Современная румынская пьеса

Маноле погружен в свои мысли. Появляется К р и с т и н а, по-ребячьи готовая расплакаться и засмеяться.

К р и с т и н а. Прошу вас, простите меня… Я больше не буду. (Серьезно.) Почему вы на меня так смотрите? (Робко, растерянно.) Как жарко, правда?

Внезапно гаснет свет.

М а н о л е и К р и с т и н а в тех же позах, но прошла целая неделя.

К р и с т и н а (непринужденно, в ней даже проглядывает кокетство, когда она приподнимает волосы на затылке). Ах, какая опять жара сегодня…

М а н о л е (рисуя). Когда ты подняла волосы, ты будто из воды вышла. У меня появилось ощущение капель воды, которые стекают у тебя по затылку.

К р и с т и н а (хохоча). Вот хорошо бы! Я изнемогаю от жары. (Избалованным тоном.) Когда мне можно будет пойти искупаться?

М а н о л е (оставляя альбом, с неудовольствием). Почему ты не сказала, что тебе скучно? Иди, я тебя не держу!

К р и с т и н а (испуганно). Я не говорила, что мне скучно! Я сказала, что мне жарко! (Пауза. С видом отчаяния.) Никогда я не научусь, как мне вести себя с вами.

М а н о л е. Иди, иди и искупайся.

К р и с т и н а. Не хочу! Я так могу хоть всю жизнь сидеть.

М а н о л е (улыбаясь). Ну, столько я у тебя не прошу.

К р и с т и н а. Могу все, что вы ни попросите. Особенно когда вы улыбаетесь, а не глядите на меня хмуро и с таким ледяным видом, будто я… классовый враг.

М а н о л е (веселясь). Что тебе пришло в голову?! Никогда я не гляжу на тебя хмуро и с ледяным видом.

К р и с т и н а. Ну конечно! Вы умеете по-разному смотреть! Как мне во всем разобраться? Иногда вы глядите сквозь меня, будто я из стекла. То ли не видите меня, то ли видите, как вот это кресло. Тогда я злюсь и мне хочется пощупать себя, убедиться, не деревянная ли у меня нога или, может, нос на макушке. В другой раз, когда у вас такой холодный и презрительный взгляд, я несусь к зеркалу посмотреть, не превратилась ли я в скорпиона или поганку, что ли? Ох, как я плачу потом! А иногда… (Останавливается.)

На пороге холла появляется А г л а я.

М а н о л е. Иногда? (Пристально вглядывается в нее.)

К р и с т и н а (после короткой паузы). Как теперь! Этого взгляда я не понимаю. Но мне хочется или бежать, или… (Умолкает.)

Маноле не помогает ей.

(Почти шепотом заканчивает.) Поцеловать вам руку.

М а н о л е (немного взволнован). Зачем убегать? Или зачем целовать мне руку? И то и другое нелепость.

К р и с т и н а. Нет. Я знаю. То есть не знаю… (Растерялась.)

М а н о л е (глядя на нее). Тогда лучше беги!

Кристина резко нагибается, целует ему руку и бежит.

Кристина!

К р и с т и н а (останавливается у кулисы. Хочет что-то сказать, шевелит губами, потом, махнув рукой). Мадам Клаудия идет. (И убегает. Через минуту слышится ее пение: «Чао-чао, бамбина!» Голос ее тает вдалеке.)

На лице Аглаи, которая внимательно следила за происходящим, появляется вдруг удовлетворенная улыбка. Кашлянув, она спускается в сад. Маноле рассеянно поворачивает к ней голову.

А г л а я. Я ищу Кристину, маэстро.

М а н о л е. Думаю, она на озере.

А г л а я. Опять два часа в воде проторчит. Сумасшедшая до воды. (Направляется в ту сторону, куда ушла Кристина. Оборачивается.) Знаете, маэстро, если она не нужна вам, я бы хотела послать ее в горы.

К л а у д и я (входя). Доброе утро, Ман.

М а н о л е. Доброе утро, Клаудия. (Целует ей руку и тут же, с ноткой раздражения, Аглае.) Но она нужна мне. И потом, здесь очень здоровый воздух.

А г л а я. Да, конечно. И спросила-то я просто так, на всякий случай. (Объясняя Клаудии.) Я думала послать девочку в горы, примерно на месяц. Но если маэстро не обойтись без нее как без секретаря, тогда и речи быть не может. Пойду скажу, чтобы не сидела долго в воде. (И, довольная, уходит.)

К л а у д и я. В этом возрасте детям иногда невредно менять климат.

М а н о л е (сердясь). А кто мне будет разбирать почту? Впрочем, если хочет, пусть едет.

Клаудия внимательно смотрит на него.

(Другим тоном и только для того, чтобы поддержать разговор.) Где ты была?

К л а у д и я. Гуляла. А ты?

М а н о л е. Бездельничал.

К л а у д и я. Я думала, что ты с Кристиной.

М а н о л е. Она давно ушла. Милая девочка. Правда?

К л а у д и я. Да. Но абсолютно заурядная. Почему ты все время сидишь на месте? Я ждала тебя в лесу.

М а н о л е. Прости, забыл. (С извиняющейся улыбкой.) И, откровенно говоря, мне здесь лучше… В ее возрасте заурядность неприметна. Это свойство обретает значение много позже. Знаешь, Клаудия, уже несколько дней я гораздо спокойнее. У меня не было этих ужасных ощущений.

К л а у д и я. Ты даже выглядишь лучше. (Вздыхая.) По сути дела, это важнее всего.

М а н о л е. Важнее чего?

К л а у д и я (уклончиво). Не знаю. Я говорила в общем. С некоторых пор я все говорю «в общем». (Пауза.) Ты помнишь, Ман, лето, которое мы провели в Венеции?

М а н о л е. Когда ты ревновала меня к статуе Коллеони {22} , потому что я каждый день ходил смотреть на нее?

К л а у д и я (с чисто женской интонацией). Ревновала? Ты навещал ее только днем.

М а н о л е (охваченный воспоминаниями). Да, мы как одержимые ночи напролет проводили на каналах, пока заря не вырывала из вод серебряную Венецию. Сколько лет прошло с тех пор! Почему ты вдруг вспомнила?

22

Коллеони Бартоломео (1400—1475) — итальянский кондотьер. Генерал-капитан венецианской армии.