Сожжение Просперо

— Ты спал, — ответил рунический жрец.

— По твоим словам, девятнадцать лет, но ты ведь имел в виду фенрисские годы, да? Ты говорил о великих годах?

— Да.

— Но они же в три или даже четыре раза дольше терранских!

— Ты все это время спал, — повторил рунический жрец.

У вышнеземца закружилась голова. Дезориентация была сильной и тошнотворной. Он испугался, что ему может стать плохо или даже потерять сознание, но ему также было страшно выказать слабость перед астартес. Он боялся астартес. Страх усиливал дезориентацию, и от этого вышнеземец чувствовал себя еще хуже.

Вместе с ним шли рунический жрец, Варангр и еще один человек, чьего имени вышнеземец не знал. Скарси не выразил особого желания пойти с ними. Он вновь занялся своими игральным доскам, словно вышнеземец был не более чем помехой, покончив с которой, он вернулся к несомненно куда более важной возне с костяными фишками на инкрустированных досках.

Астартес указывали ему путь легкими хлопками по плечу. Они вели его через огромные скальные крипты и базальтовые чертоги, зияющие пустоты из гранита и высеченные в камне погребальные залы с костяными плитами. Все это он видел правым глазом в зеленом свете, тогда как для левого постоянно царила непроглядная мгла. Кругом не было ни души, за исключением заунывного стенания ветра. Высеченные в преддверии немыслимого числа покойников, в ожидании трупов миллионов воинов, которых принесут сюда на щитах и упокоят с миром, гигантские склепы походили на могилы, которые ждали своих павших. Миллионы. Миллионы миллионов. Легионы павших.

Ветер репетировал роль главного плакальщика.

— Куда мы идем? — спросил вышнеземец.

— Увидеться со жрецами, — ответил Варангр.

— Но ты ведь жрец, — полуобернувшись, вышнеземец взглянул на Охтхере. Варангр легко подтолкнул его вперед, чтоб он шел дальше.

— Других жрецов, — сказал Варангр. — Иного вида.

— Какого еще иного вида?

— Понимаешь, иного, — отозвался безымянный астартес.

— Не знаю. Не понимаю, — сказал вышнеземец. — Я ничего не понимаю, и к тому же мне холодно.

— Холодно? — переспросил Варангр. — После того, где он побывал, ему не следует чувствовать холод.

— Это хороший знак, — сказал другой астартес.

— Дай ему шкуру, — приказал рунический жрец.

— Что? — удивился Варангр.

— Дай ему шкуру, — повторил жрец.

— Дать ему свою шкуру? — спросил Варангр, бросив взгляд на красно-коричневый мех у себя на плечах. Когда он опустил подбородок, его лакированные волосы в форме буквы «S» взметнулись, подобно руке, готовой метнуть копье. — Но это ведь моя шкура.

Другой астартес фыркнул, сбросил с себя серую волчью шкуру и протянул ее вышнеземцу.

— Вот, — сказал он, — бери. Подарок от Битура Беркау Ахмаду ибн Русте.

— Это своего рода сделка? — подозрительно спросил вышнеземец. Ему не хотелось помимо всего прочего по неосторожности стать еще и должником Волка-астартес.

Беркау покачал головой.

— Нет, ничего общего со смешиванием крови. Возможно, когда будешь рассказывать о моих деяниях, ты вспомнишь о моей доброте и вплетешь ее в сказание.

— Когда я буду рассказывать о твоих деяниях?

Беркау кивнул.

— Да, ибо так и будет. Ты будешь его рассказывать, и я буду выглядеть в хорошем свете за то, что поделился с тобой шкурой. А Вар у тебя будет выглядеть, как злобная свинья.

Вышнеземец взглянул на Варангра. Его глаза светились, словно фонари в морозной мгле. Казалось, он был готов ударить Беркау. Затем Вар почувствовал на себе взгляд рунического жреца, и его плечи поникли.

— Я понял свое упущение и приложу все усилия, чтобы его исправить, — пробормотал он.

Вышнеземец набросил на плечи подарок Беркау и взглянул на Охтхере Творца Вюрда.

— Я все еще не понимаю.

— Знаю, — ответил жрец.

— Нет, нет, — огорченно заметил вышнеземец. — Успокой меня. Скажи, что там мне все объяснят.

— Но я не могу, — произнес жрец, — ибо это не так. Кое-что тебе объяснят. Возможно, многое. Но не все, потому что из объяснения всего и вся никогда не выходит ничего хорошего.

Они вышли к обрыву.

Длинный, продуваемый сквозняком коридор резко закончился, и они оказались на краю огромного утеса. Внизу расселина тонула в непроницаемом мраке. С противоположной стороны обрыва вышнеземец увидел призрачно-зеленоватую необработанную стену шахты. Погребальный коридор вывел их к гигантскому дымоходу, который был проведен через всю скалу в сердце горы. Шахта исчезала высоко во тьме у них над головами. Снизу дул порывчатый сильный ветер.

— Куда теперь? — спросил вышнеземец.

Варангр крепко схватил его за руку.

— Вниз, — сказал он и ступил с утеса, утягивая вышнеземца за собой.

Он был слишком шокирован, чтобы завопить от ужаса, который бился в груди и разрывал мозг. Они падали. Они падали. Они падали.

Но падали они не отвесно и не навстречу верной смерти. Они спускались плавно, подобно пойманному ветром пуху из разорванного спальника, словно частички пепла, будто пара жужжащих птиц-сервиторов, которые махали своими крылышками так быстро, что казалось, они даже не двигались.

Ветер Фенриса свистел по всему Этту, он завывал в коридорах, проносился по криптам, хранилищам и покоям, а в огромном вертикальном дымоходе он дул, улавливая восходящими потоками падающие тела и смягчая их спуск. Ветер медленно их опускал, развевая шкуры, бусы и ремешки астартес.

Варангр вытянул руку, которой не сжимал безвольное тело вышнеземца. Он выставил ее так, как орел расправляет крыло на ветру, и начал направлять полет. Астартес медленно их развернул под углом к яростным порывам. Сквозь слезы, выступившие от ветра и пронизывающего страха, вышнеземец увидел внизу еще один утес, участок земли, который заканчивался пропастью. Они летели к нему под идеальным углом. Варангр плавно приземлился и сделал несколько стремительных шагов, гася скорость. Ноги вышнеземца заплелись и оступились, и он рухнул лицом вниз. Шкура сбилась ему на голову, подобно капюшону.

— Ты научишься этой премудрости.

— Как? — спросил вышнеземец.

— Повторяя вновь и вновь, — ответил астартес.

Поднявшись на четвереньки, вышнеземец содрогнулся, и его стошнило. Из желудка не вышло ничего, кроме мокроты и желчи, так как он пустовал девятнадцать лет, но его тело все равно продолжало дергаться и извиваться в отчаянной попытке выдавить хоть что-то.

Позади них приземлились Беркау и рунический жрец.

— Подними его, — сказал жрец.