"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Впрочем, вода оказалась теплой, и после завтрака я мог сколь угодно долго плавать, барахтаться и просто лежать на ней, и в моей голове было ясно, как в небе.

Все-таки кто и зачем положил в почтовый ящик фотографию Анн-Луиз?

И почему это сделали именно сегодня?

У моей бабушки был фотоаппарат, похожий на маленькую коробку. Я помнил, что она снимала нас, но это было гораздо раньше. На тех снимках мы еще совсем дети. А этого я никогда не видел.

Я постоянно околачивался поблизости от ресторана, нас с Симоном показывали по телевизору, так что найти меня не представляло проблемы. Тем не менее тому, кто подложил в ящик фотографию, было бы проще послать ее на мой стокгольмский адрес.

Не иначе, мне давали знать, что держат меня под прицелом.

Я вышел из воды и вытирался полотенцем на скалах, когда зазвонил мобильник. Я взглянул на дисплей.

– Привет.

– Привет, – ответила Эва Монссон.

– Как Сицилия?

– Сицилия великолепна. Жалею, что не попала на ваш праздник, и хотела бы наверстать упущенное. Как насчет сегодняшнего вечера?

– Прекрасно! – обрадовался я.

– Мы приедем вдвоем.

– О’кей.

«Интересно, кто второй?» – сразу подумал я.

Катушки из-под проволоки, которые установили «мальчики» Андрюса, прекрасно вписались в обстановку вечера. Помимо всего прочего, они навевали мысли о дикой Луизиане с ее болотами, хотя дело происходило на скалах Северо-Западного Сконе, омываемых кристально чистой морской водой.

Я так и не понял, где Эва Монссон припарковала машину, зато видел, как она поднималась по лестнице к ресторану. С белой розой в волосах и в темно-синем платье с узором из маленьких красных сердечек – их я заметил, когда Эва приблизилась, – она смотрелась потрясающе. Компанию Эве составила другая женщина, остриженная под мальчика, в голубых джинсах с подвернутым низом и клетчатой рубашке.

Эва представила ее как Лену.

Нам так и не довелось поговорить, заказы сыпались дождем. Однако по мере развития событий я все больше убеждался в том, что Лена и Эва не просто подруги.

Они поели и отправились на прогулку к пирсу, некоторое время шли, державшись за руки. Потом вернулись и захотели кофе. Я обслужил их по высшему разряду и проводил к машине – колоритной модели, напоминающей джип.

Лена села за руль, и я спросил Эву Монссон:

– Что нового о нашем убийце?

– Ничего, – ответила она. – Похоже, теперь это дело для нас далеко не приоритетное.

– Но вы же поймали того, кто расстреливает эмигрантов, – удивился я.

– Вы? – почти возмутилась Эва. – Я была на Сицилии! И потом, все оказалось не совсем так, как казалось. Сейчас пол-Мальмё разгуливает по улицам с оружием. Как выразилась наша пресс-секретарь, «Мальмё – потерянный город…».

Я хотел рассказать ей о загадочной фотографии, но передумал. В конце концов, при чем здесь Эва?

– Томми Санделль в десятке самых популярных исполнителей Швеции, – сообщил я.

– Я не слежу за этим, – махнула рукой Эва.

– Я тоже, лишь просматриваю газеты по утрам. Томми Санделль – фаворит недели.

У него выходил альбом с новыми песнями и бокс избранного за всю музыкальную карьеру. Он назывался так же, как и мое интервью, сделанное по выходу Томми из тюрьмы в Истаде: «Жизнь только начинается».

– Ты, наверное, не любишь музыку, – предположил я. – Всех этих стариканов на широко расставленных ногах с гитарами и извивающихся саксофонистов… Фу… Мерзость!

Лена махнула мне рукой, прежде чем повернуть ключ зажигания, и машина мягко покатилась. Стекла были опущены, и, когда джип поворачивал в сторону трассы, из салона послышалась мелодия, что-то вроде «Runaway boys» «Стрей Кэтс» [871] . Эва улыбалась мне из окна.

На уборку столов и мытье посуды нам потребовалось не меньше двух часов. После этого я долго еще сидел на веранде и разглядывал загадочный черно-белый снимок, а после решил съездить туда, где не бывал уже много лет.

871

«Стрей Кэтс» – американская рок-группа.

Я не думал о том, что это мне даст и что я там буду делать, просто повиновался внутреннему импульсу.

Это единственное, чему я повинуюсь.

Глава 22

Андерслёв, июнь

Я не знаю, зачем включил GPS, пусть я не был здесь больше двадцати лет, но все же смог бы сориентироваться сам. Очевидно, посчитал женский механический голос лучшей заменой местному радио с его глупыми викторинами, низкопробной музыкой и шепелявящими дикторами.

– Поворот дальше.

Немного погодя:

– Поверните направо.

Сверни я налево, рано или поздно попал бы в Стуруп – аэропорт близ Мальмё.

Первые несколько сот метров дорога шла в гору, потом начался пологий спуск. В моем детстве она была гравийной. Однако и асфальтированная, она оставалась такой же узкой и неудобной, как раньше.

Много лет тому назад здесь шумела лесопилка. Теперь ее строения стояли заброшенные в высокой траве, что доходила до окон. За кирпичным забором показались и пилы – черные и ржавые, похожие на останки динозавров.

Вспомнилось, что Пелле когда-то работал на лесопилке. Это с ним и с братом Анн-Луиз я играл каждое лето. Знал ли я когда-нибудь его фамилию? Что касается брата Анн-Луиз, я не помнил даже его имени.

Пелле был «девяностопятипроцентник». Не все дома, короче говоря. Толстый и большой, с белыми волосами и абсолютно круглым лицом, он постоянно пускал слюни. С возрастом его верхняя губа разбухла и оттопырилась, отчего он стал высовывать язык, когда жевал или глотал. Говорил Пелле мало. Но зато иногда изображал диктора центрального телевидения: становился прямо и нес всякую галиматью – бессмысленную мешанину из названий и имен, которая лилась из него потоком. Закончив, топал ногой и по-военному отдавал честь.

По обе стороны дороги тянулись низкорослые деревья и кустарники, отбрасывая густую тень.

Я точно помнил, что когда-то здесь был большой хутор, однако от него, похоже, ничего не осталось. На его месте высились четыре белые башни, очевидно хранилища химикатов, которые применяются в современном сельском хозяйстве. Дорога круто пошла в сторону, и я вырулил к старой железнодорожной станции. Переехав пути, выбрал свободное место и припарковался.

– Поверните, если это возможно, – вещала дама из динамика GPS.