Современная румынская пьеса
Шрифт:
К р и с т и н а. Еще? Что учиться надо, человеком делаться. Знаешь, он очень сознательный, не то что я, понаслышке. Он такими вещами не шутит. Да что там, современный человек!
А г л а я (выказывает признаки нетерпения). А он не ухаживает за тобой?
К р и с т и н а. Тома? (Разражается хохотом.) Да ведь мы друзья с детства, мама. И вообще, разве за мной можно ухаживать? Вот бы он повеселился, скажи я ему!
А г л а я. Уймись, прошу! Учти, я бы ничего против не имела. Только бы маэстро не рассердился за то, что ты уделяешь ему мало внимания… Понимаешь… Он очень к тебе привязан.
К р и с т и н а. Так он ведь знает, что я его обожаю. Я ему прямо сказала. Чего ты так глядишь? Ей-богу!
А г л а я (ошеломленно
К р и с т и н а (становится очень серьезной). Я не могу тебе сказать. Это мой талисман. Если со мной что-нибудь случится, даже несчастье, мне достаточно будет вспомнить его слова — и опять все встанет на место.
А г л а я (обрадованно). Браво, Кристина. Я знала, что ты разумная девочка. Бегу за покупками. (Уходит.)
К р и с т и н а (одна). Он мне сказал: «Ты — жизнь!» (Прикладывает ладони к щекам и издает короткий, взволнованный и счастливый смешок, словно ей не верится.) Я! (Довольно вздыхает.) Ах, как хорошо жить! (Возвращается к бумагам.) Только эта стенограмма длинна, как великопостный день. И почему это так много говорят на заседаниях, и все про одно и то же?! Как ее уложишь в две странички? (Работает.)
Со стороны сада появляются М а н о л е и Т о м а, у которого через руку перекинут купальный халат.
Т о м а. Он захлопнул дверь перед моим носом и заперся. Ты, отец, думаешь, у него действительно нет таланта?
М а н о л е. Гораздо больше, чем у других. Но он отравлен дурной литературой и навязчивым стремлением к оригинальности. Большому таланту безразлично, находят его оригинальным или нет.
Т о м а. В тридцать лет открыть бесполезность своего существования трагичнее, чем обнаружить, что ты болен проказой.
Они подходят к холлу, и Кристина, услышав голоса, выходит на порог.
К р и с т и н а. Учтите, я здесь.
Т о м а. У нас нет секретов, Крис.
М а н о л е. Не забудь, что с завтрашнего дня ты начинаешь мне позировать, Кристина.
К р и с т и н а. Хорошо, маэстро. (Возвращается к своему столу.)
М а н о л е (сыну). Мне привезли глину, и я возобновляю работу. Мелочи пока.
Т о м а (глядит в сторону холла). Ужасно хорошенькая! Она сделалась очаровательной, правда? (Пауза.) Если бы у нее была еще хоть какая-нибудь специальность…
М а н о л е. В прежние времена таланты, искавшие своего пути, работали в мастерских под руководством мастера и даже за его подписью. Сегодня же они наводняют мир подражательными опусами. Гораздо лучше, что Влад нашел в себе силы остановиться, пока не обнаружит, что у него есть о чем сказать. (Садится.)
Т о м а (улыбаясь). Каким выдуманным мне представляется весь этот мир… Столько проблем, более важных…
М а н о л е. Чем искусство?
Т о м а. Это только по-моему, папа.
М а н о л е. Объясни, мне интересно. А то, что делаю я, тебе тоже кажется неважным?
Т о м а (торопливо). Этого я не говорил. Только я, должно быть, стал менее восприимчив к искусству.
М а н о л е (грустно смеется). Вот я отвергнут и другим своим сыном. Как король Лир {29} . Какое удовлетворение получил бы Влад, услышь он тебя, ведь он утверждал, что ты мой духовный наследник.
Т о м а (нежно). Так он прав, папа. Я чувствую, насколько я — твое дитя. Но будь тебе сегодня двадцать четыре, кто знает, возможно, и ты сделался бы физиком, а не скульптором.
Тебе не кажется, что по сравнению с устремлениями и гигантскими возможностями познания наукой мир искусства стал слишком мал?29
Вот я отвергнут ‹…› Как король Лир. — В «Короле Лире» Шекспира две сюжетные линии — король Лир покинут своими старшими дочерьми, а его приближенный Глостер предан незаконным сыном Эдмундом.
М а н о л е. Следовательно, ты больше не воспринимаешь Рембрандта {30} , Фидия {31} , Баха {32} ?
Т о м а. Воспринимаю. Но их произведения приходят ко мне из прошлого, неся на себе груз истории развития человеческого духа, символизируя драмы и этапы. Потому-то они и вызывают во мне трепет братского единения. В то время как в нынешнем искусстве я редко угадываю сущность бытия. Между твоим миром и миром моих исследований — пропасть геологической эры. Ничего не поделаешь, папа, — искусство не впервые изживает себя и умирает.
30
Рембрандт Харменс ван Рейн (1606—1669) — голландский живописец, рисовальщик, офортист.
31
Фидий (нач. V в. до н. э. — ок. 432—431 г. до н. э.) — древнегреческий скульптор периода высокой классики.
32
Бах Иоганн Себастьян (1685—1750) — немецкий композитор и органист.
М а н о л е. А будущее?
Т о м а. Допускаю, что, когда установятся новые отношения между человеком и вселенной, появится и новое искусство, способное их отразить.
М а н о л е. Новые отношения! К тому времени человек утеряет понимание своей человечности. Потому что только это изжитое и усталое, как ты называешь его, искусство воспитывает эту человечность. Твой брат уже вопит об «устаревшем мифе человека».
Т о м а (улыбаясь). Пап, я все же не превратился в робота. И, поверь, совсем не хочу теоретизировать. Зачем ты придаешь столько значения вопросу личного вкуса, да еще изложенному, возможно, легкомысленно. Я знаю, ты большой художник. (Заметив Кристину.) Кристина, пойдем искупаемся?
К р и с т и н а, которая появилась на пороге с листком бумаги в руках, кивает ему головой в сторону Маноле.
Папа, можно она пойдет со мной?
М а н о л е (глядя на него почти с неприязнью). Нет. Она мне нужна!
Т о м а (с шутливым жестом бессилия, Кристине). Я буду на пляже до обеда, если кончишь, приходи. Я должен наконец научить тебя, чтобы ты не выставляла из воды руки, словно мачты. До свидания. (Безмятежный, пересекает сцену и уходит.)
Слышен его свист: «Чао-чао, бамбина».
М а н о л е (хмурится под взглядом Кристины). Знаю, что он не прав. Но все-таки он отрицает меня.
К р и с т и н а. Маэстро, почему вы грустите?
Маноле молчит.
(Испугана его молчанием.) Почему вы не отвечаете? (Прикасается к его руке.)
М а н о л е (сильно вздрогнув). Кристина! (Хватает ее за руки и безудержно целует их.) Ты здесь. Ты рядом со мной, правда?