Современный финский детектив
Шрифт:
Харьюнпяа отер лицо рукавом. Оно было влажным, руки и спина тоже, хотя его знобило, в голове мелькали торопливые мысли. Он зажег фонарик. Свет клиньями проникал между пальцев, отбрасывая, в сущности, только тень его руки. Тень была огромная, как лапа черного великана, она охватила комнату, словно детский мяч; на указательном пальце был полицейский перстень, и тень от него тоже остро и отчетливо проступала, покрывая собою висевшие на веревке ползунки почти целиком. На полу в ряд стояли ботинки и сапоги, валялись безногая кукла и пластмассовый полицейский «сааб» — такие продавались на бензоколонках, — но мигалка на нем была вырвана и белая надпись на дверцах содрана.
Харьюнпяа повернулся. Лестница,
Харьюнпяа прижал фонарик к груди, свободной рукой уперся в стенку, вытянул ногу и наступил на самый край ступеньки. Ему удалось почти беззвучно подняться выше, но вдруг он остановился — в ухе зазвенело; в детстве он верил, что если звенит в ухе, то кто-то говорит или думает о тебе плохо; его голова и плечи были уже на уровне второго этажа, но дальше он не хотел идти, хотя и не понимал — почему.
Перед ним была чердачная площадка. На полу валялись картонные коробки, финские санки, пустые бутылки и стопка газет. Справа у стены стоял старомодный платяной шкаф, возвышавшийся до потолка, прямо перед ним были две открытые двери. В одной из комнат стояла старая мебель, вторая — та, что к улице, — была пустой, туда из окна падал синеватый свет. На мгновенье Харьюнпяа показалось, что совсем близко от него кто-то ровно дышит, как спящий человек, но, закрыв рукой звенящее ухо, он уже ничего не услышал.
И тут Харьюнпяа понял, почему ему не захотелось подниматься выше: скрип шагов услышали бы внизу. Понял он и другое — он совсем не подумал, что Севери может въехать во двор в любую минуту. Мороз пробежал у него по спине. В каком положении он окажется, если кто-нибудь зажжет в прихожей свет; поистине между ним и Кандолином небольшая разница, решил он с досадой и яснее ясного осознал, что не полез бы в дом, не живи в нем цыгане.
— Ах, черт…
К счастью, ему удалось спуститься вниз так же беззвучно, как подняться наверх.
18. КОЕ-КАКОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
— Я больше не выдержу, — сказал Сашка, стараясь придать своему голосу искренность. — Ведь в этих бумагах все…
— Бумаги бумагами, — прервал его Кандолин, — а я хочу услышать все от тебя самого.
— Добрый господин комиссар, честное слово…
— Пожалуйста, без «добрых». Начинай с вечера в четверг. С того, как вы, по твоим словам, приехали с Фейей.
Все слышалось совершенно отчетливо, хотя дверь и была закрыта. Допрос длился уже больше часа. Кандолин, как всегда, говорил обдуманно и четко, но стоило повнимательнее прислушаться к его интонации, и становилось ясно, что он разочарован и раздражен, но почему-то упрямо повторяет и повторяет вопросы, хотя все ему уже и так известно.
— Фейя чинил освещение в автобусе, — механически начал Сашка. — Когда он кончил и мы стояли возле машины, он сказал…
Несмотря на воскресенье — или, может быть, именно поэтому, — Кандолин пришел в больницу с самого утра, чтобы допросить Фейю. Фейя изменил показания, данные при первом допросе, — он объявил, что Сашка был с ним весь вечер и что он видел стрелявших, но не узнал их. Он рассказывал о событиях, случившихся в четверг, совершенно то же, что и Сашка. Но неудачи Кандолина этим не кончались: взбудораженные газетами, к ним явились двое новых свидетелей, после показаний которых Кандолин созвал подчиненных, посоветовался
с ними и решил допросить Сашку еще раз.Теперь вся группа сидела в кабинете Кауранена, стараясь не глядеть друг на друга или делая вид, что происходящее в соседней комнате их не касается. Харьюнпяа облокотился на стол Кауранена и уже в который раз перечитывал страничку с изложением новых показаний.
«…когда свидетельнице были предъявлены хранящиеся в архиве двадцать фотографий цыган от 15 до 25 лет, свидетельница выбрала среди них фотографию № 30072/38 МП (Сашка Оскар Хедман); вышеназванного цыгана свидетельница с уверенностью признала за того, с кем она танцевала в интересующее нас время на названном выше Малом пороге. Кроме того, свидетельница указала на фотографию № 56209/92/3 (Фейя Ассер Хедман). По словам свидетельницы, она видела этого цыгана в названном выше месте, но не танцевала с ним. На специальный вопрос свидетельница ответила, что не заметила ссоры между двумя упомянутыми личностями, наоборот — свидетельнице показалось, что их связывают близкие отношения».
Свидетельницей была девятнадцатилетняя Синикка Лахденсуу. Вторым свидетелем оказался молодой, года на два старше девушки, водитель автокара. Он утверждал, что признает в Сашке юношу, который появился на месте происшествия сразу после выстрелов, но со стороны, противоположной той, откуда стреляли. Он считал, что Сашка не успел бы так быстро перебежать туда через лес. Правда, мужчина не мог с полной уверенностью подтвердить, что то был именно Сашка, однако его показания совпадали с утверждениями подозреваемого.
Харьюнпяа отодвинул бумаги в сторону и только тут заметил, что сидящий напротив него Кауранен все время наблюдает за выражением его лица.
— И что ты нашел там смешного? — спросил Кауранен. У него было усталое лицо. До самого закрытия он торчал в барах, где работал Асикайнен, переговорил с десятками людей, поджидая цыган, но все напрасно. А утром, еще до шести, отправился с Кандолином и Нордстрёмом на Козью гору, чтобы произвести обыск у Хедманов. Они ничего не нашли, да и не знали, что ищут. — Там, кажется, ничего смешного нет, — продолжал он сердито. — Все из-за них летит к черту. Придется снова начинать с нуля. А он безусловно виноват, я уверен. Те свидетели слишком легко отделались. Надо было на них хорошенько надавить. Почему это они явились именно сегодня, может, их кто-то направил? Эта девица вообще не внушает доверия… какая-то участница Марша мира.
Кауранен встал и прошел на середину комнаты. Лоб у него был изрезан морщинами.
— Всю эту компашку Хедманов следовало бы привести сюда. Если их хорошо прижать, кто-нибудь признается, что подучил этих двоих мошенников. Поверьте мне. И без взятки тут тоже не обошлось.
— Давайте не терять элементарной логики, — сказала Онерва, сидевшая у окна.
Кауранен в гневе подскочил к ней. Он чуть не захлебнулся от злости, прежде чем сумел выговорить:
— Логики? Ты лучше скажи, какая логика заставила тебя притащить сюда эти чертовы вонючие мешки с отбросами и копаться в них?
— Послушай…
— Прекратите! — вспыхнул Харьюнпяа. Он понимал, что у Кауранена не было намерения поднимать весь этот шум, просто они все очень устали. Никому не хотелось пережевывать события вчерашнего вечера.
Они с Онервой развязали мешки с отходами в гараже Полицейского управления и нашли там куриные косточки, картофельные очистки и банки из-под молока — все, что обычно бывает в отходах, — но там не оказалось ничего, что позволило бы сделать анализ крови. К несчастью, когда все это было разложено на полу, вошли Кандолин и Кауранен. Едва они с Онервой успели объяснить, откуда взялись эти сокровища, рассказать о своих действиях и выбраться из гаража, как явился Ехконен и сообщил: