год, как родится толстенький малышок, не забудьте налить мне стопочку за его здоровье!