"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Никто не собирается ее спрашивать! — вскричала охранница. — Есть процедура! Мы здесь не для того, чтобы избивать заключенных!
— При чем тут заключенные? Марианна не такая, как все, если ты еще этого не заметила! С ней процедура не проходит и никогда не пройдет… Как будто у меня в обычае избивать заключенных!
— Знаю, с ней трудно справиться, но до последнего времени ее удавалось держать под контролем…
— Ах, в самом деле? И как, по-твоему, нам это удавалось?
Жюстина недоуменно воззрилась на него.
— Что, по-твоему, творила бы Марианна, если бы не получила одну-другую взбучку с тех пор, как ее к нам перевели? Что
Жюстина опустила взгляд. Она давно это подозревала.
— Это ты снабжаешь ее, верно?
— Да, я, — выпалил он без страха. — И чтобы ты не предпринимала бесполезных шагов, знай: директор в курсе…
Глаза охранницы расширились от изумления.
— Да, да! Жаль разбивать твою светлую мечту о правосудии! Но дело обстоит так, и ничего не изменится…
Жюстина хотела выйти из кабинета, но Даниэль схватил ее за руку:
— Погоди, я не закончил… Жюстина, ты хороший надзиратель, лучший из всех, в этом нет сомнений… Моника слишком ограниченна, а Соланж — садистка! Я думал, что ты достаточно умна, чтобы понять… И достаточно человечна…
— Чего ты требуешь в обмен на подарки, а?
— Чего я требую?.. Ничего! Неужели ты намекаешь…
Даниэль состроил оскорбленную мину, достойную студии актерского мастерства.
— За кого ты меня принимаешь, в конце концов? Я требую, чтобы она вела себя как подобает, только и всего!
Жюстина пожалела, что зашла так далеко. Даниэль надавил еще сильнее:
— У Марианны нет ни гроша. Ни разу ни единой передачи. Как же ей покупать сигареты, в которых она так нуждается, чтобы выживать? Иногда я приношу ей еду, потому что она подыхает с голоду. Ты знаешь не хуже меня, что рацион скудный и те, у кого нет денег, не едят досыта. Иногда я ей доставляю гостинцы, которые помогают скрашивать пребывание в этом аду…
Жюстине хотелось плакать.
— Я предоставляю ей мужскую поддержку. Это тоже важно. Она молода, полна жизни и… лишена всего. Ей нужно, чтобы рядом был мужчина, кто-то вроде отца.
Отца — нет, он для этого недостаточно стар. Даниэль быстро поправился:
— Или, скорее, старшего брата… Не я придумал эту систему. Я работаю здесь девятнадцать лет и знаю, о чем говорю, поверь. Не будь меня, вы бы сами все это расхлебывали.
Жюстина помотала головой, не желая признавать очевидное.
— Ты можешь возражать, это ничего не изменит! Такая девушка, как Марианна, — бомба замедленного действия. Ей двадцать лет, и она знает, что всю жизнь проведет здесь! Никакой надежды, никакого будущего. Ни посещений, ни писем. У нее нет ничего. Отчаявшийся заключенный — оружие, заряженное и всегда нацеленное на нас. А она — оружие боевое! Ее сбыли сюда, к нам, потому что не знали, что с ней делать! Она уже напала на двух охранниц, нужно было найти способ держать ее в руках. Она сама подошла ко мне и спросила, не могу ли я помочь, представь себе! Даже предложила… заплатить натурой. Я отказался, конечно… Но пожалел ее…
— Ее вынудили… пасть так низко! — отозвалась надзирательница.
— Да, возможно. Но не я ее вынуждал! Это система.
— А наркотик? Я все знаю об абстинентном синдроме… Это тоже ты?
Даниэль слегка побледнел.
— Да, — признался он. — Это единственный способ держать ее…
— Это действительно мерзко! — вскричала Жюстина. — Ты хочешь прикончить ее, да?
— Я ей не даю убойных доз, если тебя это утешит… Просто чтобы продержаться… Она меня умоляла об этом. Если бы
я отказал, она давно уже покончила бы с собой или того хуже: угробила бы надзирательницу. Тебя, например…— Нет! Я тебе доверяла… У меня были сомнения насчет сигарет и наркотиков, но…
— Ведь ты сама знаешь, что я прав! Послушай… Марианна сказала мне, что без дури просто помешается. Подохнет… Как, по-твоему, я должен был поступить?
— Доктор должен был назначить ей лечение, основанное на замещении! Как всем прочим!
— Марианна — не все прочие! И потом… Она просит всего лишь одну дозу время от времени, чтобы успокоиться, она не подсела по-настоящему. Это был единственный способ ее контролировать… Ты ведешь себя смирно, а я тебе приношу то, чего ты требуешь… Я ничего другого не смог придумать! Если бы я так не поступил, она бы вела себя, как в централе. Убила бы кого-нибудь, и ее отправили бы в психушку…
Жюстина колебалась: осуждать его или благодарить за то, что он рисковал ради Марианны.
— Никто другой не в курсе, разумеется. Ты можешь меня выдать, это твое право. Но ты должна все спокойно обдумать, прежде чем сделать шаг, о котором будешь жалеть всю жизнь…
— Ты мне угрожаешь?
— Вовсе нет. Так или иначе, если ты на меня настучишь, меня переведут в другое место… Я пострадаю, пострадает моя семья. Но и ты тоже. Все охранники ополчатся на тебя… Что до Марианны, то… Пойди сама у нее спроси! Она тебе скажет, что об этом думает! Можешь быть свободна, девушки начинают волноваться…
Из камер в коридор доносились яростные крики, заключенные барабанили в двери.
— Я спущусь и навещу Марианну! — заявила Жюстина.
— Нет. Она еще слишком опасна. Я сам спущусь. Не хочу, чтобы она тебя пришибла. И потом, я должен с ней поговорить… Вразумить ее насчет новенькой. Ты сможешь навестить ее вечером, когда я ее приведу в камеру.
Он открыл дверь, и Жюстина пошла по коридору.
— Кстати, нужно отвести Оберже в санчасть… Марианна могла вывихнуть ей лодыжку.
— Хорошо…
— Спасибо, Жюстина.
Охранница ускорила шаг: еще не хватало, чтобы заключенные взбунтовались. Еще не хватало пустить слезу перед Даниэлем. Но с чего бы ей плакать, если разобраться? Из жалости к Марианне, которой задали взбучку? Или оттого, что доводы, так упорно отстаиваемые Даниэлем, что-то сломали в ней?
Из-за дверей доносились неистовые крики: ПРОГУЛКА! Жюстина себя почувствовала одинокой и расстроенной. Плакать из-за того, что эта работа ей стала в тягость? На самом деле, чтобы плакать, у нее есть много причин. Но совсем нет на это времени.
Уединившись у себя в кабинете, Даниэль обдумывал стратегию дальнейшего укрощения Марианны. Но мысли о Жюстине ему не давали покоя. Что, если она донесет? Он этого немного боялся, это выбивало его из колеи. Даниэль зашел в раздевалку переодеться, стал разглядывать себя в зеркале. Удар в челюсть оставил след. Завтра он не будет бриться, чтобы скрыть уже наливающийся синяк.
Вынув из ящика несколько зерновых батончиков, Даниэль спустился во двор. Он любил наблюдать за тем, как заключенные, собравшись все вместе, пользуются полусвободой. Во время прогулки он выявлял напряженные отношения, наличие кланов, видел, кто страдает, а кто лучше переносит невзгоды заточения, выковав себе для сопротивления кольчугу. Достаточно было понаблюдать. Это и делала сейчас Жюстина, стоя на верху лестницы. Она прекрасная надзирательница. Она в конце концов поймет…