"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

— Ты что, где-то развлекалась?

— Да.

На мне шелковое облегающее платье, ощущение в нем, словно купаешься в теплой ванне. Думаю, оно мне идет, но не хочу показать, что мне интересно, считает ли и Фил так же. Прожив без него уже целый год, я все никак не избавлюсь от желания увидеть в его глазах одобрение и поддержку. И злюсь на себя за это.

— А кто же остался с Лорен?

— Она сегодня ночует у Эмбер.

— Ты говорила ей про Робби?

— Завтра скажу.

— Я заберу ее и сам скажу.

— И не вздумай. — Я настроена решительно. — Тем более в эти выходные они не с тобой.

Стараюсь говорить голосом будничным, но, боюсь, мои слова звучат неубедительно. Доктор Уокер наблюдает за нами с непроницаемым видом, но мне все равно стыдно, что я так себя веду перед ним.

— Марка отвезу домой сама. — Я гляжу на доктора. — Спасибо вам за все. — Мы пожимаем друг другу руки. — А завтра приеду за Робби.

2

Я ухожу, оставляя доктора Уокера наедине с Филом. Сейчас на беднягу обрушится шквал вопросов… Впрочем, не сомневаюсь, он бывал и не в таких переделках, а я слишком устала, чтобы принимать на себя атаку. Фил работает психиатром-консультантом, сейчас он станет лихорадочно перебирать в уме знакомых медиков, желательно светил. Нутром чую, доктора Уокера, пусть и настоящего профессионала, Филу будет мало. Ему нужен еще кто-то, чтобы проверить заключение. Лучше всего близкий приятель. Филу понадобится подтверждение компетентности Уокера. Он станет проверять доктора, даже не скрываясь перед ним. Говорят, люди не меняются, но, увы, это не про Фила, он как-то уж очень быстро переменился в последнее время. Стал подозрительным, нервным, каким раньше никогда не был. И не в меру педантичным, привередливым, а порой и совершенно не чутким. С таким мне самой захотелось бы развестись.

Тем временем атмосфера в приемном покое, похоже, достигает критической точки. Мужчины, которые были в очереди за мной, подступают к охраннику, кричат, тычут в лицо пальцами ему, а потом медсестре. Она стоит неподвижно, как каменная статуя, сложив руки на груди, с непроницаемым выражением лица.

Я подвигаюсь поближе к стойке, ищу взглядом Марка. Все стулья заняты, по помещению нетерпеливо слоняются не менее двадцати страждущих, видно, что нервы у них на пределе. В углу врач с медсестрой стараются успокоить пожилую пару, отчаянно предающуюся горю: похоже, только что получили ужасное известие. Мужчина рыдает, тщедушное тело его ходит ходуном.

— Все под Богом ходим, — говорит женщина.

Поджав губы, мы с ней обмениваемся взглядом, словно подтверждаем истинность этих слов.

Марка нигде не видно. Бормоча извинения, пробиваюсь сквозь толпу и выхожу на ярко освещенную площадку перед больницей. Эдинбург не славится хорошим климатом, но сегодня весь день светит солнце, как в какой-нибудь Барселоне или в Милане, и вечер удивительно теплый, воздух непривычно благоухает. Перед зданием три машины «скорой помощи», задние дверцы открыты. Рядом врачи из бригады, попивают что-то из пластмассовых стаканчиков, о чем-то весело болтают.

А вон и Марк, метрах в двадцати на травке газона, курит, рядом друзья, двое парней и девушка — это Саймон, Эш и Эмили, все они ходят в хоккейный клуб. Марк замечает меня, гасит сигарету о подошву и шагает навстречу.

— Лив! Как там Робби? Все в порядке?

— Я только что с ним говорила. Еще слаб, ему надо как следует выспаться. Завтра будет совсем здоров.

— Слава богу! — выдыхает Марк, и все четверо радостно улыбаются.

— Спасибо тебе, Эмили, — поворачиваюсь я к девушке.

Она совсем миниатюрная, не больше пяти футов ростом. Я благодарно обнимаю ее, и она прижимается ко мне всем телом.

— Если б не ты, кто знает, чем бы все это кончилось. «Скорая» не сразу приехала.

— Я так рада, что у меня получилось. Как увидела, что он не дышит, так и обомлела. Ужас! — Она даже вздрагивает, и глаза ее блестят. Тушь для ресниц плывет, она пытается вытереть и только размазывает ее по щеке. — Правда, я очень испугалась.

— Ты все сделала просто здорово. И совсем не видно было, что испугалась. Ты у нас молодец! — нахваливают мальчишки хором, и я не могу сдержать улыбки.

Эмили часто у нас бывает, и я знаю, как они все любят ее и уважают.

— Просто в четвертом классе нас научили оказывать первую помощь. Я и не думала, что когда-нибудь пригодится. Вообще-то, я собираюсь стать врачом.

— Прекрасно, — говорю я. — Ты уже подала документы куда-нибудь?

— Хочу поступить в медицинский, в Глазго… — кивает она. — Правда, надо еще экзамены сдать.

— Ну, дай тебе Бог! Сейчас в медицинский поступить не так-то просто.

— Это верно, — соглашается она и, закусив губу, отводит глаза. — В общем, я рада, что Робби стало лучше, но мне надо скорей домой. Родители будут беспокоиться.

— Конечно. Сейчас посажу вас всех в такси. Вы где живете? — гляжу я на Саймона с Эшем. — Давайте прикинем, как ехать.

— Мы можем и на автобусе добраться, — говорит Саймон. — Ночные сейчас ходят.

— Неизвестно еще, сколько прождешь. — Достаю мобильник и набираю городскую службу такси. — Спасибо вам всем, что пришли поддержать Робби.

— Нам в Вест-Энд, — тычет пальцем в себя и Эша Саймон.

— А мне в Мюррейфилд, — подхватывает Эмили. — Так что нам одной машины хватит.

Делаю заказ, дежурный диспетчер обещает два такси в течение десяти минут. Мальчишки обсуждают футбольные новости, Эмили спрашивает, собираюсь ли я сходить куда-нибудь во время летнего фестиваля. Отвечаю, что еще не видела программы, и она рассказывает о паре-другой мероприятий сверх основной программы, заинтересовавших ее. Мы обсуждаем достоинства разных мест, где проводятся представления, а тут и первая машина при езжает. Я сажаю в нее Эмили с мальчиками, даю водителю деньги.

— Послушай, — говорю я Эмили на прощание, — если захочешь поближе познакомиться с работой терапевта, сообщи. Обязательно, слышишь?

— Хорошо, — отвечает она и улыбается нам с Марком. — До свидания.

Такси отъезжает, и все трое машут нам из заднего окна.

Марк подцепляет носком ботинка камешек, несколько секунд удерживает его, а потом подбрасывает высоко в воздух. На его футболке все еще видно кровавое пятно, но теперь он не обращает на него внимания.

— Лив… Не рассказывайте об этом маме, ладно?

— Боюсь, придется. А ты что, не собираешься?

— Ей это очень не понравится. — Он ставит ногу на землю. Камешек катится в канавку. — На месяц запрет меня дома и никуда не пустит.

— К сожалению, все могло кончиться гораздо хуже. А ты знаешь, Марк, ведь доктор Уокер уверен, что Робби перебрал бутирата.

Он смотрит на меня безучастно.

— Надо выяснить, как такое могло случиться, — продолжаю я.

— Доктор ошибся.

— Этот доктор очень опытный, он не мог ошибиться. И если вы с Робби говорите правду…

— Да правду мы говорим, правду! — кричит он, ероша волосы. — Господи! Ну почему нам никто не верит?

— Да потому, что легче поверить в то, что он сам принял наркотики, а теперь врет, чем в то, что ему их подсунули.