Созвездие эмигранта
Шрифт:
На этот раз никто не остался равнодушен к нему. Двуглавые металлические орлы, испуская металлический крик, водворялись в маленькой коробочке. Те, кто ещё недавно одёргивал его, в особенности – хрупкие женщины, теперь с сочувствием подавали монеты. На обратной стороне той самой картонки попрошайка вывел новую надпись: «Люди добрые, помогите доехать домой!»
Перевод с армянского Анны Варданян
Огни большого города
Из горизонтального положения смотрю вверх. Наверху мерцают звёзды. В школе пытались донести до наших маленьких умов, как можно найти Орион, Большую
Она имеет свойство повторяться, как самовращающаяся мелодия из шарманки, оказывающейся из раза в раз в руках нового исполнителя. Ловлю слёзы кончиком языка, помня, что это дело бессмысленное и неблагодарное, ведь этот город слезам не верит…
День начинается, день заканчивается: стремительно, ничуть не подлаживаясь под твой внутренний ритм, твой бег, твои желания и нужды. Отец постоянно звонит знакомым армянам, знакомым знакомых армян и их знакомым. Работа жалует лишь ищущих. Сын каждую ночь направляет в небо игрушечный телескоп.
– Мам, как только упадёт звезда, мы станем счастливыми.
– Солнышко моё, мы и сейчас счастливы.
– Нет, мама… если упадёт звезда, то исполнится моя мечта, и мы уедем домой, в Ереван.
Мама шерстит сайты объявлений о работе. Брат нитями собственных нервов сшивает бесконечно скапливающиеся на столе «Дома быта» блузки и брюки.
День пятый, десятый, пятнадцатый, сороковой. Отец пошёл освещать московские здания, мама нашла просвет в своей горестной жизни в стенах кондитерской «Сладкая жизнь». Брат сегодня вернулся с работы немного печальный, но счастливый. Получил первую зарплату. Во фруктово-овощном ларьке азербайджанца купил армянские абрикосы. Я ем и плачу. Сын просит деда закопать абрикосовые косточки в землю во дворе дома, чтобы рядом с рябинами выросли абрикосовые деревья. Всхлипываю, тихо напевая под нос грустные народные песни, а на подоконнике, между уместившимся в глиняном горшке «Денежным деревом» и цветущей орхидеей, печально улыбается примостившаяся на маленькой деревянной досочке Матрона, надписью подсказывая:
«Да любите друг друга»…
Ночь. Все спят. Небо покрыто тёмной бархатной завесой. Я снова поднимаю голову. Фосфорные звёзды смотрят на меня жёлто-зелёными глазами. Пытаюсь мысленно воспроизвести Орион. В старину армяне называли его созвездием Айка – в честь давшего нам имя праотца…
Перевод с армянского Анны Варданян
Любовь
Всё началось со сна: мышь бежала, ржавая мышеловка, скрежеща отвратительными зубами, гонялась за ней, потом показался Помпей и в ту же секунду наполнился кроваво-красным соусом вулкана. Открыла глаза и не поняла: кто кого ловил, что исчезало? Было ясно одно: потолок тревожно громыхал.
С этого дня веки мои растеряли сны, время моё встревожилось, а спальня превратилась в магнит. В какой бы части дома я ни находилась, в эту секунду непременно оказывалась в моей фантастической спальне.
Зырк-зырк… буква «з» скрежетала, как слоёное тесто от суматошных движений скалки, падала в объятия задыхающегося «ы», чтобы всё наконец завершилось мажорным рыком «р-к» и снова началась – зырк-зырк – ловкая, бунтующая, ритмичная мелодия…
Рай расположился
на восьмом этаже восьмого подъезда. Там двое, и им с лёгкостью удаётся всполошить безмятежность спокойного дня. Пол их спальни и потолок моей – в неистовом диалоге, а я только сейчас это замечаю.– Ну? Чего опять лицо опухшее? Снова соседи не дали…
– Да, Нушик, да! Они сумасшедшие, ненормальные! В 8 утра, в полдень, днём, вечером и ночью – несколько раз!
– Ты считала? Вернее, ты уверена, что… – багровое от стыда и любопытства лицо подруги окрасило розовым экран моего телефона.
– Слышишь, да? Ну ладно, извини… мне пора, позже поговорим.
Видеозвонок прерывается, я быстро достаю из чемодана белый, купленный по поводу второго замужества, да так и не использованный по назначению кривошеий халат, заворачиваюсь в тёплую ткань, устраиваюсь на нулевом меридиане своей постели…
Сначала я не понимала, что происходит, потом восхищалась неуёмной энергией соседей, а потом, между нами говоря, переполнилась ревностью и, как сказали бы мои соотечественники, – доброй завистью. Теперь я нервная. Теперь, зачастую, из продуктового магазина я мгновенно перехожу в аптеку.
– А от нервов что предложите? Нет… валериану, «Новопассит», «Персен» – не хочу, не помогли. Есть что-нибудь посильнее?
Я не могу написать рассказ для новой книги, хоть на самую простую тему, не могу подолгу гулять с ребёнком, моя бы воля, я даже обед готовила бы в спальне, а телевизор со встроенным набором мультфильмов выбросила бы к чёртовой матери, чтобы ненароком не помешал лучшей симфонии нашего времени.
Я начала внимательно изучать всех наших соседей – тех, кто доброжелательно со мной здоровается, и тех, кто слишком счастлив, чтобы кого-то замечать. Во мне, наконец, проснулся настоящий сыщик!
Недавно мой брат вскользь заметил, что у нас хорошие соседи. Жаль только, что мы погибнем под рухнувшим от тяжести чужой любви потолком. Я сделала вид, что не слышу, но мне ещё больше захотелось понять: кто же эти люди, переварившие несколько пачек баунти, сникерсов и виагры.
Сын сказал: «Мам, что за звуки? У меня уши разболелись!» А мама воскресным утром удивлённо спросила: «Так постоянно бывает? Интересно, что же происходит наверху?»
А я, как почётный секретарь Любви своих соседей, улыбнулась и сказала:
– Да ничего, обычный ремонт, наверное, скоро закончат.
В понедельник блондинка в красном пальто вошла со мной в подъезд, кивнула, мол, здравствуйте и даже не подождала, чтобы мы вместе зашли в лифт. Наверное, она слишком счастлива, чтобы дожидаться меня. Но чуть позже я с балкона увидела, как она села в свою машину и умчалась. Ошиблась я.
Пришлось стереть её из списка подозреваемых.
Во вторник я шла домой с десятилитровыми канистрами с водой. На секунду поставила их на землю, чтобы перевести дух и продолжить путь. Рослый русский богатырь, около тридцати пяти лет от роду, неожиданно подхватил баллоны. Сказал, что я хрупкая и нежная, а такие женщины не имеют права носить тяжести. Представился соседом.
– Вы наш сосед?
– Да. Не волнуйтесь, я не унесу вашу воду к себе домой.
– Да, конечно, – особо не вникая, промолвила я, а потом добавила: – Простите, а на каком этаже вы живёте?
– На восьмом. Но, к сожалению, я женат…
Значит, на восьмом. Наконец-то жертва сама, своим ходом подошла и попала в мою ловушку!
Вот безумец! Целый день при деле, а ещё говорит «к сожалению, женат». А может, его жена – садистка? Или он устал от однообразной сексуальной жизни? Бедняга… Дошли до подъезда. Он поставил канистры на землю.