Спарринг- партнеры
Шрифт:
Укротитель из Канзас-Сити, завороженный пятнистым ужом, сказал бригадиру:
– Где-то я его уже видел! Можно спросить, откуда он у вас?
– Нашел в лесной хижине, куда вызвали бригаду «Скорой».
– Вылитый Турман!
– Кто такой Турман?
– Уж, которого я купил в Ноксвилле. Тогда в нем был всего один фут. С тех пор он рос и рос… Никогда раньше не видел американского домового ужа длиной восемь футов! А вы?
– Я – тем более. Максимум пять футов. Долго он у вас жил?
– Три года. Я здорово к нему привязался. Но в прошлом году ко мне в магазин заглянул один тип и давай канючить: продай, мол, Турмана, и все тут! Я сначала отказывался, потом выкатил неподъемную цену, а он взял и отмусолил
– Шестьсот? Неслыханно!
– Денег у него было куры не клюют. Приехал на здоровенной немецкой машине Кажется, он был из Сент-Луиса.
– Не помните, как его звали?
– Нет. Говорите, змея заползла в хижину?
– Да. Все двери настежь, в доме ни души. Нас вызвали по номеру девять-один-один, мы приехали и никого там не застали. Турман свернулся на полу в кухне и чувствовал себя как дома. Я решил за ним присмотреть.
– Продать не хотите?
– Не сейчас, может, через годик, если хозяин не объявится.
– И кому только пришло в голову бросить милашку Турмана?
– Чтоб я знал!
Укротитель змей отошел, и бригадир пожарной команды сразу о нем забыл. Но через полчаса тот вернулся.
– Вы спросили, как звали покупателя Турмана. Я позвонил в магазин, мой сын заглянул в книгу. Его фамилия Маллой, говорит она вам что-нибудь?
– Это он, хозяин хижины на реке Джекс-Форк!
В конце концов детективы страховой компании добрались до Эминенса и проверили журнал звонков в службу спасения и все записи. Бригадир пожарной команды все им выложил про Турмана, пригласил их на свою ферму, где держал змей, но услышал вежливый отказ. «Просто пришлите фотографии, если можно», – попросили они.
Спешно вернувшись в Канзас-Сити, они нашли дрессировщика змей, тот опознал по фотографии Болтона Маллоя как покупателя змеи и предоставил копии чеков.
Страховая компания отрядила своих юристов к главному прокурору Миссури, прожженному политику, не жаловавшему Маллоя, и его ознакомили с основанной на косвенных доказательствах версией: возможно, Болтон и не был убийцей своей жены, но все же поспособствовал ее смерти. Доказать умышленное убийство не удалось бы, другое дело – неумышленное. К тому же Болтон, вероятно, пошел на подлог, выставив после смерти жены требование о выплате страховки.
Расследование, как и меры, предпринятые главным прокурором штата, держалось в тайне, поэтому Болтон ни о чем не знал. Страховая компания оставалась верна своей стратегии: она подталкивала Болтона к подаче иска. Тот в конце концов заглотил наживку и мгновенно оказался под лавиной требований раскрыть те или иные обстоятельства. Юристам страховой компании не терпелось затащить его в большой конференц-зал и принудить целый день давать показания.
Но еще до этого Болтону устроили засаду: однажды ранним утром полицейские окружили его в холле любимой фирмы и вывели в наручниках, на радость заждавшимся репортерам. Разразился скандал, пресса не унималась много дней, в юридическом сообществе только об этом и говорили. Первые полосы газет, экстренные шестичасовые новости – обычная схема. Болтон быстро вышел под залог и укрылся в своей хижине, где приготовил карабин и боролся с бессонницей, мучаясь кошмарами, в которых к нему под одеяло заползали змеи.
Его адвокаты твердили, что он невиновен, но мало что к этому добавляли и лишь усердно вели закулисную возню. Таблоиды неделями паразитировали на этой теме, и она постепенно теряла актуальность. Штат намекал на максимум, двадцатилетний срок, но Болтон не возражал против судебного процесса. Когда до начала слушаний оставался всего месяц, адвокаты уговорили его признать себя виновным в неумышленном убийстве и получить десять лет, иначе ему грозила бы смерть в тюрьме.
Защитники нарисовали мрачную картину появления в суде ужа Турмана. Представьте опытного дрессировщика змей,
а то и самого бригадира пожарной команды, вынимающего из ящика змею и демонстрирующего ее обмершим от страха присяжным! Полюбуйтесь, леди и джентльмены, вот та самая змеюка, которую Болтон Маллой приобрел за шестьсот долларов, привез в свою хижину на берегу реки и держал там четыре месяца, дожидаясь удобного случая предъявить ее своей жене Тилли, женщине с больным сердцем, смертельно боящейся змей, как практически все остальные люди.Вы только представьте, продолжали адвокаты, что подумают добропорядочные граждане, когда на первых полосах газет всей страны запестреют цветные фотографии Турмана! А что будет, если судья разрешит использовать в зале суда видеокамеры? Турман станет знаменитейшей змеей в истории!
Вняв уговорам, Болтон согласился на предложенные десять лет.
Опозоренный, униженный, приговоренный к тюремному сроку, как заурядный уголовник, он исчез с радаров. Через два месяца после начала его отсидки на счет в зарубежном банке, бдительно охраняемый Стариной Стю, поступил первый транш «табачных денег». Это позволяло узнику мириться с тяготами тюремного существования и придавало его жизни новый смысл.
После поездки Дианты в тюрьму минуло три дня. Она сидит в глубоком вытертом кожаном кресле, удобно положив ноги в чулках на низкую мягкую оттоманку. Кресло и оттоманка дорогие, как и все остальное в кабинете. Она ценит хорошие вещи, поскольку приобретаются они в том числе и за ее счет. Мими обходится ей в 250 долларов в час, сама Дианта берет за свои услуги еще больше, но это почти максимум того, что требуют на Среднем Западе психотерапевты. Пятнадцать лет назад, в год их знакомства, обе только начинали делать карьеру, и их таксы были куда ниже. Они одновременно набирались опыта, шли от успеха к успеху и могли бы стать близкими подругами, если бы такое было возможно для психотерапевта и пациентки. Много лет назад они решили, что профессиональные отношения для обеих важнее дружеских.
– Мне не нравится твоя идея посетить его в тюрьме, – говорит Мими.
– Знаю, мы уже это обсуждали. И я там уже побывала.
Сидя в дорогом кресле на колесиках, Мими удовольствия ради ездит в нем по березовому паркету. Негромкая беседа течет медленно. С самого начала сеанса, обменявшись обязательными формулами вежливости, они стараются не встречаться глазами.
– Каково было его увидеть? Какой была твоя первая мысль?
– Мыслей был целый вагон.
– Меня интересует самая первая.
– Удивительно, но меня поразило, как хорошо он выглядит. Ему семьдесят один, он сидит уже пять лет, но все равно подтянут, смугл, в отличной форме. Я даже устыдилась, что думаю о его внешности.
– В этом нет ничего стыдного. Когда-то ты считала его привлекательным мужчиной, это было у вас взаимным.
– Да, но потом я ужаснулась, что смогла так долго спать с этим старикашкой. Он был женат, про нас с ним все знали. Зачем я так поступала?
– Последние пятнадцать лет мы только об этом и разговариваем, Дианта.
– Так и есть. Но мне не верилось тогда и не верится сейчас.
– Нельзя вернуться в прошлое, Дианта, сделанного не изменишь. Надо двигаться дальше. Именно поэтому я советовала тебе не ездить к Болтону. Встреча с ним навеяла воспоминания и заставила снова отвечать на вопросы, которые ты уже оставила в прошлом. Теперь, боюсь, нам многое придется начать заново.
– Нет, я в порядке, Мими. У меня были свои причины, чтобы туда наведаться. Хотелось увидеть великого человека в тюрьме, в робе заключенного, в наручниках, все как полагается. Хотелось увидеть его униженным, лишенным имущества, званий, утратившим былую славу блестящего судебного адвоката. Одно это дорогого стоило. Больше я туда не поеду, но рада, что все же сделала это.