Создательница

Осознание пришло лишь на следующий день, когда я поняла, что не написала протокол лабораторных исследований по химии, не подготовила перевода по испанскому и не смогла решить по меньшей мере третью часть заданий в контрольной работе по математике.

Возможно, я могла бы объяснить это истощением, как раз перед самым концом учебного года и получением аттестата или следствием моей болезни. Но на самом деле, просто всё, что происходило в школе, не казалось мне таким важным, как раньше. Мне всё ещё было интересно решать дифференциальные уравнения и молярные реакции, потому что я любила прорабатывать проблемы и видеть, как перед глазами появляются элегантные решения. Неизменные.

Аккуратные. Утешительные. Но всего этого было уже недостаточно, чтобы отвлечь меня от других проблем в моей жизни.

Однако это не воспрепятствовало тому, что я замерла, словно кролик перед змеёй, когда на курсе журналистики зашла в мой почтовый ящик и обнаружила ответ от комиссии по вопросам допуска в НЙУ.

Лена скользнула на стул рядом, когда прозвенел звонок на перемену.

— Плохие новости?

— Не знаю.

Я вцепилась в мышку, но просто не могла нажать на сообщение.

Лена уставилась на монитор.

— Ты должна его открыть, — сказала она.

— Должна?

— Мо. Это НЙУ. Ты ждала этого уже несколько лет.

— Это не важно, — сказала я, к горлу подступил комок. — Я, в любом случае, застряла здесь.

— Но разве ты не хочешь узнать? Даже если тебе придётся отказаться от места, ты не хочешь выяснить…

— Что я могла бы иметь? — слова прозвучали горько, даже для моих собственных ушей. — Я не уверена, хорошая ли это идея.

— Тогда сосредоточься на том, что ты можешь иметь. Как бы там ни было, открой это чёртово письмо. Незнание сведёт тебя с ума. Оно будет тебя тормозить.

Я не сдвинулась с места.

— Хочешь, чтобы я открыла его за тебя?

— Нет.

Медленно и целенаправленно я переместила курсор на экране и нажала на ссылку.

— Дорогая мисс Фитцджеральд, — прочитала я дрожащим голосом, — мы рады переложить вам место в Нью-Йоркском университете по специальности…

Лена завизжала и крепко меня обняла.

— У тебя получилось! Прошу тебя, позволь мне находится рядом, когда ты расскажешь об этом Джилл. Умоляю. Она лишится рассудка!

Я молчала.

Лена отпустила меня, и её сияющая улыбка на миллион ватт померкла.

— Ты совсем не радуешься. Ты должна радоваться, Мо.

Я и радовалась. Хотела позвонить Верити, запрыгать на месте, визжать от смеха и начать закупать вещи для моей комнаты в общежитие.

Составить таблицу моих курсов на следующие четыре года. Но ничего из этого я не могла сделать. Верити больше нет. Путь, который мы наметили, был для меня закрыт. Размышления об этом только доведут меня до гроба. Уже сейчас я ощущала предательский голод, который каждый раз охватывал, когда я думала о том, чтобы начать охоту на Антона. Если буду размышлять о том, что потеряла, это ещё только больше усугубит его, и он совершенно меня изведёт.

— Я же уже сказала, что это не имеет значения. Я не могу туда поехать.

— Но тебя взяли. Ты можешь немного порадоваться, ведь так? Вы ведь всегда этого хотели, Верити и ты. И может быть, ты ещё сможешь найти выход и поехать.

— Может быть, — сказала я, неуверенно улыбнувшись. — Боже мой, это действительно сильно бы огорчило Джилл, да? Что ей придётся выносить меня ещё четыре года.

Лена молча меня изучала. Я закрыла глаза, встряхнула головой и снова их открыла.

— В любом случае, сейчас нам лучше вернуться к работе, верно?

Я закрыла почтовый ящик и оглядела комнату. Вокруг ученицы писали истории, уходили, чтобы взять интервью или радостно обсуждали, что куда разместить. Лена вздохнула и просмотрела список статей, которые ещё нужно было сдать.

— Ты уже написала передовую статью?

Мне не нужно было рыться в сумке, чтобы узнать ответ.

— Нет. Я действительно хотела, но…

— Всё вышло из-под контроля.

— Мне жаль. Я сейчас напишу…

Она отмахнулась.

— Скажу одной из одиннадцатиклассниц, чтобы она ей занялась. Будет хорошей для неё тренировкой.

Я наблюдала, как она подошла к одной из учениц, стоящей рядом с принтером, и та прилежно закивала, когда ей предложили шанс сочинить статью для первой страницы.

«Ник Петрос привык писать истории для перовой страницы», подумала я. «Чем сенсационней, тем лучше.» А теперь он сказал Дженни, что мы больше не можем помогать ему вести расследование против Билли. Что-то здесь было не так.

— Могу я кое-кому позвонить из вашего офиса? — спросила я мисс Корелли, учительницу, которая руководила школьной газетой. — Здесь слишком громко для интервью.

— Не прикасайся к моим тайным запасам шоколада, — предупредила она, показывая жестом, чтобы я зашла в её крошечную комнатку.

Визитная карточка Ника всё ещё была прикреплена к доске объявлений, сувенир, напоминающий о том, что он посетил наш курс прошлой осенью. Я дрожащей рукой набрала его номер и удивилась, когда он поднял трубку на втором гудке.

— Петрос

На заднем плане было слышно, как кто-то медленно печатает.

— Это Мо Фитцджеральд, — сказала я и замолчала.

— Мо, — звук печатания оборвался. — Что-то не так?

— Вы сказали Дженни, что мы больше не принимаем участие в расследовании.

— Вы несовершеннолетние, — ответил он. — Вы слишком молоды, чтобы участвовать.

— Раньше вас это не беспокоило, — подчеркнула я. — Что теперь изменилось?

Он, свистя, втянул в себя воздух.

— Мы находимся на рискованном перепутье. Очень многое всколыхнулось, и вам обоим теперь лучше держаться в стороне. Вы проделали хорошую работу, но теперь вам лучше не вмешиваться.

— Я всё ещё могу помочь! Существует список, Ник, в котором перечислены люди, подкупленные моим дядей. Люди, работающие на него. Вы сказали, что вам нужны доказательства, и я могу их достать. Мне только нужно немного время.

— Нет. Послушай, Мо, я не стал объяснять это Дженни, но скажу тебе, потому что думаю, что ты достаточно умна, чтобы увидеть всю картину целиком. Люди, которые отвечают за расследование, выразились очень чётко. Вам нельзя принимать в нём участие. И точка.

— Но список…