"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Бенуа вдруг, словно позабыв о решетке, бросается вперед с намерением схватить Лидию, но, естественно, ударяется лбом о металлические прутья. Тогда он начинает поливать Лидию грязными ругательствами. Однако эти ругательства вызывают во вражеском лагере лишь бурное веселье.
Бенуа с силой бьет по решетке ногами и кулаками и орет так, что стены подвала содрогаются.
И вдруг он замолкает — замолкает резко, словно у него пропал голос.
Он подносит руку к животу и сгибается, а затем падает на колени. Еще мгновение — и он уже стоит на четвереньках. Словно собака.
Лидия,
Руки Бенуа отказываются ему подчиняться, и он падает на пол.
— Похоже, началось! — ликует Лидия.
Лицо Бенуа перекашивается, его шея напрягается, дыхание убыстряется.
Лидия решает, что ей уже можно войти в «клетку» к убийце, не опасаясь за свою жизнь, и она, отперев дверь, делает несколько шагов вперед, но при этом предпочитает не подходить слишком близко к Бенуа и на всякий случай держит наготове свой электрошокер. Бенуа, заметив, что Лидия уже находится по эту сторону решетки, в приступе ярости приподнимается с пола и пытается на нее наброситься. Однако у него подкашиваются ноги, и он снова грохается на пол — возле самых ног Лидии.
— Ты зря расходуешь свои силы, Бенуа. Сопротивляться — бессмысленно…
Бенуа снова поливает Лидию грязными ругательствами, но его голос становится все слабее и слабее.
Дергаясь всем телом, Бенуа переворачивается на спину и сжимает челюсти и кулаки. Его глаза широко раскрыты. Невероятно широко.
— Я, разумеется, читала об этом яде, однако видеть своими собственными глазами, как он действует на человека, еще интереснее! — заявляет Лидия. — Намного интереснее…
Бенуа поворачивается на бок и стонет.
У него начинается первый припадок, охватывающий всю его мускулатуру. Он корчится и вопит от невыносимой боли.
Припадок длится несколько минут. Несколько бесконечно долгих минут.
Затем напряжение спадает и Бенуа замыкается в себе. Он лишь слабо — по-детски — вздрагивает и стонет. А еще он пытается защитить глаза плохо слушающимися его руками.
— Жуткие ощущения, правда, Бенуа?
Она наклоняется и говорит своему пленнику шепотом:
— Скажи мне, что ты раскаиваешься… Раскаиваешься в том, что сломал жизнь мне и ей… Ты меня слышишь, Бен?
Он слышит ее слишком хорошо; ему даже кажется, что она орет, приставив к его уху мегафон. Это вызывает у него новый припадок, а Лидия, ради забавы пытаясь усилить этот припадок, ходит вокруг Бенуа и умышленно стучит каблуками поближе к его — ставшим необыкновенно чувствительными — ушам.
— Каждый звук, Бен… Даже самый слабый! Каждое движение перед твоими глазами, которые отказываются закрываться… Мне достаточно всего лишь щелкнуть пальцами… Нервы на пределе… Теперь я лучше понимаю смысл этого выражения!
Бенуа уже не может даже стонать — настолько сильно сжались его челюсти. У бедолаги такое ощущение, будто его позвоночник вот-вот развалится на части!
Лидия, помедлив, тихонько отходит назад и замирает возле решетки.
Даже ей становится жутко смотреть на те страдания, которым она подвергает своего пленника.
Однако знакомый
голос в ее мозгу призывает не давать ему спуску: «Продолжай! Еще не время! Как ты можешь испытывать жалость к этому чудовищу?»«Прости меня!» — мысленно произносит Лидия.
«Ты должна это делать. Делай это ради меня…»
«Да. Ради тебя».
Бенуа, которому удается пережить и второй припадок, снова неподвижно лежит на полу. Только зубы его стучат, из глаз текут холодные слезы, а кровь, кажется, вот-вот превратится в лед.
Лидия снова заговаривает с Бенуа.
— У меня с собой есть противоядие, — шепчет она, — и я могу все это остановить… При условии что ты сознаешься, Бенуа…
Начинается третий припадок, более ужасный, чем два предыдущих. Лидия знает, что Бенуа все еще способен ее слышать. И что он не слышит никого и ничего, кроме нее. Ей кажется, что он сейчас расколется на кусочки, словно упавшая на пол хрустальная статуэтка.
— Сознайся, Бенуа! Сознайся, и я дам тебе противоядие!
Она замолкает, чтобы зря не терзать его. И ждет, когда припадок пойдет на спад.
Она видит, что он пытается что-то сказать, и, наклонившись, приближает свое ухо к его — уже посиневшим — губам.
Но никаких признаний из уст этого скорчившегося на полу подобия человека не раздается. Лидия слышит лишь какой-то нечленораздельный хрип — не более того.
Потеряв терпение, она хватает Бенуа за плечи. Это прикосновение вызывает у него четвертый припадок.
— Сознавайся! Сознавайся, дерьмо!
Так ничего и не добившись, она вынуждена оставить в покое своего пленника — уже полутрупа, — корчащегося возле ее ног.
Наконец и этот припадок заканчивается.
Бенуа и в самом деле пытается ей что-то сказать, но не может заставить мышцы своего лица ему подчиниться.
Ей следовало это предвидеть. Теперь, даже если ему и хочется что-то сказать, он попросту не сможет этого сделать. Ей нужно было предложить ему противоядие еще тогда, когда он был в состоянии разговаривать. Какая же она дура!
Лидия яростно кричит и с силой ударяет ногой по решетке. Звук ее удара отражается умопомрачительным эхом в голове Бенуа.
Начинается пятый припадок.
Лицо Бенуа становится почти таким же синим, как и его губы.
Лидия выходит из «клетки» и хлопает дверью.
— Я оставлю тебя здесь подыхать, мразь! Мерзавец!
Только каблуки и череп Бенуа касаются пола. Все остальное — взмыло под самый потолок.
Смерть играет с Бенуа. Заставляет его извиваться в судорогах.
Ужасное зрелище.
«Если я не дам ему противоядие прямо сейчас, он умрет, — думает Лидия. — Умрет и уже никогда не скажет мне, где находится Орелия…»
Лидия берет шприц, который она заправила противоядием еще в тот момент, когда насыпала яд в кофе, и возвращается к своему мученику. Она решительно вгоняет иглу ему в бедро.
Еще ей нужно заставить Бенуа проглотить несколько пилюль. Однако для этого сначала необходимо дождаться, когда его горло расслабится настолько, что сможет пропускать через себя не только тонкую струйку воздуха, но и нечто гораздо более осязаемое.