"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Дни длились бесконечно. По вечерам, отыграв в баре, мы без сил шли в любимое круглосуточное кафе-магазин и валились на банкетку. Вымотанные, голодные, но счастливые. Брали себе громадные гамбургеры и, насытившись, оставались посидеть еще. Нам было хорошо. Она говорила: «Расскажи, Марки, расскажи мне, как все однажды будет…»
И я рассказывал, что с нами произойдет.
Рассказывал про успех ее музыки, про турне, на которые невозможно будет достать билеты, про битком набитые стадионы, про тысячи людей, которые придут слушать ее, только ее. Я описывал ее, и она словно
Потом я говорил про нас. Про Нью-Йорк, где мы поселимся, и про Флориду, где у нас будет летний дом. Она спрашивала: «А почему во Флориде?» И я отвечал: «Потому что так будет хорошо».
Обычно в кафе в этот поздний час почти никого не было. Александра брала гитару, прислонялась ко мне и начинала петь. Я закрывал глаза. Мне было хорошо.
Осенью мы нашли одну студию, где нам предложили очень сходную цену, и она записала пробный альбом.
Теперь надо было сделать так, чтобы этот альбом услышали.
Мы обошли все звукозаписывающие компании в городе. Она робко подходила к окошку администратора, держа в руке конверт, в котором лежал записанный на ее средства CD с лучшими песнями. Служащая смотрела на нее тяжелым взглядом, и она, запинаясь, говорила:
— Здравствуйте, меня зовут Александра Невилл, я ищу звукозаписывающую компанию и…
— Пробник у вас есть? — спрашивала администраторша, мерно двигая челюстями и не вынимая изо рта жвачку.
— Э-э… да, вот.
Она протягивала драгоценный конверт, и служащая клала его в пластмассовый ящик у себя за спиной, до краев полный другими дисками.
— Это все? — спрашивала Александра.
— Это все, — весьма нелюбезно отвечала администраторша.
— Вы мне перезвоните?
— Если ваш пробник подойдет, наверное, да.
— Но как я могу быть уверена, что вы вообще его послушаете?
— Видите ли, милочка, в жизни вообще ни в чем нельзя быть уверенным.
Она выходила из здания раздосадованная и садилась в машину, где ее ждал я.
— Говорят, перезвонят, если им понравится, — вздыхала она.
За несколько месяцев не перезвонил никто.
Никто, кроме моих родителей, не знал, чем я занят на самом деле. По официальной версии, я сидел у себя в кабинете в Монклере и писал первый роман.
Проверять было некому.
Правду знал только еще один человек — Патрик Невилл, через Александру. У меня не было сил снова с ним общаться. Этот человек украл у меня тетю.
Только это омрачало картину наших с Александрой отношений. Я не хотел его видеть, боялся, что вцеплюсь ему в горло. Лучше было держаться подальше. Александра иногда говорила:
— Знаешь, насчет папы…
— Не будем об этом. Пусть какое-то время пройдет.
Она не настаивала.
В сущности, единственным человеком, от которого я хотел скрыть правду о нас с Александрой, был Гиллель. Я погряз во лжи и уже не мог из нее выпутаться.
Мы с ним созванивались очень редко, совсем не так, как раньше. Со смертью тети Аниты наши отношения словно сломались. Но связано это было не только с его матерью, здесь было нечто другое, и я не сразу это уловил.
Гиллель посерьезнел. Учился на юридическом факультете — и все. Он утратил свое обаяние.
И утратил свое альтер эго: разорвал все связи с Вуди.Вуди в Мэдисоне начал новую жизнь. Я ему время от времени звонил, но ему нечего было мне рассказать. Я понял, насколько все плохо, когда однажды он сказал мне по телефону: «Ничего особенного. То заправка, то в ресторане работаю. Рутина, чего тут…» Они оба перестали мечтать, оба словно отрешились, перестали жить. Встали в строй.
Раньше они защищали слабых и угнетенных, создали свою садовничью фирму, мечтали о футболе и вечной дружбе. Именно это связывало Банду Гольдманов: мы все были первостатейными мечтателями. И потому были ни на кого не похожи. А теперь только я из нас троих сохранил мечту. Изначальную мечту. Почему мне хотелось стать знаменитым писателем, а не просто писателем? Из-за Балтиморов. Они служили для меня образцом, они стали моими соперниками. Я жаждал лишь одного — превзойти их.
В том же 2002 году мы с родителями поехали в Оук-Парк праздновать День благодарения. Кроме Гиллеля и дяди Сола, едва притронувшихся к угощению, которое приготовила Мария, там больше не было никого.
Все было не так, как прежде.
В ту ночь я никак не мог уснуть. Около двух часов ночи спустился на кухню за бутылкой воды. Увидел свет в кабинете дяди Сола. Пошел туда: он сидел в кресле для чтения и смотрел на свою фотографию с тетей Анитой.
Он заметил меня, и я робко ему кивнул — мне было неудобно прерывать его раздумья.
— Не спится, Маркус?
— Да. Никак не могу заснуть, дядя Сол.
— Тебя что-то мучит?
— Что случилось с тетей Анитой? Почему она от тебя ушла?
— Это неважно.
Он не хотел об этом говорить. Первый раз между мною и Балтиморами возникла неодолимая стена. У них были свои секреты.
Нью-Йорк, август 2011 года
Что произошло с моим дядей, почему он стал на себя непохож? Почему он прогнал меня из дому?
Его голос по телефону показался мне жестким.
Я любил Флориду за то, что она вернула мне дядю Сола. В промежутке между смертью тети Аниты в 2002 году и Драмой в 2004-м ему было от чего погрузиться в глубокую депрессию. Но, переехав в 2006-м в Коконат-Гроув, он преобразился. Во Флориде дядя Сол вновь стал моим любимым дядей. И я пять лет жил с радостью, что опять обрел его.
Но теперь я снова чувствовал, что связь между нами слабеет. Он снова стал тем дядей, который что-то от меня утаивает. У него была тайна — но какая? Может, она как-то связана со стадионом в Мэдисоне? Я продолжал свои телефонные расспросы, и он сказал:
— Ты хочешь знать, почему я спонсировал стадион в Мэдисоне?
— Очень хочу.
— Из-за Патрика Невилла.
— Патрика Невилла? А он здесь при чем?
Я и не подозревал, что отъезд Вуди и Гиллеля в университет так сильно сказался на жизни дяди Сола и тети Аниты. Долгие годы мальчики были смыслом существования Балтиморов. Вся жизнь вертелась вокруг них: расходы на школу, каникулы, внешкольные занятия. Весь их быт строился исходя из нужд детей. Футбольные тренировки, поездки и прогулки, школьные неприятности. Дядя Сол и тетя Анита годами жили ради них и через них.