Создатель
Шрифт:
Гарри, быстро облегчившись, в курилке разговорился с каким-то мутным типом в старой олимпийке, который неожиданно передал ему привет от "товарища Голикова" и пожелание встретиться в самое ближайшее время. Гарри долго думал, кто этот тип такой, но ничего не спросил. Тип что-то еще говорил про Летчика, что Гарри напрасно с ним так открыто появляется в людных местах… Гарри вдруг обиделся и послал типа подальше. С весьма тяжелой головой он возвратился к столу… Меж тем изменения там произошли значительные… Официантка уже принесла заказ и сразу же потребовала его оплатить; Летчик, поминутно срываясь локтем со стола, не споря, с ней рассчитался. Собратьями были подняты бокалы, было выпито за победу новой русской революции! Затем Гарри, под кисло исполняемый шлягер «Ах, какая женщина…», снова удалился в туалет, ибо ему было нехорошо.
Вторично
Летчик разошелся вовсю и сказал, что три раза встречался лично с Дрючковым, председателем Комитета. Дама, пересев поближе к студенту, заметила, что Дрючкова она не знает, а вот Главный красолов – г… к! Летчик немедленно обиделся и потребовал извинений. Деваха извинилась и тут же назвала Виталика большим человеком. Летчик немедленно предложил ей ехать в Общий дом, который стал, в его помутневшем воображении, столичной гостиницей. Потрепанная дама, не думая, согласилась. Подошедший Наркизов внес в диспозицию свои коррективы: даме пришлось пересесть на другой стул, Летчик был назван балбесом, а вторую бутылку Гарри пообещал употребить единолично. Женщина сказала, что Гарри ей тоже сразу понравился, у него лицо Наполеона. Создатель предложил ей "валить в свой бордель". Дама с ходу зарыдала, заявив, что она несчастная девушка и зовут ее Татьяна, что она просто хотела скрасить им вечер, а они… Эта тирада несколько примирила Гарри с ее присутствием.
Добив вторую бутылку, наша компания повалила на выход. В зале гремела новая песенка с интеллектуальным подтекстом: «Я ему заеду в рожу, если будет приставать…». Время близилось к одиннадцати, многие посетители также решили не засиживаться, так как ментуриане уже ходили между столиками и подозрительно на всех посматривали. На выходе из кабака Виталик столкнулся с мутным типом в олимпийке и отскочил от него, будто узрел нечто ужасное. Впрочем, дама Таня крепко держалась за него и не дала Летчику смыться. На темной улице Гарри тщетно пытался уловить такси, равно как и другие страждущие убраться домой на машине. Таня же, отойдя в сторонку, на удивление легко справилась с этим затруднением.
Уже в такси было решено "добавить горючего". Гарри сказал, что у него двадцать две копейки, Таня забеспокоилась. Летчик же щедро вытащил черт знает откуда возникшую пятидесятирублевую купюру. Создатель, безусловно, насторожился бы, если б он был способен настораживаться теперь. Водила тачки тут же предложил свои услуги: две водки и проезд были оценены им в сорок пять рублей. Гарри пробовал было возражать, но Таня схватила его руку и немедленно засунула себе под юбку. Летчик раздухарился и сказал, что в общаге у него отложено еще столько же… Затем без всякой связи Виталик поведал о том, что красоловы отняли лично у него поместье в 1917 году и они дорого за это заплатят. Водитель сказал, что он с того времени хорошо сохранился и громко засмеялся своей шутке. Поехали…
Едва расставшись с понравившимся водителем, компания «приятелей» ввалилась в Общий дом в двенадцатом часу ночи. Дежурившая тетя Клава укоризненно взглянула на создателя, но пропустила "шалаву", которая была представлена Летчиком как приехавшая погостить к нему из деревни сестренка, во вверенную ей на ночь обитель знаний. Шатаясь, собратья в ночи пешком отправились на шестой этаж (лифт не работал), где останавливался обычно Летчик. Приятеля Виталика в комнате не оказалось, и компания решила остаться там. С трудом сорвав пробку с бутылки ’’Русской”, Летчик провозгласил тост за примирение всех политических сил в стране, за создателя великого Круга Наркизова, за всезнающего Вячеслава (создатель удивился: какого это?) и за все понимающую Таню… Налив отвратительную влагу в немытые стаканы, Летчик пригласил
друзей «заливать в кишку». Гарри помотал головой и попросил воды или хотя бы закуску.Виталик долго копошился в своем дипломате, но извлек, наконец, оттуда банку латвийских шпротов… Таня, так и не дождавшись кавалеров, хватила полный стакан. Гарри выпил водку с большим трудом и посоветовал водителям Города затариваться хотя бы «Пшеничной» или «Наполеоном». Летчик сказал, что в свое время пил с Главным именно коньяк «Наполеон», когда ему вручали медаль за успешно разоблаченную революционную организацию. Таня и Гарри ему не поверили… Явился дружок Летчика и, мигом оценив ситуацию, заявил, чтобы все было тихо, чтобы на его кровать не ложились, а сам он переночует в 605 номере. Таня тут же, не отходя от кровати, предложила шведский вариант любви. Летчик сказал, что они с Главным…
Наркизов, убедившись, что Таня одета прескверно, да и годков ей далеко за тридцать, предпочел откланяться, прихватив, правда, с собою стакан водки из второй бутыли. Летчик пытался было удержать Гарри, но, споткнувшись о чей-то ботинок, громко хлопнулся на пол. Таня даже не сделала попытки поднять кавалера, а налила себе еще и пристроилась к шпротам, выхватывая их из банки грязными пальцами… Виталик кое-как приподнялся сам, с трудом забрался на кровать и заметил, что однажды он поимел за ночь семерых девиц разного возраста. Таня ласково спросила его, где он спрятал второй полтинник, а то водка скоро закончится. Ударяясь о стены сначала шестого, а затем и седьмого этажа, Гарри кое-как добрался до своего блока.
Затем он долго колотил в дверь блока, хотя ключ от нее имелся. Он ругался и проклинал этот город, эту страну, этот университет, этих подлых людишек… Дверь все же открылась, и возмущенный Аслан хотел было уж выказать создателю свое неудовольствие, но, присмотревшись, махнул рукой и испарился. С огромным трудом Гарри открыл собственную дверь и, войдя в комнату, рухнул на пол, уронив стакан с водкой. Это был конец, достойный Наполеона…
Рано утром Гарри Наркизов явственно осознал, что для того, чтоб испытать муки ада, вовсе не обязательно посещать это место лично. Стеная и катаясь по полу, Гарри материл всю страну в целом и отдельно – по именам, иногда всхлипывал и молился черт знает кому… Кончилось это тем, что Наркизов растянул ногу и заорал так, что соседи замолотили в стенку кулаками. Бесы сознания наслаждались своей властью над создателем и напоследок швырнули его в глубокий обморок… Спустя несколько часов, Гарри проснулся вторично, с несколько проясневшей головой. Он тяжело поднялся и направился в туалет. Выходивший оттуда сосед Сослан, с густой шевелюрой черных волос, ехидно приветствовал его, но Гарри ему даже не ответил.
Приняв душ и промыв желудок, Наркизов вернулся в свою каморку. Пришибив некстати вылезшего таракана, создатель со стыдом вспомянул о ночном дебоше и провалился в небытие.
Между тем события, что называется, назревали! Круговцы, весьма обеспокоенные загулами и исключением из Юника создателя, требовали Нового заседания Круга, чтоб «все решить». В Городе также было неспокойно: на Заводе демоносцы вновь устроили митинг, жители поговаривали о приезде Высокой комиссии из Москвы, университетское начальство снова обеспокоилось «делом Томина». ОХРана, растерявшись поначалу, рьяно взялась за дело. Начальник городского ОХРа Дормидонт Кузин был человеком неглупым и старой закалки. Он попал в уездный Город из-за разногласий с губернским начальством и мечтал вернуться в Пронск, доказав всем, что он лучший спец по тайной охране государства… Начальника ментуриан Виктора Рамина он не любил, считая его «выслужившимся» балбесом: Рамин получил свой пост в начале Больших Перемен и получил непонятно за что.
Вражда между двумя начальниками переросла в войну ведомств, и горожане часто наблюдали за стычками ментуриан и охровцев как на улицах, так и в других заведениях… Если ментурианам удавалось загрести охровца и присудить ему десять суток или административное нарушение, Рамин объявлял этот день "праздником" и отличал своих молодцев премией. Если же людям Кузина удавалось зацепить где-нибудь загулявшего ментурианина, то ОХРана с неделю отмечала данное событие. Глава Города Тазков, как мог, боролся с этим позорным явлением, но сделать ему ничего не удавалось… Слух о Круге пришелся тут, как нельзя кстати.