Союз нерушимый…

– Фу! – я подскочил на кровати и увидел, как в полутьме квартиры в сторону кухни удаляется гордо поднятый чёрный пушистый хвостище. Дополненная реальность включилась и повесила у меня перед глазами безмятежно пустой ежедневник. Большая редкость для сотрудника КГБ.

– …Страна моя! Москва моя! Ты самая любима-я… – допел экран и провозгласил: – Доброе утро, товарищи! Начинаем утреннюю зарядку!

Ненависть к экрану немного сглаживало то, что вместе со мной вынужден страдать практически весь часовой пояс, исключая, разумеется, тех, кто работает в ночную смену.

Широко зевнув, я уселся на кровати, яростно протёр глаза от сухарей и скомандовал поднять жалюзи. Они со скрипом поползли вверх, открывая вид на безоблачно-синее небо и впуская в комнату яркий, но болезненный свет осеннего солнца. Он красиво высвечивал каждую пылинку в воздухе и украшал мою унылую берлогу – скомканные вещи, полуразобранные электроприборы, паяльник в полной пепельнице и пустые коньячные бутылки повсюду. Кремль на экране пропал, продолжилось воспроизведение старого чёрно-белого фильма, который я смотрел перед сном. Американский, между прочим, и жутко незаконный. Простому смертному за него могли бы и антисоветчину впаять. К счастью, моя трудная работа предполагала некоторые вольности и послабления.

– Начинаем утреннюю зарядку! – после этой фразы обычно начинала играть музыка, и хриплый голос из далёкого прошлого пел «вдох глубокий, руки шире, не спешите, три-четыре».

Но я, вместо рекомендованного Партией и Правительством размахивания руками, пробурчал что-то недовольно-сонное и пошёл в ванную. Из зеркала на меня взглянула жуткая рожа: какой-то странный мужик, худой, заросший щетиной с проседью, постаревший до срока. Лицо было мне знакомо лишь отдалённо, но я знал, что бритьё, умывание и чистка зубов всё исправят.

Через пятнадцать минут я уже наслаждался синтетическим кофе, в котором не было кофе, сигаретой, в которой не было табака, и бутербродом, где в масле не было масла, а в колбасе – мяса. Хорошо хоть, хлеб был нормальным, а не из опилок. Под ногами огромный чёрный котище довольно хрустел сухим кормом. В каком-то смысле мы с ним питались одинаковой синтетической дрянью, только он, видно, получал куда больше удовольствия.

Я прикидывал, чем можно занять ленивый день, когда услышал самый непривычный звук из всех – звонок в дверь, едва не заставивший меня подпрыгнуть от неожиданности. Манька тоже отвлёкся от миски, поднял морду, сделал большие глаза, посмотрел на меня и издал вопросительное «мр-р».

Беспокоить меня могли только по одному поводу – в отделе что-то случилось, – но почему не позвонили? Предчувствуя неладное, я нахмурился и пошёл открывать. Проскочила мысль прихватить пистолет, но я её отогнал: кто вообще в здравом уме полезет к комитетчику? Лишь добравшись до двери, я сообразил, что всё ещё не оделся и стоял в «форме номер раз» за исключением противогаза.

– Здравствуйте! – уверенный высокий женский голос полоснул металлом по ушам. В следующую секунду его могучая обладательница заняла своим телом весь дверной проём. Синий форменный пуховик Департамента Генетического Наследия лишь усиливал впечатление – и без того валькириеподобная барышня выглядела просто необъятной. На красном несимпатичном лице застыло деловое выражение. У ног стоял громоздкий переносной холодильник, похожий на бидон для молока.

– Давайте всё! И распишитесь, – приказала она, проецируя оранжевую голограмму маршрутного листа перед моим лицом.

– Эй-эй! – я отступил вглубь квартиры, не выдержав напора. – Ничего я вам не дам. Идите вон отсюда.

– Что значит ничего? Как это ничего? По какому праву вы меня прогоняете?

– Потому что ничего! – раздражённо сказал я. – Это моё личное дело. Вас вообще не должно было тут быть. Вы ошиблись квартирой. До свидания.

– Нет, это не ваше личное дело! – с её тоном можно было командовать батальонами. – А государственное! Я должна тут быть! Есть план! Последний пленум дал задание перевыполнить его на пятнадцать процентов! Вы – здоровый мужчина, всё ещё способный…

– Спасибо, я польщён.

Перебитой на полуслове «доярке»-ударнице хватило секунды на то, чтобы захлопнуть рот, перегруппироваться и снова пойти в атаку.

– Вы же знаете, какая у нас демографическая ситуация? – она была вынуждена сменить тактику и воззвать к сознательности.

– Знаю, – кивнул я. – Девушка, я… – попытался я поведать суть проблемы.

– Вам она безразлична? – перебила меня сотрудница Департамента Генетического Наследия.

– Нет, – тут я был совершенно честен: чем скорей ситуация выправится, тем скорей от меня отстанут хабалки из Департамента Генетического Наследия.

– Вы невоздержанны в сексуальной жизни? Алкоголик?

– Да, а у вас нет чувства такта, – рыкнул я. – И если мы закончили с перечислением недостатков, то послушайте… – очередная бесплодная попытка сказать главное.

– А почему тогда сперму не хотите сдавать?

– Не хочу, – я рассмеялся, поняв, что мы с «дояркой» практически воспроизвели сцену из «Собачьего сердца».

Её лицо покраснело, но женщина сразу же взяла себя в руки. Похвальное качество, что ни говори.

– Тогда подпишите, что отказываетесь! Но предупреждаю, что у вас будут проблемы по партийной линии.

– Ага, – смех выправил мне настроение, и кричать расхотелось. – Хоть по линии спортлото. Не буду я ничего подписывать. До свидания.

– Как это не будете? Что значит не будете? Вы сдаёте?!

Похоже, меня решили взять измором. Я бы закрыл дверь, если смог, но толкать женщину мне не позволяло воспитание.

– Нет, не сдаю.

– Тогда подпишите! – голограмма, показалось, стала ярче.

– Так, – я закрыл глаза, шумно вдохнул воздух, в котором витал запах сублимированного кофе и недокуренной сигареты. Сосчитал до трёх. Потом до пяти. – Вижу, вы тут впервые. Решили план перевыполнить, да? Как ваше имя и фамилия?! – резко рявкнул я. – Как зовут вашего начальника?! Кому пожаловаться на вашу работу?!

– А какое вам дело? – тут же начала защищаться «доярка». – Нет, ну нормально? Сдавать отказывается и ещё жаловаться будет?

– Жаловаться?! – я повышал голос всё сильнее. Гулять так гулять. Если человек испортил настроение, то нет совершенно никаких причин сдерживаться. Я считал, что в таких случаях нужно платить той же монетой и портить настроение в ответ. Голограмма маршрутного листа исчезла, появилась новая, красная, мерцающая – моё удостоверение. – Майор Иванов, госбезопасность! А у вас, милочка, большие проблемы!

Женщина побледнела, словно мукой посыпали. Даже, кажется, в размерах уменьшилась, словно кто-то открыл клапан и из неё начал выходить воздух.

– Если бы вы не были так заняты, хамя мне, то услышали бы, что я клон-репликант! А если вас там, в Департаменте, дубоголовых и набранных по объявлению хоть чему-то учат, то вы должны были знать, что реплики стерильны! – я говорил, искренне наслаждаясь моментом маленького триумфа. – Проблемы по линии партии?! А какие проблемы у вас будут, если я в понедельник запрошу у вашего начальства… – перед глазами внезапно возникла картинка входящего вызова. Палыч. Настроение тут же упало ниже уровня моря. Начальство, чёрт бы его побрал, никогда не звонит с хорошими новостями.