"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Этим мы с Александрой и занялись.

Мы колесили по всей стране с севера на юг и с запада на восток, останавливаясь в каждом городе, и развозили диск по радиостанциям. Главной задачей было уговорить составителей программ пустить ее песни в эфир.

Каждый день все начиналось заново. Новый город, новые люди, которых нужно убеждать. Мы ночевали в дешевых мотелях, и Александра, умаслив персонал, получала разрешение воспользоваться кухней и испечь печенье или пирог для руководства станций. Она писала от руки длинные письма и благодарила всех этих людей за внимание. Без остановки. Каждый вечер, а иногда и по ночам. Я дремал рядом с ней, прикорнув за кухонной стойкой или на уголке стола. Днем я сидел за рулем, а она спала на заднем сиденье. Потом мы приезжали на очередную радиостанцию, и она раздавала диски, письма, печенье, заполоняя все помещение своей свежей, ликующей жизнерадостностью.

В дороге мы внимательно слушали радио на разных каналах. Начало каждой песни заставляло наши сердца колотиться в надежде, что это она. Но нет.

А потом, в апреле, мы как раз садились в машину. Я включил радио, и вдруг мы ее услышали. На одном из каналов звучала ее песня. Я прибавил звук до максимума, и она расплакалась. По ее щекам текли слезы счастья, она прижала меня к себе и подарила долгий, крепкий поцелуй. И сказала, что это все благодаря мне.

Мы уже почти шесть лет были вместе. Шесть лет счастья. Я думал, что нас ничто не может разлучить. Кроме Банды Гольдманов.

* * *

Именно Александра вновь собрала вместе Банду Гольдманов.

Она до сих пор регулярно общалась с Вуди и Гиллелем. И однажды, весной 2004 года, сказала мне:

— Тебе надо поговорить с Гиллелем, он должен знать про нас. Он твой друг, и мой тоже. Друзья друг другу не врут.

Она была права. Я так и сделал.

В начале мая я поехал в Балтимор и рассказал ему все. Когда я умолк, он улыбнулся и бросился мне на шею:

— Я так рад за тебя, Марки.

Меня удивила его реакция.

— Правда? Ты не сердишься?

— Ни капельки.

— Но мы же давали клятву в Хэмптонах…

— Я всегда тобой восхищался, — сказал он.

— Ты что городишь?

— Правду. Я всегда считал тебя красивее, умнее, талантливее. А как все девицы на тебя засматривались, а как мама о тебе говорила после твоих к нам приездов… «Бери пример с Марки». Я всегда восхищался тобой, Марки. И потом, у тебя офигенные родители. Сам посуди, твоя мать устроила тебе кабинет, чтобы ты стал писателем. А мне отец вечно мозг проедал, чтобы я стал адвокатом, как он. Ну вот, становлюсь. Чтобы отцу сделать приятное. Так всегда и делал. А ты классный парень, Маркус. И вот тому подтверждение: ты сам этого даже не понимаешь.

Я улыбнулся. Я был страшно растроган.

— Хорошо бы нам встретиться с Вуди, — сказал я. — Мне хочется заново создать нашу Банду.

— И мне.

Только когда Банда собралась вместе в «Дейри-Шек», в Оук-Парке, я осознал, насколько прочен наш с кузенами союз. За прошедший год боль и упреки отошли на задний план, а на первый вышла та братская, могучая и нерушимая дружба, что связывала нас троих. Ничто не могло ее поколебать.

Мы сидели за одним столиком и потягивали молочные коктейли, как в детстве. Гиллель, Вуди и Коллин, Александра и я.

Оказалось, что на самом деле Вуди счастлив с Коллин в Мэдисоне. Она успокоила его, залечила его раны, выстроила его заново. Он сумел пережить смерть тети Аниты.

После «Дейри-Шек» мы все, словно бросая вызов злой судьбе, отправились на кладбище Форрест-Лейн. Александра с Коллин остались поодаль, а мы с Вуди и Гиллелем уселись перед надгробием.

Мы стали мужчинами.

Картина нашей троицы сильно отличалась от той, какую я представлял себе десять лет назад.

Они не стали теми высшими, исключительными людьми, какими виделись мне в мечтах. Не сделались великим футболистом и знаменитым адвокатом. Они не были такими незаурядными, какими мне хотелось их видеть. Но они были моими кузенами, и я любил их больше всего на свете.

В большом доме на Уиллоуик-роуд, в Оук-Парке, жил дядя Сол, уже не тот, каким я его знал. Он стал грустным и одиноким. Но, во всяком случае, я снова обрел и его тоже.

И мне пришло в голову, что, быть может, это я в детстве мечтал вместо них. Что, быть может, это я воспринимал их не такими, какими они были на самом деле. Были ли они и вправду теми необыкновенными людьми, какими я восхищался? Или же просто плодом моего воображения? Может, я был сам себе Балтимором?

Вечер и ночь мы провели все вместе в большом доме Балтиморов, там нашлось место всем. Дядя Сол, принимая нас у себя, был на седьмом небе от счастья.

Около полуночи мы сидели на террасе, у бассейна. Погода стояла очень жаркая. Мы смотрели на звезды. Дядя Сол вышел из дома и уселся с нами.

— Дети, — сказал он, — я тут подумал, что мы могли бы все встретиться здесь на День благодарения.

Какое счастье было слышать его слова! Я вздрогнул от радости, услышав от него «дети». Закрыл глаза и представил себе нас троих двенадцать лет назад.

Его предложение было встречено одобрительным гвалтом. От одной мысли о будущем застолье на День благодарения мы пришли в восторг. Только бы время поскорее прошло.

Но в тот год Дню благодарения не суждено было состояться.

Спустя два месяца, в начале июля 2004 года, Люк, муж Коллин, вышел из тюрьмы.

Он отбыл наказание.

41

Слух разнесся по городу в ту же секунду, как он показался на улице: Люк вернулся.

Появился он однажды утром и с победным видом обошел террасы всех баров в Мэдисоне.

— Я в завязке, — хихикал он всем встречным и поперечным. — Никого теперь не бью. — И разражался дурацким смехом.

Поселился он у брата, который отвечал за него перед службой надзора, и благодаря своим связям в Мэдисоне немедленно нашел место грузчика в магазине инструментов. В свободное время он целыми днями шатался по городу. Говорил, что соскучился по Мэдисону.

Узнав, что Люк на свободе, Коллин похолодела. Теперь ей нельзя было спокойно ходить по улицам, она могла с ним столкнуться. Вуди тоже было страшно, но он не хотел ей признаваться и пытался ее подбодрить.

— Слушай, Коллин, мы же прекрасно знали, что рано или поздно он выйдет. В любом случае ему запрещено к тебе приближаться, иначе опять в тюряге окажется. Не позволяй ему себя запугать, он именно этого и добивается.

Они изо всех сил старались вести себя так, как будто все нормально. Но Люк был повсюду, и вскоре им пришлось избегать общественных мест. За покупками они ездили в соседний город.

Но ад только начинался.

Первым делом Люк потребовал назад свой дом.

Коллин получила развод, когда он уже сидел в тюрьме, и он решил оспорить раздел имущества. Дом был куплен на его сбережения. Он подал апелляцию на решение суда, по которому он отошел бывшей жене. Нанял адвоката, и тому удалось затянуть процесс. Решение о передаче было отложено до дальнейшего рассмотрения, и дом на время оказался в пользовании своего первоначального владельца — Люка.