"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Слезы льются сильнее. Прошлое накатывает на меня со всей силой. Вспоминается тот день, когда я сбежала. Я шла пешком, пока до крови не стерла ноги, потом поймала попутку. Одну, другую, третью. Они слились в моей памяти в единое целое. Добралась до Шеффилда, а оттуда до Лондона. Дальше провал, одно сплошное белое пятно, на фоне которого время от времени случайно всплывают отрывочные образы и не связанные друг с другом сцены. Элис, Дев, Ги. Шприцы, щекочущий ноздри дым. Я отключаюсь на заднем сиденье чьей-то машины. Я отдаю все, потому что никогда ничего не заслуживала. Я отдаюсь кому-то – сначала за деньги, потом за дозу, потом по привычке. Все это бездумно, бесцельно; большую часть времени я вообще не соображаю, кто я и что делаю. Я думала, что бегу из ада, а на самом деле полным ходом неслась к нему – к провалам в памяти и непониманию, хочу ли жить дальше. А потом случилось нечто такое, что привело меня в Дил и я очнулась на берегу моря, одна, промокшая до нитки, – и мой рассудок не выдержал, обнулился.

Я открываю глаза. Надгробие, несмотря на свой скромный размер, маячит передо мной, заслоняя весь мир, и от правды не убежать. После моего бегства она прожила всего девятнадцать месяцев. Я разрушила не только свою жизнь. Я унесла с собой все надежды, которые у нее еще, возможно, оставались.

– Мама, – шепчу я. – Это я, Сэди. Прости меня.

Молчание. Лишь свист ветра и грохот моего сердца. Осознание собственной вины безжалостно обрушивается на меня, сжимает горло, стискивает желудок. Но я никак не могла остаться. Я должна это помнить. Я должна твердо на этом стоять, как бы жизнь ни старалась подкинуть мне повод для самобичевания.

Да и чего я ожидала? Ответа из-за черты? Прощения?

Слишком поздно теперь на все это рассчитывать. У меня был шанс, но я его профукала.

– Я выясню, что происходит, – обещаю я. – Я все исправлю.

28

Мы доходим до машины. Гэвин молча протягивает мне камеру. Она успокоительно увесистая, и я некоторое время держу ее на коленях, прежде чем нажать на кнопку воспроизведения. На экранчике оживает зернистая картинка, я слышу хруст гравия под ботинками. В кадре появляется фигура: женщина пристально смотрит на надгробия. Она делает шаг вперед, потом наклоняется.

Знаю, что это я, но воспринимать картинку как нечто реальное не могу. Она – отдельно, я – отдельно. Я касаюсь могильного камня, и по моему телу пробегает дрожь, потом камера головокружительно ухает вниз, затем картинка вновь стабилизируется. Теперь мы видим ту же самую сцену, но из более низкой точки; камера лежит на скамейке. В кадре появляется Гэвин, идущий в мою сторону. Он опускается на корточки рядом со мной, но я не шевелюсь; я вообще ничем не выказываю, что заметила его. Он протягивает мне руку и помогает подняться, потом мы вдвоем идем к камере, я первая, он, все так же безмолвно, следом.

Я нажимаю «Стоп» и кладу аппарат перед собой на переднюю панель.

– Все получилось? – спрашивает Гэвин.

Что ему сказать? Я не знаю, что он видел, какие из моих слов слышал. Я больше не плачу, но глаза наверняка красные.

– У тебя все нормально?

Я снова бросаю ее одну. Здесь, в холоде, в этой черной глинистой земле. В точности так же, как до нее Джеральдину. И Элис. И Эйдана, хотя в случае с ним я отдалялась скорее постепенно.

И Дейзи. Ее я тоже бросила. Я поворачиваюсь к Гэвину.

– Я в полном порядке. – Завожу машину. – Поехали.

Мы паркуемся на площадке над деревней. Тишина окутывает нас, точно пелена густого черного дыма.

– Я рядом, – произносит он, немного помолчав. – Если ты вдруг захочешь об этом поговорить.

Он это искренне. Он действительно хочет мне помочь. И не чтобы оставить меня в долгу. Не потому, что надеется снова стать моим спасителем, как в ту первую ночь. Не как те люди, которые жаждали помочь, когда я жила на улицах, чтобы почувствовать себя хорошими. Попробуй только лишить таких этой возможности, попробуй только сказать им, что у тебя все в порядке, что тебе ничего прямо сейчас не нужно, и это их совсем не порадует. Внезапно ты превратишься в их врага. Они снизошли до тебя, а ты, неблагодарная скотина, осмелилась швырнуть им их благодеяние в лицо.

– Куда ты ездил? – спрашиваю я. – Когда нашел меня на дороге в ночь нашего знакомства.

– В каком смысле?

– Ты сказал, что встречался с Брайаном.

Он мнется, но лишь секунду.

– Я с ним и встречался.

– Он говорит, что это не так. Зачем ему врать?

– Не знаю.

Я вдруг понимаю, что мне хочется ему верить.

– Вижу, что ты хочешь помочь, – говорю я мягко. – Но лучше будет, если скажешь правду.

– Я не встречался с ним, – произносит он, тщательно подбирая слова. – Вернее, не совсем так. Я видел его, в пабе. Я был там один.

Он поднимает глаза.

– Но суть от этого не меняется. Я знаю, что он не мог быть за рулем машины, которая не остановилась.

Я ничего не говорю.

– Ты мне веришь?

– Да.

– Что мне сделать? Чем помочь?

– Она не сказала, как умерла мама Сэди?

На мгновение Гэвин приходит в замешательство, потом понимает, что я имею в виду ту женщину с ребенком.

– Нет.

Он с минуту молчит, но я вижу, что он хочет добавить что-то еще.

– Так ты из-за Сэди сюда приехала?

Возможно, стоило бы рассказать ему правду. Но как я могу это сделать?

– Пожалуй, отчасти. Она не идет у меня из головы. Жаль, что мы с Сэди потеряли друг друга.

– И сколько лет ей было бы сейчас?

– Не знаю. Двадцать с чем-то.

– Зачем ты сказала, что твой фильм не про то, что случилось с девочками? Могла бы мне довериться. Я всего лишь хочу…

– Помочь, – договариваю я за него. – Знаю. Дело в том, что изначально я и не собиралась про это снимать, но мой продюсер предложил сделать фильм о девочках. Он прочитал про Дейзи. И про Зои.

– И конечно, ты просто не смогла пройти мимо такой чернухи.

Чернуха. Слово задевает меня. Мне приходилось слышать его прежде, когда я снимала «Зиму». Немало времени ушло на то, чтобы расположить к себе некоторых девушек, чтобы убедить их, что я не обычная вуайеристка, пытающаяся заработать очки на их несчастье. «Мы для тебя – просто способ раскрутиться на чернухе», – сказала одна из них. В общем-то, не только она.

Я смотрю на Гэвина:

– Ты так говоришь, будто мне на них плевать.

– А тебе не плевать?

– Нет.

Он долго молчит. Я помню, как после награждения вернулась на улицы, чтобы найти девушек, которых снимала. Они были не слишком мне рады, хотя и не слишком на меня обижены. Для них я вырвалась с улицы и больше ничего, так делают все, если, конечно, не погибают раньше. Передавая им конверт с банкнотами – там было три тысячи фунтов, – я сказала, что эти деньги по праву принадлежат им. На самом деле мне они никогда и не принадлежали.

Гэвин смущенно откашливается.