Сойка-пересмешница

и несмотря на все эти разговоры о детонирующих в руке стрелах,у него никогда не будет шанса это сделать

первое что сделают миротворцы,отберут у него оружие

я падаю в дверях,слезы застилают мне глаза

застрели меня

вот что он шептал

я должна была застрелить его!это была моя работа

это была наша непроизнесенная клятва,для всех нас,наше обещание друг другу

и я не исолнила ее и теперь Капитолий убьет его или будет пытать его или сотрет ему память-трещины начинают открываться внутри меня,угрожая разорвать меня на части

у меня есть лишь одна надежда

что капитолий будет повержен,сложит оружие и выдаст пленников,прежде чем они причинят боль Гейлу

но я не вижу,как это происходит пока Сноу жив

пара миротворцев проходит мимо,едва глянув на плачущую капитолийскую девушку,сидящую в дверях

Я с трудом перестаю плакать, вытираю слезы со своего лица, прежде чем они замерзнут и беру себя в руки.

Ладно, я все еще анонимный беженец.

Или же миротворцы, которые поймали Гейла успели запомнить меня пока я убегала? Я снимаю свой плащ и выворачиваю его на изнанку, давая черной подкладке заменить лицевую сторону красного цвета.

Поправляю шарф, чтобы скрыть свое лицо.

Зажав на груди ружье, я обследую блок.

Здесь лишь немного неподвижно лежащих фигур.

Я иду вслед за парочкой стариков, которые не обращают на меня внимания.

Никто не ожидает что я буду в компании стариков.

Когда мы достигаем следующего перекрестка, они останавливаются, и я наталкиваюсь на них.

это городская площадь

Широко м просторно стоят величественные здания, которые окружают дом президента.

Площадь заполнена людьми. Они толпяться, плачут или вообще сидят в снегу превращаясь в сугроб.

Я иду прямо сюда.

Я прохожу вокруг резиденции, спотыкаясь об брошенные драгоценности и о замерзшие, покрытые снегом тела.

Примерно на пол пути я заметила баррикады.

Они около четырех фунтов в высоту и образуют широкий прямоугольник в передней части резиденции.

Можно подумать что он пустой, но он наполнен беженцами.

Наверное эта группа была отобрана для того чтобы приютить их в доме? Но приближаясь, я замечаю что-то другое.

Все, кто находится внутри баррикады - дети.

От маленьких детей до подростков.

Напуганные и замерзшие.

Ютятся в куче или сидят покачиваясь на земле.

Их не впустили в резиденцию.

Они заперты и по всему периметру охраняются миротворцами.

Я тут же понимаю, что это не ради их защиты.

Если бы Капитолий заботился об их безопасности, их бы поместили в какой-нибудь бункер.

Это для того, чтобы защитить Сноу.

Дети - это его живой щит.

С левой стороны показывается большая волна людей.

Меня окружают многочисленные фигуры, несут меня в сторону, сбивая с курса.

Я слышу крики: "Мятежники! Мятежники!" и знаю, что они должно быть прорвались.

Толчком меня уносит, я ударясь о флагшток и кроепко цепляюсь за него.

Используя веревку, что висит сверху, я поттягиваюсь вверх от давки тел.

Да, я могу видеть как армия мятежников врывается на площадь, унося мятежников обратно на проспекты.

Я внимательно изучаю площадь в поисках капсул, которые непременно взорвутся.

но этого не происходит

Происходит вот что: судно на воздушной подушке с эмблемой Капитолия появляется прямо над детьми на баррикаде.

Множество серебристых парашютов дождем опускается на них.

Даже в этом хаосе дети понимают, что содержат в себе парашюты.

еда

лекарства

подарки

Они с нетерпением их хватают и борятся со шнурами.

Судно на воздушной подушке исчезает, проходит пять секунт и двадцать парашютов одновременно взрываются.

Толпа начинает вопить.

Красный снег завален миниатюрными частями тела.

Многие из детей погибло сразу, но другие лежат на земле страдая в агонии.

Некоторые молча стоят пошатываясь, рассматривая оставшиеся серербяные парашюты в их руках, кака будто там внутри есть что-то полезное.

Я уверенна, что миротворцы не знали об этом, так как они снимают баррикады, что открывает путь детям.

Другая группа в белой форме пробирается через проход.

но это не миротворцы

это врачи

врачи мятежников

я узнаю эти униформы где угодно

Они суетятся вокруг детей, орудуя аптечкой.

Сначала я мельком вижу светлую косу вдоль ее спины.

Потом, когда она сдергивает свою куртку, чтобы укрыть плачущего малыша, я замечаю утиный хвостик, образованный подвернутым краем рубашки.

Я реагирую так же, как и в тот день, когда Эффи Бряк назвала ее имя на жатве.

Во всяком случае, я должна идти, хотя бы с трудом. Потому что я оказалась на основании флагштока, не способная понять, где нахожусь, в течение нескольких секунд.

Потом я проталкиваюсь через толпу, как делала это раньше.

Стараясь выкрикнуть ее имя во всем этом реве.

Я почти здесь, почти рядом с баррикадами, когда мне кажется, что она слышит меня.

Потому что всего на мгновение она замечает меня, ее губы формируют мое имя.

и в этот момент начинают падать остальные парашуты

Глава 25

Правда или нет? Я в огне.

Огненные шары, вырвавшиеся из парашютов, преодолели баррикады и сквозь снежный воздух приземлились в толпу.

Я только собралась увернуться, как один достиг меня, языки его пламени начали подниматься по моей спине, превращая меня во что то новое.

Создание столь же неугасимое, как солнце.

Прошедший через огонь знает лишь одно ощущение: агонию.

Ни образа, ни звука, ни чувства кроме безжалостно горящей плоти.

Наверное, иногда я впадаю в бессознательное состояние, но имеет ли это значение, если там я не могу найти пристанища? Я - птица Цинны, воспламененная, яростно летящая, чтобы спастись от неизбежного.