"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
– Да, так.
– Наверное, всем пришлось нелегко. В такой-то маленькой деревне… Вы тогда тут были?
– Угу. Но я живу не здесь. Мой дом неподалеку от Молби.
– Получается, вы ее не знали?
– Знал, но совсем немного.
– Ну да, тут все близко.
Он делает глоток из своей чашки. Я прикидываю, насколько далеко можно зайти.
– Говорят, самоубийство…
– Ну, раз говорят, значит так и есть.
– Но почему?
– Пес его знает! Подростковый возраст. Может, с парнем поссорилась.
– Это же не повод сразу покончить с собой?
Он
– Так тогда поговаривали, – произносит он, тщательно подбирая слова. – Но, по правде, думаю, сыграло роль и то, как они жили. Матери она была не слишком-то нужна. Ее другое интересовало. Выпивка. Наркотики. Вы в курсе, что они жили в трейлере?
Я киваю. Женщина за стойкой возится с радиоприемником, делая вид, что не слушает.
Я наклоняюсь вперед и понижаю голос:
– Но была же еще одна девушка, Зои? Зои Персон.
Он колеблется. Кажется, этого говорить не стоило. В конце концов, почему он должен мне доверять?
– Ну да, – соглашается он наконец, – но там совсем другое дело. Она сбежала. Это все, что я знаю.
Он ставит свою чашку на стол.
– Так вот о чем на самом деле ваш фильм?
В голосе слышатся разочарование и настороженность, и я качаю головой:
– Нет. Я просто… Просто мне стало интересно. Две девушки из одной деревни…
– Но это разные вещи, – настаивает он. – Одна сбежала. Вторая сиганула со скалы.
Я вижу, как он раздумывает, завершить разговор или нет, но, видимо, я взяла правильный тон, потому что он продолжает:
– Конечно, была еще ее подружка. Пропала без вести приблизительно тогда же, лет десять тому назад…
Меня вдруг бросает в холод.
– Кое-кто считает, что между ними что-то произошло. Поссорились, или еще что-то в этом роде. Но кто знает?
Повисает молчание. Сахарный кубик рассыпается в моих пальцах, и я рукой сметаю крошки со стола, потом устремляю взгляд за окно, в темнеющее небо.
– А мать Дейзи еще жива?
Брайан качает головой:
– Судя по тому, что я слышал, это стало для нее последней каплей. Она к тому времени и так-то уже почти спилась, а потрясение окончательно ее добило.
– А остался здесь хоть кто-нибудь, кто их знал? – спрашиваю я. – Дейзи и эту ее подружку. Кто-то, кто мог быть в курсе, что между ними произошло?
Он на мгновение задумывается.
– Может, Моника?
– Моника? Моя квартирная хозяйка?
– Так, значит, вы живете в Хоуп-коттедже?
Я киваю. Ему приносят сэндвич, завернутый в пергамент, и кофе. Он благодарит официантку.
– Попробуйте поговорить с ней, если вам так хочется, но, понимаете, жизнь есть жизнь. Нельзя вести себя так и надеяться, что все сойдет с рук.
– Как она себя вела?
Он сокрушенно улыбается:
– Могла иногда что-нибудь отчебучить. Ладно, пойду я, пожалуй. – Он весело подмигивает мне и сгребает свои
вещи. – Надеюсь, еще увидимся.7
Я сижу перед темным экраном компьютера. Уговорила Монику встретиться со мной сегодня утром, но немного времени поработать еще есть. На сайт выложили видео, как пожилой мужчина гладит свою собаку, и еще одно: на нем женщина печет что-то вкусное, а рядом на высоком стульчике весело агукает малыш. Я включаю древнюю машину, и из ее недр вырывается скрежет. На этом компьютере я смонтировала свой первый фильм, и, хотя я отдаю себе отчет в том, что это глупо и сентиментально, изменить ему сейчас для меня было бы все равно что Самсону самому отстричь себе волосы.
Я жду, пока он раскочегарится, потом нажимаю «Воспроизведение». Следующий ролик начинается с черного экрана и шума – вернее будет сказать, нечленораздельного вопля. Потом камера выравнивается, и в кадре сперва возникает пожелтевшая стена, а затем на ее фоне появляется женщина. Она полноватая, в кофте, с длинными волосами, стянутыми в тугой хвост на затылке.
– Нет! – чеканит она. – Даже думать забудь!
Ответ доносится из-за кадра, прямо из-за камеры:
– Это несправедливо!
– «Несправедливо»? Ах ты, дрянь малолетняя… Я тебе покажу «несправедливо»! Что еще ты затеяла?
– Затеяла?
– Зачем тебе телефон, Элли?
– Ни за чем.
– А ну убери его сейчас же!
Ответа нет. Женщина смотрит вправо, где, прислонившись к дверному косяку, стоит мужчина в джинсах и рубашке и наблюдает за перебранкой, явно не горя желанием вмешиваться.
– А ты так и будешь стоять столбом? – набрасывается на него женщина. – Или, может, все-таки скажешь ей что-нибудь?
Он с жалким видом пожимает плечами.
– Крис, черт бы тебя побрал! – свирепеет женщина.
Теперь он обращается к той, кто находится за камерой.
– Элли, – мямлит он, – послушай, что мать говорит.
– Но это несправедливо!
– Тебе было сказано: никакого танцевального кружка, если не станешь лучше учиться.
– Но!..
Он вскидывает ладони:
– Хватит! Марш в свою комнату! И выключи эту чертову штуковину!
В кадре мельтешение: девушка, которая держит телефон, Элли, поворачивается влево. На стене рядом с ее отцом висит зеркало, и в нем секунду или две мелькает ее отражение. Я нажимаю кнопку «Назад» и ставлю видео на паузу. Она выглядит совсем юной. Лет тринадцати-четырнадцати, с бледной кожей и роскошными рыжими волосами, обрамляющими усыпанное веснушками невинное личико.
Я раздумываю. Стоит ли выкладывать это в публичный доступ? Кадры сняты в гневе и, без сомнения, отправлены на сайт в приступе бешенства – этакий выплеск возмущения бесправностью подростка. Но она может потом об этом пожалеть. Понять, что вовсе не хотела, чтобы это увидел кто-то посторонний, не говоря уж о всей деревне. Проснется завтра утром и будет метаться от беспокойства, что родители вовсе не обрадуются, когда узнают о ее поступке.
Я перемещаю ролик в папку «Личное» и иду наверх. Необходимо подготовиться к встрече и придумать, как склонить Монику на свою сторону.