"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Мне вспоминаются ее же слова, сказанные тогда по телефону.
– Она вернулась, – сообщаю я. – Вы это знаете, и я это знаю.
Моника озадаченно склоняет голову набок. Ее попытка изобразить недоумение почти забавна.
– Бросьте, – усмехаюсь я. – Давайте перестанем валять дурака и будем откровенны.
На секунду кажется, что Моника вот-вот захлопнет дверь у меня перед носом, но она передумывает.
– Лучше будет, если вы зайдете в дом.
Я обвожу взглядом комнату. На диване никого нет, на кофейном столике стоит одинокий бокал из-под вина. Голоса,
– Вы же в курсе, что она у Дэвида?
– Кто?
– Дейзи.
Я вижу, как ее зрачки расширяются, но она тут же отворачивается, чтобы взять сигареты. Она присаживается на край кресла напротив и чопорно скрещивает ноги, снова овладев собой, затем придвигает пачку ко мне. Я не обращаю на сигареты внимания.
– Вы ошибаетесь. Она мертва. – Моника говорит ровным тоном; ее слова звучат неубедительно. – Она спрыгнула со скалы. Я видела…
– Расскажите мне правду. Дейзи не прыгала со скалы.
– Я видела собственными глазами.
– Она жива. Она вышла со мной на связь.
Моника нашаривает зажигалку.
– Каким образом? Через этот ваш ролик? Знаете, мы все его посмотрели. – Огонек неохотно вспыхивает, и она закуривает. – Вы, посторонний человек, приехали сюда, чтобы разворошить прошлое…
– Нет, – возражаю я, но она не обращает на меня никакого внимания.
– …прошлое, о котором не имеете ни малейшего понятия.
Я делаю шаг вперед, пытаясь сохранять спокойствие. Ее злость – это самозащита. Думаю, ей страшно. Я задаюсь вопросом, что именно ей известно.
– Это не так.
Она выпускает струю сизого дыма, уже совершенно овладев собой.
– И все это ради того, чтобы снять свой очередной фильм. Про нас.
Я качаю головой, не желая сдаваться:
– Она жива.
– Мы хорошие люди, понимаете? Она бросилась со скалы. Это печально, но именно так все и было. Она бросилась со скалы и умерла. И вы с вашими нелепыми обвинениями нам тут не нужны.
– Нет, – говорю я. – Над ней издевались. У меня есть видео. А вы, конечно, не подозревали об этом?
– И что же это за видео?
– С Дейзи. Она умоляет о пощаде. Она его мне послала.
Сигарета застывает посередине между губами Моники и пепельницей.
– Что здесь происходит? – спрашиваю я.
– Ничего. – Она опускает глаза. – Ничего, клянусь.
– Вы лжете. Я знаю, что вы к этому причастны.
Она вскидывается и ехидно смотрит на меня сощуренными глазами:
– Что?!
Я повторяю свои слова, но теперь она держит себя в руках. Она холодна и невозмутима, как изваяние. Как пробить ее броню?
– Моника, в том видео она плачет. Умоляет сохранить ей жизнь. Расскажите мне, что происходит. Что вы делаете с девочками?
Она снова подносит сигарету к губам. Рука у нее трясется, но она ничего не говорит.
– Можете сказать мне правду. – Я перехватываю ее взгляд. – Я все равно все знаю. У меня есть доказательства.
– Ничего вы не знаете.
– Я знаю, что происходит на конюшне.
Она замирает.
– Я знаю про наркотики.
Про выпивку. – Я некоторое время колеблюсь. – И про вечеринки.– Ни черта вы не знаете. Я не делаю девочкам ничего плохого, я им помогаю.
Кровь приливает к моим щекам. Я разражаюсь смехом. Не смогла удержаться.
– Помогаете им? Интересно как? Вы же знаете, что происходит на этих вечеринках!
– Нет, это не то, что вы думаете. Мальчики… Они отвозят их туда. И привозят обратно. Они приглядывают за ними.
– Вы сами-то в это верите?
Она выдерживает мой взгляд, но глаза у нее бегают, она похожа на испуганное животное в свете фар – как та овца на дороге за мгновение до того, как ее сбила машина.
– Это правда. Им нравятся вечеринки. Их никто не заставляет туда ходить.
– Они вам так говорят? Вы уверены, что у них вообще есть выбор?
Она молчит.
– Их там насилуют, Моника. Вы ведь это знаете?
– Им платят деньги.
– Деньги? За что?
– Они заводят мужчин. Фотографируются. Но дальше этого не идут. Если только…
– Если только?
– Не решат заняться сексом. Но это их собственный выбор! Я тут ни при чем…
Мое тело напрягается, и я чувствую, как меня с головой накрывает волна гнева.
– Вы в своем уме? Сколько им? Тринадцать? Четырнадцать?
– Но…
– Они дети! Это изнасилование, Моника, как бы вы ни пытались это выставить. Зои была беременна!
Она роняет голову, и я вижу свой шанс.
– Почему Сэди сбежала? Расскажите мне. Что она сделала?
– Нет.
Голос у нее дрожит, самую капельку.
– Расскажите, а не то, клянусь, я пойду в полицию, покажу им все видео, которые мне прислали, и…
– Прекратите!
Она с трудом сдерживается. Глаза у нее сверкают, она явно на грани.
– Она умерла!
– Что?
– Сэди умерла. Она умерла, ясно?
– Нет. Она жива.
Моника не обращает на меня внимания. Силы покинули ее, и она вздыхает. Это судорожный и протяжный вздох, от которого она словно бы даже становится меньше.
– Это правда. Все до единого слова правда. Она умерла и похоронена. Она умерла, а потом и Дейзи покончила с собой.
Моника произносит слова практически шепотом. Я едва ее слышу, но все равно говорю:
– Нет.
Качаю головой, но я и сама иду ко дну, тону в накатывающих волнах. Нужно сохранить свой секрет. Он ни в коем случае не должен выплыть наружу. Но потом вмешивается другой голос, громкий и настойчивый. «Какой смысл скрывать? – нашептывает он. – Гэвин все равно все знает».
– Вы не понимаете.
– Чего я не понимаю?
Я больше не могу держать это в себе.
– Сэди не умерла.
– Что?
Я уже не могу остановиться. Знаю, что надо, но не могу. И, прежде чем успеваю успокоиться, бухаю:
– Сэди не могла умереть. Я Сэди.
Мне удалось пробить броню. Вид у нее потрясенный. На сей раз недоверие на ее лице абсолютно искреннее.
– Это правда, – шепчу я. – Я и есть Сэди. Я поменяла имя.
– Нет, – произносит она, резко поднимаясь на ноги.