Созвездие для Шелл

Но кухня вокруг меня почему-то начинает знакомо темнеть. Я чуть встряхиваю головой, зажмуриваюсь и раскрываю глаза, прогоняя волну гнёта.

Нет. Ничего. Страшного. Что за ерунда со мной происходит? Неужели меня будет вот так накрывать даже от вида простых предметов, которые так или иначе связаны с тем случаем? Это уже просто смешно.

Когда лезвие задевает палец, поначалу я даже не понимаю, что что-то произошло. Когда вспыхивает совсем ерундовая боль, сознание будто бы прошибает током – испытав скачок ничем не оправданного испуга, я отскакиваю прочь от кухонной панели, выронив несчастный ножик.

Прижав к губам порезанный палец, я слышу позади себя тихие шаги. Резко оборачиваюсь на Айдена и в упор смотрю ему в глаза, одним взглядом предупреждая, что лучше бы ему остановиться. Телохранитель покорно замирает всего в двух шагах от меня. Он скользит внимательным взглядом по моей руке, пытаясь рассмотреть порез с расстояния.

– Отбой тревоги, – бросаю я. – Давай, возвращайся на своё место.

Айден вежливо кивает даже в ответ на грубость, отчего я ощущаю себя просто отвратительно. Честное слово, лучше бы он отвечал мне по заслугам.

– Если понадобится моя помощь, дай знать.

– Обойдусь как-нибудь, – бурчу я скорее в попытке отвлечься, чем всерьёз продолжить глупый конфликт.

Я оглядываюсь вокруг, прикидывая, может ли где-то на кухне храниться аптечка, или в таких богатых домах на это отведён свой собственный медпункт.

Слышу позади себя тихий вздох. Айден покидает кухню и возвращается всего парой минут позже, держа в руках новую, ещё не вскрытую аптечку. Он молча ставит её на кухонную столешницу и надрывает плёнку, одним движением снимая её с бокса.

– Спасибо, – тихо выдавливаю я то, что, как мне кажется, должна.

Айден никак не реагирует на благодарность и, раскрыв аптечку, в такой же тишине возвращается на своё излюбленное место недалеко от окна. Телохранитель частенько посматривает в него – то ли разглядывая пейзаж, то ли проверяя территорию. Вот и сейчас его взгляд скользит по чистому стеклу, а потом вдруг возвращается на меня. Я прерываю секундный зрительный контакт и начинаю рыться в аптечке.

А голову снова одолевают тревожные мысли. Я совсем не хочу, чтобы обычные бытовые вещи приводили меня в такое состояние. Я не хочу сталкиваться с этими проклятыми приступами. Я не хочу быть… такой.

– Порез сначала нужно обработать, а потом уже…

Я сжимаю в ладони пачку пластырей.

– Хватит! – срываюсь я окончательно, не столь от очередной незваной помощи, сколь от собственных мыслей, загоняющих меня в ловушку. – Жила же я как-то без тебя, представляешь?

То ли из-за отсутствия других реакций от природы, то ли из-за поразительного профессионализма, но Айден лишь миролюбиво кивает. Я глубоко выдыхаю, стараясь больше не давать волю эмоциям. В глубине души я прекрасно понимаю, что обхожусь с этим человеком несправедливо агрессивно.

Наклеив пластырь на порез, я тихо произношу:

– Давай договоримся. Без моей прямой просьбы просто не лезь ко мне, ладно? Сливайся с мебелью дальше, и я не буду на тебя орать. Обещаю.

Мне кажется, будто бы его губы подрагивают в тщательно скрываемой улыбке.

***

Этим вечером, наконец оставшись в одиночестве в своей новой комнате, я бросаю попытку разобрать чемодан и снова списываюсь с Софи. Общение с лучшей подругой действует лучше любых успокоительных.

«Ты не представляешь, какой это кошмар», – начинаю я с тяжёлым сердцем.

«Звучит многообещающе. Я слушаю»

И я рассказываю ей всё. И об отце, в общении с которым я уже умудрилась ошибиться, и о телохранителе, который смог вывести меня на откровения, и о моих попытках минимизировать его присутствие, и о многом, многом другом, что тревожит меня.

Софи читает мои многострочные сообщения и отвечает на все сразу голосовым. Я с улыбкой слушаю подругу, закрываю глаза и падаю спиной на мягкую кровать. Впервые за весь этот бесконечно долгий день я ощущаю себя в безопасности.

Голосовое сообщение Софи заканчивается неожиданным вопросом:

– А этот твой телохранитель, он хотя бы симпатичный?

Я в удивлении раскрываю глаза. Поворачиваюсь на живот, беру телефон в руки и набираю быстрое сообщение:

«Ну… наверное да. Но какая разница?»

В ожидании ответа я гадаю, к чему клонит подруга, и ни один из возможных вариантов меня не обнадёживает.

«Судя по твоему ответу, он так же раскошен, как и всё в доме твоего папы», – гласит новое сообщение от Софи.

Я в растерянности перевожу взгляд от экрана в темноту комнаты. Тем временем подруга присылает новое голосовое, и его я воспроизвожу уже с некой долей опаски.

– Вообще, я тебе даже завидую. Нет, не пойми меня неправильно, я знаю, что события, из-за которых ты попала туда, более чем просто отвратительные, но… слушай, может, поверишь мне на слово? Мне кажется, всё не так плохо, как ты воспринимаешь.

Я в задумчивости прикусываю губу. Отрицать слова Софи бессмысленно – я и сама знаю, что грешу излишним пессимизмом. Но как бы взять и перепрограммировать своё восприятие, изменить команду, всякий раз обращающую мой страх в агрессию и фатализм? В какой код сознания нужно пролезть, чтобы всё это исправить?

Закрыв глаза, я блокирую экран телефона и утыкаюсь лицом в мягкое покрывало.

Глава 3: Начало цепочки

О переводе на домашнее обучение я узнаю уже от преподавателей.

Спустя несколько дней после моего прибытия в дом отца я получаю письмо на электронную почту. Если опустить всевозможные тревоги и пожелания скорейшего выздоровления, суть послания предельно проста: меня просят найти время, чтобы приехать в университет, уладить пару моментов и взять необходимые для самостоятельной учёбы материалы на семестр.

Около часа я сижу в комнате в полнейшей тишине, переваривая свалившуюся на меня информацию. Чуть позже я узнаю о том, что домашнее обучение было оформлено моим отцом, пока я находилась в клинике. У меня нет возможности поговорить с ним хотя бы об этом – папа уезжает ранними утрами и возвращается, когда я уже сплю. Как и сегодня.

Вот так просто перечёркивается ещё одна сфера моего привычного существования.

Не то чтобы я очень любила учёбу. Скорее, ровно наоборот. Раньше я бы восприняла такие новости с большей долей облегчения, если вовсе не с радостью. Но теперь перспектива таких перемен предрекает всё меньшие возможности возвращения к жизни, которая хотя бы отдалённо напоминала бы мне мою.