"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
– Когда люди бедны настолько, что им важны эти несколько евроцентов, экология у них не на первом месте. Но история о соринке и бревне в глазу – это очень человеческий парадокс. Мы ругаем «Тоталь», когда заправляем машину. Мы все одинаковы.
Чтобы подготовиться к любому развитию событий, Лоренцо Герда решил разложить по полочкам все, на что надеялся его коллега.
– Хорошо. Если ты рассматриваешь народное жюри как плюс, то ты должен понимать, каким образом противник попытается перетянуть его на свою сторону.
Правила были понятны, и Аттал стал ему подыгрывать:
– Верно. Они могут отправить дело в уголовный суд. Там среди присяжных только мировые судьи. Их будет труднее
– Ты знаешь мою любовь к латыни, но устав уголовного суда неизменен, и они ведут только те процессы, где срок заключения не может превышать двадцати лет. Солал обвиняется в двойном похищении, удержании двух заложников и убийстве, так что обвинение очень серьезное. Дальше.
760
«Закон суров, но это закон» (лат.).
– В специальном суде присяжных [761] также нет народного жюри, но он рассматривает только дела о терроризме.
– Идеально. Представь, как нас можно выставить террористами. И начни с основ, пожалуйста.
Как прилежный ученик, Аттал вспомнил лекции на юрфаке и безошибочно выдал определение:
– «Террористический акт – это любое индивидуальное или коллективное действие, направленное на серьезное нарушение общественного порядка путем запугивания или террора».
761
Специальный суд присяжных состоит из профессиональных судей; он выносит решения по преступлениям в области терроризма и незаконного оборота наркотиков.
– А теперь парируй.
– «Гринвар» – это группа, единственная заявленная цель которой – заставить крупные корпорации двигаться к переходу на зеленое топливо, что, несомненно, имеет решающее значение для выживания людей и животных. «Гринвар» просил не выкуп, а залог. «Гринвар» всегда давал жертвам выбор, но деньги оказывались дороже жизни для их же собственных компаний. Солал не закладывал бомбы, убивающие всех без разбора, и не совершал случайных преступлений. Его цели конкретны, и он никогда не угрожал простым гражданам. Тот факт, что большая часть народа на его стороне, сводит на нет любые предположения о запугивании или терроре. Наконец, кроме того, что он взбудоражил социальные сети, нарушений общественного порядка выявлено не было.
– Ох, Фабьен, нарушения порядка грядут. Но это известно только нам.
– Пока ничего не случилось, так что не будем ставить галочку в графе «терроризм», и у нас будет народное жюри, – радостно закончил адвокат.
– Да. Народ – наш шанс.
Штаб-квартира
парижского Уголовного розыска.
9:30
Освободившись из-под стражи, Диана сжимала в руках мятое пальто, ремень и шнурки от кроссовок. Запах камеры въелся в кожу, а оставшихся капель антисептика явно не хватало, чтобы от него избавиться. Мобильный телефон был изъят и опечатан для тщательной проверки содержимого, поэтому она не могла ни с кем связаться, чтобы ее забрали отсюда. Да и кому звонить? Так что Диана, одинокая и потерянная, стояла на ступенях Тридцать шестого отдела «Бастиона», куда ей теперь не было возврата.
У тротуара напротив была припаркована знакомая машина, которая несколько дней назад ждала ее на рассвете
у дома. Она пересекла улицу и постучала по крыше. Вздрогнув, Натан проснулся и опустил стекло.Бывшая заключенная и бывший похищенный смотрели друг на друга.
– Вы кого-то ждете? – спросила Диана с застенчивой улыбкой.
– Извини, я заснул. Не думал, что прозеваю тебя. Садись, отвезу домой.
Все эти долгие часы ожидания Диана разыгрывала в голове самые страшные сценарии. Что решит судья? Сколько лет ей дадут? Кто будет ее сокамерницей? Кто придет к ней в комнату для свиданий? Как долго она продержится? Придется ли ей учиться драться? Ведь у нее совершенно домашний вид.
И вот она на свободе. Все вокруг обрело вкус свободы. Поездка на машине, их молчание. Тихие звуки радио. Ее дыхание. Она не осознавала, что дышит в ритме Натана.
– Мы вырвались оттуда, – прошептал он просто.
– Молчи-молчи, вдруг это сон.
На Париж упало несколько капель дождя, морось превратилась в ливень, по лобовому стеклу потекли ручьи, город размылся, растаял под водой, будто сахарный. Ливень закончился за несколько минут до того, как они приехали. Тучи рассеялись, и засиял яркий нежданный день. Еще один поворот, и покажется маленькое четырехэтажное здание.
Мейер очень хотела вернуться в знакомый район, в тесную студию, где так спокойно и, главное, есть горячий душ. Но знакомого ничего не осталось. Десятиметровое гигантское граффити покрывало правый торец дома. Панда-воин с красным шрамом, улыбкой завоевателя и ее именем, написанным огромными каллиграфическими буквами: «Диана».
Пораженный Натан надавил на тормоз.
– Тебя тут ждут.
– А я так надеялась остаться незаметной.
– Да нет, я не об этом, – сказал он, указывая подбородком на вход.
Удивили не букеты цветов, десятки букетов, превратившие подъезд в сад, не детские рисунки, неловко приклеенные скотчем, не сотни писем, бережно положенные у входа, и не маски панд, развешенные тут и там в знак уважения или благодарности. Удивила орда журналистов, которая топтала все это без разбора. Репортеры с камерами и микрофонами, прибывшие сюда в надежде на сенсацию века, бились за лучшее место.
– Уже, – сказала Диана. – Как они узнали?
– Это у твоих чудесных адвокатов надо спросить. Ты на свободе, значит один-ноль в твою пользу. В глазах правосудия ты невиновна, потому что ты своими действиями защитила Сесилию Варан. Но в глазах общества ты человек, благодаря которому Солал остался жив. Ты защитила «Гринвар», но тебя отпустили. Журналисты используют тебя, чтобы взбудоражить общественное мнение, – такова их игра.
Испуганная, Диана не выходила из машины.
– Свободна, говоришь? Не совсем. Я даже не могу попасть домой.
– Мы можем поехать в другое место, если хочешь, – успокоил ее Натан. – Только скажи куда, и я отвезу. К друзьям, может быть?
– Они в Монпелье. У меня не было времени завести новых, когда я сюда переехала.
– Но ты же не вчера в Париже оказалась! Я много раз слышал твое имя, связанное с разными уголовными расследованиями.
– Знаю. Я здесь пять лет. Нет, шесть, – уточнила она. – Но я не очень общительная.
Само собой, не очень. Натан улыбнулся:
– А семья?
– Родители умерли.
– Мои соболезнования.
– Давно уже.
– Забавно, что мы познакомились только сейчас, – сказал он.
– Просто мы были очень заняты.
Натан помедлил, формулируя мысль, которая пришла ему в голову.
– Если так, у меня есть другое предложение. Я знаю одну юную особу, которая считает тебя примером для подражания, а изображение Дианы, богини охоты, установила в качестве обоев на мониторе.