"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Озеро Но, Южный Судан. 2014 г.

Граница штатов Верхний Нил и Юнити

Я лежу в траве бескрайних лугов, окаймляющих Белый Нил. Я говорю «бескрайние», потому что иначе не скажешь. Куда ни глянь — повсюду зеленый океан. Когда дует ветер, травы склоняются от его прикосновения. Как от ласки невидимого гиганта. Сновидение всегда начинается с этого места. А потом сразу течет кровь.

Я слышу крики и вижу вдали военные автомобили. Отец говорит, что нашу землю раздирают на части два человека: один президент, а другой хочет на его место [653] . Больше мне про это ничего не известно. Только то, что сюда стекаются военные.

653

Речь идет о Гражданской войне в Южном Судане — вооруженном межэтническом конфликте между народностями нуэр и динка, начавшемся 15 декабря 2013 г. и завершившемся 22 февраля 2020 г. Это был конфликт между силами правительства и силами оппозиции. В декабре 2013 г. президент Киир обвинил своего бывшего заместителя Риека Мачара и еще десять человек в попытке государственного переворота.

Щелкают выстрелы, и я бегу к озеру, на берегу которого стоит моя деревня. Я оставляю коров, хотя это единственное богатство нашей семьи. Старший брат научил меня всем премудростям пастушьего дела, а главная из них — никогда не покидать стадо. Но сейчас даже животные беспокоятся и чувствуют опасность.

Ближе к озеру луга сменяются болотами. Я вязну в них по щиколотку, потом до середины икры, идти все тяжелее, мои шаги укорачиваются, а расстояние, мне кажется, удлиняется.

В горле першит от дыма. Прямо передо мной горит хижина. Они выгнали из наших жилищ мужчин и мальчиков. И построили их в ряд. А в нескольких метрах перед ними посадили женщин. Братья смотрят на своих сестер, жены глядят на своих мужей. Они клянутся себе, что все будет в порядке.

Какой-то солдат приставляет ствол оружия к маминому животу и медленно ведет его вверх, к подбородку, чтобы она подняла голову и посмотрела на него. Моя мама самая красивая из всех женщин, каких я знаю. Даже солдат это заметил. Он тянет ее за руку, заставляет встать и волочет в хижину.

Брат у меня еще молодой, но уже высокий и сильный. Он встает перед солдатом, чтобы преградить ему путь. Наш отец еще неделю назад уехал за новым мотором для генератора. Он сказал, что на время своего отсутствия мой брат — «мужчина». И вот брат делает то, что должен сделать. Он поступает по-мужски.

Солдат без колебаний стреляет ему в голову. Тело брата отбрасывает назад, и он падает на землю. Земля пьет его кровь.

На этом закончилось мое детство.

Я вижу себя бегущим изо всех сил. Я мчусь прямо на солдата, готовый наброситься на него. Его кулак обрушивается на мое лицо, и, прежде чем потерять сознание, я успеваю услышать, как он смеется.

Когда я прихожу в себя, он раскрывает мне рот и берет меня за язык. Он тянет его, но язык мокрый и скользкий. Тогда он берет свой мокрый от пота и потемневший от грязи белый платок и с его помощью снова хватается за мой язык. Потом снимает с пояса охотничий нож и показывает его лезвие всем, кто еще хочет бунтовать. И резким движением отрезает мне язык почти под корень. Все вокруг меня забрызгано красным. Мне еще не больно. Страх парализует все чувства. И только потом обрушивается боль, и я ощущаю вкус собственной крови.

В этот момент я всегда просыпаюсь с криком, со слезами и со сжатыми кулаками — несчастный, подавленный, перепуганный. Мне требуется несколько минут, чтобы понять, где я нахожусь: в этих «Джунглях», вдали от своих.

Но на сей раз, когда в ночной тьме я кричу, чтобы прогнать этот кошмар, меня крепко, но не делая мне больно, держат две мужские руки, а голос, за которым я готов идти на край света, успокаивает меня.

— Тише, малыш, уймись. Я здесь, — шепчет Адам.

27

Поверх футболки Бастьен Миллер надел пуленепробиваемый жилет с надписью «Полиция» и затянул его по бокам лямками. Было 23 часа. Встреча с бригадой по борьбе с преступностью состоится меньше чем через час. Он проверил обойму, вставил ее, после чего довел патрон и снял оружие с предохранителя. Сосредоточившись на своих действиях, он не заметил встревоженной мордашки Жад, которая заглянула к нему.

— Собираешься охотиться на беженцев?

Бастьен надел черную куртку и кожаные перчатки.

— Откуда у тебя такое выражение?

— Из лицея. Там говорят, что это работа фликов.

— И ты считаешь, что я этим занимаюсь? Так-то ты обо мне думаешь?

— Не знаю. В этом доме обо всем приходится догадываться самой. О тебе, о маме, о твоей работе. У меня чувство, будто я живу с чужими людьми.

Бастьен осознал, что, решив, будто его дочь достигла зрелости, он просто-напросто переоценил ее. Ведь она всего лишь ребенок, который нуждается в стабильности, а они заставили ее переехать ради незнакомого города, нового лицея расстаться со своими друзьями и привычками. Да вдобавок в разгар семейного кризиса — с матерью в депрессии и отцом, неожиданно брошенным на работу, сложности которой он не мог даже предвидеть.

— Я служу с людьми, чьей деятельности по-настоящему не знаю, в городе, который ночью становится совсем другим, и никто не хочет ничего объяснить мне. Придет время, когда все изменится, — сказал он, словно пытаясь оправдаться. — Но это не заставит меня забыть о самом главном.

— Обо мне? — нерешительно спросила Жад.

— Разумеется, о тебе.

Бастьен обнял дочку за талию, усадил на край кровати, а сам опустился перед ней на колени на толстый ковер.

— Я ходил туда, в эти «Джунгли», и уверяю тебя, мне не понравилось то, что я там увидел. Те картины так и стоят у меня перед глазами, будто я ответственен за что-то.

Отец впервые заговорил с ней о своей работе, и Жад не осмеливалась перебить его.

— К тому же я там кое-кого встретил. Сирийского мигранта. Он тоже флик, как и я, но из другой страны. Он давно не имеет никаких вестей от жены и дочки. Он их ждет, ищет, и когда он рассказал мне об этом, я не смог больше думать ни о ком, кроме вас. Я знаю, что в нашей семье сейчас не все ладно, знаю, что должен бы разрулить создавшуюся ситуацию, что не следует спокойно дожидаться, пока произойдет взрыв. Но у меня есть вы, и мы можем все исправить. А вот у него больше нет ничего.

— Как его зовут? — спросила Жад.

— Адам.

— Ты ему поможешь?

— Я попытался.

— О’кей, значит, если я правильно поняла, с одной стороны, ты оказываешь беженцам помощь, а с другой — ты на них охотишься. Очень жизнеутверждающе: папаша-шизофреник и депрессивная мамаша.

— Мы делаем все возможное, чтобы обеспечить тебе твердую опору, — отшутился Бастьен. — Если повезет, еще до того, как тебе стукнет пятнадцать, ты станешь наркоманкой. А пока немедленно отправляйся в постель.

— Можно я полчасика почитаю? — сделала попытку Жад.

— Чтобы сделаться еще более вредной и дерзкой? Хотя почему бы и нет…

Манон калачиком свернулась на диване в гостиной перед телевизором — там шел триллер, в котором молодая девушка старательно пыталась свести счеты с жизнью.

— Не надо бы тебе такое смотреть, — сказал ей Бастьен. — К тому же мы его уже видели. Там во всем виноват флик.

Манон подняла взгляд на своего мужчину, собравшегося на выход.