"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Дакота обещала и бросилась в объятия родителей. Они вернулись в свой номер в “Палас дю Лак”. Измученная Дакота уснула, едва усевшись на диван. Джерри увел Синтию на террасу, чтобы спокойно поговорить.

– Может, останешься с нами? Пожили бы здесь всей семьей.

– Ты слышал, что сказал судья, Джерри: только ты и Дакота.

– Тебе ничто не мешает остаться с нами…

Синтия покачала головой:

– Нет, ты не понимаешь. Я не могу жить всей семьей, потому что сейчас мне кажется, что мы больше не семья. Я… у меня нет сил, Джерри. Я вымоталась. Ты годами перекладываешь все семейные проблемы на меня. Да, ты платишь в нашей жизни за все, Джерри, и я тебе искренне признательна, не думай, что я такая уж неблагодарная. Но когда ты последний раз что-то сделал для семьи, кроме того, что давал деньги? Все эти годы я должна была со всем справляться одна, обеспечивать порядок в нашей семье. Ты только ходил на работу. И ты ни разу, ни единого разу не спросил, каково мне, Джерри. Как я выкручиваюсь. Джерри, ты ни разу не спросил, счастлива ли я. Ты считал, что счастье – это Сен-Бартелеми или квартира с видом на Центральный парк, что они автоматически обеспечивают счастье. Ты ни разу не задал мне этого чертова вопроса, Джерри.

– А ты? – возразил Джерри. – Ты хоть раз меня спросила, счастлив ли я? Тебе когда-нибудь приходило в голову, что если вы с Дакотой так ненавидите мою чертову работу, то и я тоже могу ее ненавидеть?

– Что тебе мешало уйти?

– Но, Синтия, я все это делал только ради того, чтобы у вас была райская жизнь. Которой вы, в сущности, не хотите.

– Да ну, Джерри, правда? Может, ты еще скажешь, что предпочел бы семейный пансион нашему дому на берегу океана?

– Возможно, – пробормотал Джерри.

– Не верю!

С минуту Синтия молча смотрела на мужа. Потом произнесла сдавленным голосом:

– Мне нужно, чтобы ты спас нашу семью, Джерри. Ты слышал, что сказал судья: в следующий раз Дакота отправится в тюрьму. Ты уверен, что следующего раза не будет, Джерри? Как ты защитишь дочь от нее самой и не дашь ей в итоге оказаться в тюрьме?

– Синтия, я…

Она не дала ему договорить:

– Джерри, я возвращаюсь в Нью-Йорк. Ты останешься здесь. У тебя есть миссия: вернуть к жизни нашу дочь. Это ультиматум. Спаси Дакоту. Спаси ее, иначе я от тебя уйду. Я не могу так больше жить.

* * *

– Вон она, Джесси, – сказал Дерек, указывая на обшарпанную автозаправку в самом конце Пенфилд-роуд.

Я свернул туда и припарковался у освещенного магазинчика. На часах было 23.15. У колонок ни души, место выглядело безлюдным.

На улице, несмотря на поздний час, стояла удушливая жара. В магазине кондиционер гнал ледяной воздух. Мы миновали ряды журналов, напитков и чипсов и оказались у стойки, за которой, скрытый витриной с шоколадными батончиками, сидел перед телевизором седой мужчина. Он поздоровался, не отрывая взгляд от экрана, и спросил:

– Которая колонка?

– Я не по поводу бензина, – отозвался я, показывая полицейский жетон.

Он немедленно выключил телевизор и встал:

– В чем дело?

– Вы Марти Коннорс?

– Да, он самый. Что случилось?

– Мистер Коннорс, мы расследуем убийство мэра Гордона.

– Гордона? Но его убили двадцать лет назад.

– По моим сведениям, вы были свидетелем чего-то необычного в тот вечер.

– Да, верно. Но я тогда же все рассказал полиции, и они сказали, что это ерунда.

– Мне нужно знать, что именно вы видели.

– Черную машину, она мчалась на бешеной скорости. Со стороны Пенфилд-роуд, направлялась к Саттон-стрит. Прямиком. Летела как полоумная. Я у насоса был, успел заметить.

– Вы опознали модель?

– Конечно. Фургон, “Форд Е-150”, с каким-то странным рисунком сзади.

Мы с Дереком переглянулись: у Тенненбаума был как раз “Форд Е-150”.

– Вы видели, кто был за рулем? – спросил я.

– Вот это нет. Я тогда подумал, что это молодежь дурит.

– В какое время это было?

– Около семи вечера, но во сколько точно, понятия не имею. Может, ровно в семь, может, в семь десять. Знаете, это все за долю секунды случилось, я не особо обратил внимание. Потом я узнал, что стряслось с мэром, и подумал, а вдруг это как-то связано. И пошел в полицию.

– С кем вы разговаривали? Вы не помните имени полицейского?

– Конечно помню. Меня пришел допрашивать сам шеф полиции. Кирк Харви.

– И что?

– Я ему рассказал то же, что и вам, он ответил, что к расследованию это не имеет никакого отношения.

В 1994 году Лина Беллами видела фургон Теда Тенненбаума у дома мэра. Ее свидетельство подтверждалось словами Марти Коннорса, опознавшего ту же машину, двигавшуюся со стороны Пенфилд-роуд. Но почему Кирк Харви скрыл это от нас?

Выйдя из магазина при заправке, мы немного задержались на парковке. Дерек развернул карту города, и мы проследили путь фургона со слов Марти Коннорса.

– Фургон ехал по Саттон-стрит, – сказал Дерек, ведя по карте пальцем, – а Саттон-стрит выходит на Мейн-стрит.

– Как ты помнишь, в вечер открытия фестиваля движение на Мейн-стрит было перекрыто, но в конце оставили проезд к Большому театру для спецтранспорта.

– Спецтранспорта? Ты хочешь сказать, что волонтер-пожарник, дежуривший в тот вечер, должен был иметь разрешение на проезд или на парковку?

В свое время мы уже задавались вопросом, видел ли кто-нибудь, как Тенненбаум проезжает пропускной пункт на Мейн-стрит, позволяющий попасть в Большой театр. Но, судя по опросам волонтеров и полицейских, сменявших друг друга в этой точке, там царил такой бардак, что никто ничего не видел. Фестиваль пал жертвой собственного успеха: на Мейн-стрит было черно от народа, все парковки были забиты. Постовые не справлялись. Вскоре толпа перестала обращать внимание на указатели – люди парковались где попало, шли там, где еще оставалось место, вытаптывая газоны и травяные бордюры. Так что выяснить, что и в какое время происходило на пропускном пункте, оказалось решительно невозможно.

– Значит, Тенненбаум проехал по Саттон-стрит и вернулся в Большой театр. Именно так, как мы предполагали, – сказал Дерек.

– Но почему Харви нам ничего не сказал? Это свидетельство позволило бы нам задержать Тенненбаума гораздо раньше. Может, Харви хотел, чтобы тот выпутался?

Внезапно в дверях магазина появился Марти Коннорс и устремился к нам:

– Как хорошо, что вы еще здесь. Я тут вспомнил одну вещь: я тогда рассказывал про фургон еще одному человеку.

– Какому человеку? – спросил Дерек.

– Забыл, как его звали. Помню только, что он был не местный. После убийства он целый год регулярно появлялся в Орфеа. Говорил, что ведет собственное расследование.

Джесси Розенберг

Среда, 16 июля 2014 года

10 дней до открытия фестиваля

Первая полоса “Орфеа кроникл”:

“ЧЕРНАЯ НОЧЬ”: ПЕРВЫЕ РОЛИ РАСПРЕДЕЛЕНЫ

Сегодня должно завершиться прослушивание, на которое, к великой радости городских торговцев, съехалось невероятное количество кандидатов со всего округа. Первым кандидатом, удостоенным роли, оказался не кто иной, как знаменитый критик Мита Островски (на фото). По его словам, это пьеса-куколка, в которой “тот, кого все считали гусеницей, окажется величественной бабочкой”.