SPA-чистилище
Шрифт:
– Щас мы и вам кружечку найдем, – ласково обратился он к полковнику, – кипяточком поделимся…
– Нет-нет, спасибо, вы пейте, а я только что из-за стола…
– Прошу вас, Валерий, садитесь за стол, вы нас очень обяжете… Вот у нас тут и вареньице есть, клубничное, нам тетя Ниночка, дай бог ей здоровья, подарила…
На стол были водружены две кружки с чаем и банка варенья с одной алюминиевой столовой ложкой.
Что случилось с этими людьми? Почему они живут в заброшенном доме? Где их жена и мать?
Эти вопросы вертелись у полковника на языке – но он предчувствовал: заведет он разговор о личном,
Довольный Павлик залез столовой ложкой в варенье.
– Ты чай-то пока не пей, – заботливо упредил его папаша, – горячий, губки обожжешь…
А Ходасевич спросил сумасшедшего гения:
– А скажи, Павлик, может, ты на какую-нибудь автомашину – на какой-нибудь номер! – внимание обратил, когда эта тачка не ехала по Советской или по Чапаева, а стояла? Кого-нибудь ждала? И кто-то в нее потом садился?..
– А в какой день? – деловито переспросил Павлик, облизывая ложку.
– В среду. И в пятницу. То есть, извини, три дня назад. И – пять.
А потом Валерий Петрович вспомнил человека, якобы похожего на Ивана Ивановича, которого Алла с Любочкой заметили на Советской во вторник, и поправился:
– Нет, за все последнее время. От семи до одного дня назад.
– А вам вечерние номера нужны или утренние?
– Вечерние. Но и дневные, на всякий случай, тоже.
– Но я же вижу только очень маленькую часть Советской. И Чапаева один кусочек тоже. И то – когда дома бываю.
– Я знаю. Но все-таки, может, ты видел стоящие машины? Если видел, ты мне очень поможешь…
– А вам нужна машина, которая просто стояла или из которой люди выходили? Или в которую садился кто-то?
– Любая. В смысле все они нужны: и просто стоящие, и те, куда садились, и те, откуда выходили.
Мальчик задумался. Потом вдруг сказал:
– Три дня назад.
«В пятницу, – уточнил про себя Ходасевич, – в тот день, когда исчез Бури».
– Машина стояла. Потом к ней два человека подошли. Один – большой, другой – маленький.
– Маленький – в смысле ребенок? – сдерживая нетерпение, спросил полковник.
– Наверно. Роста маленького. Они в машину оба сели, и она уехала.
– А мальчик сам в машину сел?
– Я не понял?
– Ну, может, его тащил кто-то? Заставлял? А он упирался?
– Нет, он сел сам. И машина поехала.
– А номер, номер-то какой был?
Бомжик проговорил без запинки:
– «Эр – триста семьдесят пять – «вэ» –«у» – сто семьдесят семь».
– Ох, ну ты молодец! – не сдержал искренней похвалы (и радости) Ходасевич. – Скажи, а какой марки был автомобиль?
– Этого я не понимаю.
– А какого цвета?
Воцарилась пауза, а потом больной юноша растерянно сказал:
– Я не запомнил.
– А какого типа был автомобиль?
– Я не понял?
– Ну, это была легковая машина? Или грузовая? Или как маленький автобусик?
– Этого я не понимаю, – огорченно ответил бомжик.
– Хорошо, ладно, все равно, ты мне очень, очень помог, что запомнил и сказал номер.
Лицо молодого человека озарила счастливая улыбка.
– Можешь уже пить чай,
Павлик, – тихонечко подсказал ему отец. – Остыл.– А машина с этим номером, – продолжал опрос бесценного свидетеля полковник, – тебе попадалась на глаза раньше?
– Я же вам уже говорил! – с удивлением от неразумности взрослого воскликнул юноша.
– Извини, – кротко молвил Ходасевич, – я не могу запоминать цифры так же хорошо, как ты.
– Я видел эту машину пять дней назад, – сказал бомжик.
«То есть в среду, когда была похищена и убита Алла», – перевел его слова полковник.
– И еще – шесть дней назад.
«Значит, она тут была и во вторник – когда Алла вместе с Любочкой видели странных людей… Отлично!.. Его мне и вправду Бог послал, этого несчастного парня!..»
А вслух Валерий Петрович сказал:
– Очень хорошо. Ты мне очень, очень помог, Павлуша. Я думаю, что благодаря твоим показаниям милиция даже сможет раскрыть преступление и отыскать мою сестру. Спасибо тебе.
Бомжик благодарно разулыбался.
Ходасевич встал.
– Не буду мешать вашей трапезе. Приятного аппетита. Еще раз спасибо.
Старший бомж тоже поднялся.
– Не провожайте меня. Я сам найду дорогу.
Валерий Петрович поклонился, словно на светском рауте.
Осторожно спустившись по ветхой лестнице на первый этаж – пару раз ступеньки опять трещали под его ногами, – Ходасевич зажег фонарик. Достал из кармана портмоне. Денег в нем оказалось негусто – семьсот пятьдесят рублей. И еще – стодолларовая бумажка. Валютной сотней он пожертвовать не мог – то был неприкосновенный запас, а мало ли что предстоит ему завтра или уже даже сегодня ночью.
Мелкие купюры он оставил себе – на электричку и на сигареты. Пятисотрублевую бумажку положил на самую нижнюю ступеньку лестницы. Сверху придавил купюру кубиком из детской азбуки, который нашел в горе ломаных вещей.
А чем он еще мог помочь двум временным обитателям сего жилища?
Ходасевич сквозь дыру в заборе вышел на улицу Чапаева, закурил и отправился к себе, то есть к Алле Михайловне, на участок.
Глава13
Часы показывали половину двенадцатого. Спать уже хотелось ужасно.
Слишком многое вместил этот день. Известие о смерти Аллы; признание Любочки в соучастии в убийстве пятнадцатилетней давности… А еще утром – визит в «дом два» к полковнику Ибрагимову, разговор со Стасом и Еленой у стен морга… Плюс – знакомство со следовательшей Анжеликой, беседа с бомжами, допрос-провокация Ванечки – как он там, кстати?..
В пенсионерском бытии Ходасевича столько событий порой не случалось и за неделю, да чего уж там за неделю – за месяц! Но остается надеяться, что после нынешнего дела он, молитвами полковника Ибрагимова, снова вернется в строй…
Дома Валерий Петрович завалился на тахту перед телевизором прямо в одежде – дурная привычка, за которую уже лет тридцать его никто не ругал. Некому было ругать.
Он только ботинки снял в отличие от предыдущего раза в середине дня.
Бездумно включил телевизор. «Евроньюс» немедленно забубукал об убийстве русской журналистки Вержбицкой – притом, что все другие, российские каналы, о нем молчали, как в рот воды набрали. Почему-то сразу вспомнился анекдот времен молодости: