Современный детектив ГДР

В комнате опять воцарилась тишина. Наконец хриплым голосом Маргит Маран спросила:

— Может быть, он чего-нибудь хочет? Что я могу сделать, чтобы… — она запнулась, — облегчить ему пребывание там?

— Ничего, — сказу же ответил Метцендорфер и, подняв голову, посмотрел на Маргит, — решительно ничего! Он воспримет все только как обузу, нет, как добавочное бремя. По крайней мере сейчас — Он сделал неопределенное движение рукой. — Может быть, позднее! Нам надо подождать.

Маргит вздохнула, но промолчала.

— Он попросил меня, — сказал адвокат, — присмотреть за вами. Его огорчает то, что вы теперь всеми покинуты.

— Ну конечно, — взглянув на адвоката, включился в разговор Брумерус, — вам не следует говорить ему этого, господин Метцендорфер, но фрау Маран вовсе не покинута. Вы же видите, что я здесь, и я уже обо всем позабочусь. Понимаете, — он посмотрел мимо адвоката в полумрак комнаты, — я здесь на правах старого друга, если так можно выразиться. Что прошло, то прошло. Но тем ценнее, может быть, то, что осталось. Для обеих сторон, господин Метцендорфер. — Он говорил очень серьезно.

Маргит Маран внимательно глядела на него, адвокату даже показалась — голодными глазами. Когда Брумерус умолк, она неслышно вздохнула, кивнув, однако, головой, и Метцендорфер понял, что она действительно так и воспринимает приход Брумеруса. Он почувствовал облегчение. Обмана, казалось, тут не было, да и не могло быть. И он нашел утешительным, что какая-то человечность все-таки сохранилась.

Тема была, по-видимому, исчерпана, и Брумерус, кажется, тоже так думал. Он сел удобнее, закинул ногу на ногу и спросил Маргит Маран:

— Может быть, твой гость хочет поесть или выпить? Метцендорфер покачал головой в знак решительного отказа.

— Как угодно, — сказал Брумерус, словно он здесь хозяин. Он снова переменил тему: — Вы упомянули, что пошли по каким-то следам, господин Метцендорфер? Известно ли наконец, кто этот Альтбауэр и зачем он, собственно, забрался на мою дачу? — И, закурив новую сигарету, прибавил: — Ведь меня, как вы понимаете, это действительно интересует!

Метцендорфер прекрасно понимал это и потому рассказал о своих странствиях. Маргит Маран слушала его молча, глаза ее расширились и блестели. Брумерус слушал внимательно, то и дело задавая вопросы.

Букашка получила смертельный ожог. Упав на пол в круг света от лампы, она беспомощно трепыхалась перед кончиной.

Около полуночи Метцендорфер наконец поднялся. Он устал.

— Да, пошли! — сказал Брумерус и поднялся тоже. Он повернулся к Маргит Маран: — А ты не беспокойся больше чем нужно. Видишь ли, хотя поездки господина Метцендорфера и не дали ничего конкретного, у нас есть теперь уверенность, что к защите он относится с чрезвычайной серьезностью и что дело в надежных руках. Что же касается меня, — добавил он, — то ты знаешь, как я настроен, я это уже сказал тебе. На том и оставим. Что смогу сделать, чтобы тебе помочь, сделаю. Маргит Маран тихо сказала:

— Я знаю. И я благодарна тебе за это.

Затем Брумерус и адвокат стояли перед дверью, которую сразу же заперла за ними Маргит Маран. Луна походила теперь на круглую белую дыру в темном небе. Ее неверный свет лежал на жухлой, осенней траве как зыбкая пена.

Оба молча прошли несколько шагов направо. Брумерус достал ключ из кармана, но, отперев дверцу автомобиля, не сразу открыл ее, а обернулся к молчавшему Метцендорферу:

— А у вас все еще ваше старое корыто? — спросил он. Адвокат не понял. — Ах, — сказал Брумерус, — это так, между прочим, мне почему-то вспомнилось. Я имею в виду машину. Вы ведь хотели тоже купить «боргвард»?

— Да, — растерянно подтвердил Метцендорфер, — хотел. Нет, у меня все еще «мерседес».

Теперь Брумерус уселся и сказал:

— С удовольствием помогу вам. Если вы серьезно об этом думаете, то я бы сделал это у Богумила. Свою я купил там. Это боргвардовская станция обслуживания. К тому же, у них есть высотный гараж. Для меня очень удобно: всего несколько минут от моей квартиры — и машина под крышей. Там я и прохожу техосмотр. Поэтому я там всех хорошо знаю, и, если я вас представлю, вам обеспечена десятипроцентная скидка.

— Большое спасибо, — сказал адвокат, — я, может быть, вернусь к этому разговору.

— Отлично! — сказал Брумерус. — Счастливого пути! — И захлопнул дверцу.

Метцендорфер отошел в сторону, «боргвард изабелла» тронулась, дала задний ход, изящно, почти бесшумно развернулась и скользнула к воротам мимо осыпанного лунным светом газона. Только теперь Брумерус включил фары.

Пучок света слетел с горы, перемахнул через шоссе, на секунду уперся в черный сверкнувший бок «мерседеса» и задрожал, удаляясь. Брумерус исчез.

Метцендорфер медленно пошел вниз. Он глубоко дышал. Воздух был свежий и ясный, в нем еще оставался еле заметный привкус бензина.

Затем «мерседес» последовал за машиной Брумеруса к автостраде. Стояла тихая ночь.

Грисбюль ни разу не прервал адвоката, он неподвижно глядел на него и, когда Метцендорфер кончил, закусил губы, уперся локтями в стол и принялся катать карандаш между ладонями. Наконец он сказал:

— Ну хорошо, но вы ведь явились сюда, разумеется, не для того, чтобы рассказать это комиссару?

Метцендорфер невольно взглянул на потертые поля шляпы.

— Нет, — сказал он, — конечно, не для того! Я сообщил вам все это лишь потому, что вы меня попросили! Так ведь, кажется? Для дела это не имеет никакого значения, и я задавался только одним вопросом: рассказать об этом Марану или нет? Так вот, рассказывать я безусловно не стану.

Ассистент кивнул.

— Н-да, — продолжал Метцендорфер, глядя в сторону, — почему я явился сюда? Я ведь сказал, что побывал во Франкфурте у Трициус и в связи с этим у некоего Себастиана. — Он покачал головой. — То, что я узнал, лишь подтверждает правоту господина Гроля. Не стоит больше заниматься этим, ничего тут не выйдет.

Грисбюль перестал катать карандаш. Его, казалось, не устраивало, что адвокат разделяет мнение Гроля. Он не слушал Метцендорфера, когда тот стал приводить свои соображения и соображения комиссара, сравнивать их, разбирать, уточнять… Он глядел на шляпу Гроля, которая дрожала, качалась, а порой даже, казалось, хотела повернуться, словно под ней была голова человека, слушающего их разговор и готового высказать свое мнение. Неожиданно для Метцендорфера на середине одной из его фраз Грисбюль встал, сунул руки в карманы брюк, подошел к окну и сказал: