"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Зачем же ты вчера заступился за мальчишку?
Адам улыбнулся:
— Дождь был слишком сильный, он бы утонул.
Неизменно склонный к тактильным контактам, суданец положил руку на плечо сирийца и предложил ему следовать за собой.
— Давай, друг, пойдем, заберешь свои вещи.
Через несколько метров Усман бросил взгляд назад.
— А ты знаешь, что твой маленький подопечный идет за нами?
— Да. А что бы ты хотел, чтобы я сделал? Не буду же я швырять в него камнями.
Прибыв в суданское поселение, Адам и Усман уселись у костра. Если дни порой стояли невыносимо жаркие, утра, наоборот, даже требовали тепла огня. Мальчонка остановился на некотором расстоянии от них.
Как обычно, суданцы поприветствовали
У его ног лежали рюкзак и сложенная палатка; Усман покопался в кармане.
— Я нашел это в песке на твоей дюне. Наверное, выпала.
Адам вгляделся в улыбку Майи на фотографии. Как он мог позабыть о ней? Даже на одну ночь? На какое-то мгновение черный мальчишка сделался для него важнее всего. Он перенаправил его внимание, перевел на себя его тревоги.
— Ты знаешь ребенка, которому я помог?
— Да. Я его уже видел. Он здесь примерно с месяц. Настоящий дикий зверек. Он принадлежит афганцам. Всякий раз пытается сбежать от них, но «Джунгли» маленькие. Они всегда ловят его и наказывают.
— Не понимаю, как это «принадлежит»?
— Беззащитный малыш всегда попадает к хищникам. Ты ведь знаешь, во что тебе обошлась твоя поездка во Францию? Вероятно, ты отдал почти все, что у тебя было. Как, по-твоему, мальчонка вроде этого сумел пересечь Африку? Как сексуальный раб или попросту раб. И здесь они делают то же самое. Может, они пообещали, что переправят его в Англию. И даже если сейчас он понял, что они ему не помогут, зло свершилось. Он принадлежит им.
— А ты пытался помочь ему?
— Тебе известно, что да, Адам. Ты ведь теперь меня знаешь. Но он и суданцам тоже не доверяет, и вообще всем черным. Мне кажется, его сознание разбито на множество кусков. Похоже, ты единственный, кто может сблизиться с ним.
— Он нас понимает?
— Понятия не имею. Откуда мне знать. Вот смотри.
Усман поднялся и пошел к мальчишке с плошкой чаю в руке. Тот, словно заяц, сиганул от него между двумя палатками.
— Во всяком случае я избавил тебя от него, — усмехнулся суданец.
23
В течение всего дня Адам ощущал чье-то присутствие, ненавязчивое, но постоянное. Ни опасности, ни угрозы — но мальчонка не отступал от него ни на шаг.
Мальчик покинул сирийца лишь на короткое мгновение, которого хватило, чтобы юркнуть в лес за дюнами и забрать оттуда нечто, замаскированное ветками, — то, что в его представлении имело наибольшее значение. То, что ему удалось сохранить от своего путешествия из Судана в Кале, — ядовито-синий рюкзак с красным наружным карманом. А в нем обрывок набивной ткани от платья матери, кожаный браслет старшего брата и еще несколько сокровищ, представлявших ценность только в его глазах. Он надел лямки рюкзака на плечи и вышел из леса, чтобы вернуться к своему покровителю. Но быть на расстоянии.
Адам снова обосновался на дюне. Снова сходил повидать Антуана, старого хиппующего сторожа женского поселения. Безрезультатно. Воспользовавшись близостью центра Джальфари, где происходила официальная раздача еды, он снова встал возле нескончаемой очереди с фотографией в руке, чтобы выклянчивать минутку внимания, как нуждающиеся клянчат монетку. Прочитав надпись на вывеске «Центр имени Жюля Ферри» [650] , он понял, что название «Джальфари» представляет собой очередную переделку мигрантами на свой лад французского имени. Он провел там больше трех часов и опять ничего не добился, только едва не получил солнечный удар.
650
Жюль-Франсуа-Камиль Ферри (1832–1893) — французский политический и государственный
деятель, журналист; министр просвещения в 1879–1883 гг., министр иностранных дел в 1879–1885 гг., премьер-министр в 1880–1881 гг. Один из ведущих представителей умеренных республиканцев-оппортунистов, Ферри выступал активным проводником антиклерикализма и всеобщего бесплатного начального образования, но также и заморской экспансии, превратившей Францию в крупную колониальную империю.Он снова отправился к Жюли из общества «Care4Calais», «бюро» которого заприметил прежде. Спасенный со свалки белый сборный домишко стоял прямо на песке, сразу за «Бельгиум китчен», в западной части «Джунглей», где располагались палатки «Врачей без границ» и трейлер волонтерского юридического центра. В некотором роде административная зона, вечно переполненная беженцами. Все эти люди с документами в руках надеялись, что английские власти наконец дадут положительный ответ на их запрос о воссоединении семьи.
Прошло уже две недели с тех пор, как Адам приходил туда и ему отвечали — вежливо или ободряюще, с сочувствующей улыбкой или со скорбным взглядом. И все же каждый день до наступления темноты он продолжал показывать фотографию всем, кто соглашался на нее взглянуть. У гуманитарных добровольцев он вызывал эмпатию, но в беженцах мгновенно пробуждал воспоминания об их собственных утратах, так что некоторые старались его избегать.
Выбившись из сил, Адам укладывался у себя в палатке, но еще долго не мог заснуть. Он понимал их — те взгляды, которые советовали ему больше не ждать, больше не надеяться, отказаться от борьбы, смириться со случившимся, чтобы не сойти с ума. Адам понимал их и видел, как люди проходят мимо. С комом в животе, с судорогой во внутренностях, так что от боли слезы выступали на глазах. Он боялся за жену и дочь вот уже три недели — с тех пор как расстался с ними и Майя пальчиком нарисовала на стекле такси сердечко. Три недели страха, постоянного, острого — никто не вынесет подобного. Преодолев отвратительную ночь, Адам вышел из палатки, готовый встретить новый день.
Черный мальчишка сидел всего в метре от него на дюне, положив голову на согнутые колени. У его ног стоял рюкзак пронзительно-синего цвета, а в руках у него было мачете, острием лезвия которого он чертил узоры на песке. Сперва стрела, потом круг, а затем — полоса, напоминающая копье. Услышав, что его покровитель проснулся, он прекратил свое занятие и стер знаки.
По изгибу лезвия Адам признал оружие, которое отобрал у одного из стражей афганского борделя, а потом оставил на опушке леса, где они спрятались. Он и сам не мог бы сказать почему, но после мучительной ночи появление этого ребенка что-то изменило в его душе. Адам присел рядом с мальчонкой и позволил первым солнечным лучам ласково гладить лицо. Увидел собственное загнивание и застой. Он не хотел обустраиваться, словно желал убедить судьбу, что не останется здесь надолго. Но утро меняет беззащитных людей, без меча и щита. Невозможно лгать себе. Вероятно, он проведет в «Джунглях» гораздо больше времени, чем ему хотелось признаться себе.
Надо было развести огонь и обложить кострище камнями. Купить кофе, чай и какое-нибудь печенье. Найти кусок ткани и натянуть между деревом и палаткой, чтобы защититься от полуденного солнца. Адам погрузил пальцы в еще прохладный песок, а потом повернулся к мальчику:
— Ты понимаешь мой арабский?
Тот неуверенно закивал головой, и Адам решил использовать самые простые фразы.
— Ты сидел здесь всю ночь?
Новый кивок.
— А как тебя зовут?
Мальчонка не ответил. Тут Адам вспомнил его крики той ночью. Крики без слов, горловые. И его молчание со вчерашнего дня. Он взял его за руку и притянул поближе. Ребенок попытался высвободиться, но Адам сильнее прижал его к себе. Потом схватил за подбородок и насильно открыл ему рот. Культя языка. Отрезанного или вырванного. Обрубок бесполезной розовой плоти. Хотя Адам держал крепко, мальчишка пустил в ход кулаки и ноги, так что сириец в конце концов отпустил его. Однако, освободившись, ребенок остался сидеть возле Адама.