Спартанский лев

Но Ксерксу этого показалось мало. Он приказал в течение десяти лет не восстанавливать разрушенные египетские храмы, дабы развалины напоминали жителям, чего стоит непокорность персидскому царю. Вдобавок Ксеркс удалил из своей свиты всех египтян, служивших ещё его отцу, и повелел убрать из длинной титулатуры персидских владык титулатуру египетских фараонов, внесённую туда царём Камбизом [105] после завоевания им Египта.

— Довольно персидским царям равняться на фараонов, чьи дела ничто в сравнении с деяниями Ахеменидов, — сказал Ксеркс своим приближенным. — Я поставил Египет на колени. Так пусть египтяне забудут времена Камбиза, когда они были равны с персами во всём. Отныне египтяне — рабы персов. Отныне персидский царь волен взять в Египте столько золота и ценного камня, сколько пожелает. А египетские ремесленники будут работать в Персеполе и Экбатанах столько дней в году, сколько захочет персидский царь.

105

Камбиз, царствовавший до Дария, впервые завоевал Египет. Это случилось в 525 году до н.э.

Слова Ксеркса прозвучали как угроза египтянам, поскольку не только налоговый гнёт, но и постоянный угон ремесленников на строительство дворцов и усыпальниц в Персиде и Мидии послужили причиной восстания. Без египтян — зодчих, каменотёсов и архитекторов — в державе Ахеменидов не обходилось ни одно крупное строительство. Среди всех покорённых персами народов, пожалуй, только египтяне и вавилоняне отличались особым умением возводить огромные дворцы и всевозможные укрепления. Но если Вавилония находилась по соседству с Мидией и Персидой, то Египет лежал гораздо дальше. По этой причине египтянам, угнанным на работы в далёкую чужую страну, удавалось выбираться домой лишь раз в два-три года.

Персидские жрецы-маги ещё при жизни Дария возмущались тем, что египетские звероголовые и птицеголовые боги, по сути дела, были поставлены вровень со светлыми богами-язата [106] , сотворёнными Ахурамаздой, верховным божеством персов. Магов не устраивало и то, что египетские письмена появлялись на всех монументальных сооружениях Дария рядом с персидской и эламской клинописью. Они постоянно твердили Дарию о том, что египетские боги мстительны и коварны, что рано или поздно боги внушат египтянам мысль низвергнуть персидское владычество. Дарий не желал верить магам, увлечённый идеей объединения не только всех земных царств в единую державу, но и объединением всех богов в общий пантеон, призванный защищать власть Ахеменидов над миром.

106

Боги-язата — букв, «достойные почитания». Шесть добрых божеств, сотворённых Ахурамаздой.

Однако Дарий умер, и предсказания магов сбылись.

Ксеркс в полной мере удовлетворил мстительность магов, безжалостно расправившись не только с египтянами, но и с их богами. Персы рубили головы мятежникам, взятым в плен на поле битвы. Также лишались голов и многие каменные статуи египетских богов во взятых штурмом городах.

Умирая, Дарий завещал Ксерксу завершить ещё одно давнее дело. Взять, наконец, верх в том противостоянии, где сила явно была на стороне персов, однако удача выступала на стороне противников. Сначала зять Дария Мардоний, идя на Грецию вдоль фракийского побережья, потерпел поражение от горных фракийцев. Вдобавок флот Мардония был разбит бурей у мыса Афон. Затем храбрые полководцы Дария, Датис и Артафрен, пересекли Эгейское море на шестистах триерах и высадились в Аттике, по пути разорив города Карист и Эретрию на острове Эвбея. Однако афинянам удалось разбить персидское войско, хотя воинов, выставленных с их стороны, было в два раза меньше.

Дарий начал было собирать новое войско для похода в Грецию. Однако этому войску пришлось на два года увязнуть в Египте.

Ксеркс видел, как много отважных военачальников полегло в египетских песках и оазисах. Поэтому он не горел желанием, только что завершив одну труднейшую войну, тотчас ввязываться в другую, не менее трудную.

Разговор о войне с афинянами затеял двоюродный брат Мардоний, сын Гобрия. Будучи человеком большого честолюбия и мужества, Мардоний тяжело переживал свою неудачу во время первого похода в Грецию, хотя старался не показывать вида. При подавлении восстания египтян Мардоний выказал немалый полководческий талант и личную храбрость. Среди всех персидских военачальников, воевавших в Египте, Ахемен неизменно отдавал первенство Мардонию, который не терялся в любых ситуациях и всегда побеждал даже более многочисленного врага.

Авторитет Мардония среди персидской знати был велик. На приёме во дворце, построенном ещё Дарием, после всех необходимых для такого случая церемоний первым по этикету с царём должен был заговорить Ахемен, родной брат Ксеркса. Однако Ахемен уступил это право Мардонию, тем самым проявляя благородство и показывая, что заслуга Мардония в победе над египтянами не меньше его заслуги.

Мардоний обратился к царю с такими словами:

— Владыка! Несправедливо оставлять афинян без наказания за те беды, что они причинили персам. Ныне есть все возможности, чтобы выполнить то, что завещал тебе твой великий отец. Подавив мятеж высокомерного Египта, смело иди в поход на Афины. Этим, о, царь, ты стяжаешь себе добрую славу среди персов, в будущем любой враг остережётся нападать на твоё царство. Европа — страна очень красивая и очень плодородная. Из смертных только персидский царь и достоин обладать ею.

Собранный Ксерксом большой совет должен был подвести итоги победоносной войны в Египте. К обсуждению похода в Грецию были не готовы ни сам царь, ни его ближайшие советники, ни большинство сатрапов.

Ксеркс поблагодарил Мардония за рвение, с каким ют был готов немедленно начать войну в Европе.

— По моему разумению, затевать войну в Европе, когда у нас а Азии осталось много незавершённых дел, преждевременно, — сказал он.

Слова царя были одобрены большинством персидских вельмож, собравшихся в тронном зале сузийского дворца.

Мардоний помрачнел и отступил в сторону. С таким же мрачным лицом он покинул царский дворец, несмотря на щедрые подарки Ксеркса. Царь подарил Мардонию расшитые золотом одежды, роскошную уздечку с серебряными украшениями и акинак [107] в позолоченных ножнах. Эти дары означали, что Мардоний по-прежнему остаётся предводителем конницы, царским советником и имеет доступ к Ксерксу в любое время суток.

Среди персидских военачальников ярых сторонников войны с Афинами было очень немного. Прежде всего это был друг Мардония Масистий, ходивший вместе с ним в тот злополучный первый поход на Грецию. Также горели желанием расквитаться с афинянами за своё поражение под Марафоном мидянин Датис и Артафрен, двоюродный брат Ксеркса.

107

Акинак — персидский кинжал.

Большинство же персидских полководцев не горели желанием идти походом на Грецию по той простой причине, что персы исстари были конным народом. Море с его течениями и бурями их страшило. Воевать на кораблях они не любили. Вести успешную войну с западными греками без сильного флота было невозможно, и очевидность этого отпугивала от похода в Грецию.

Ксеркс прекрасно всё понимал. Он и сам не любил море, считая его порождением злого духа Ангро-Манью. По старинному персидскому преданию, Ангро-Манью сумел проникнуть в мир, созданный Ахурамаздой, там, где он появлялся, возникли раскалённые пустыни. Затем Ангро-Манью погрузился в море, вода в котором от этого стала солёной и непригодной для питья.

Разговоры вокруг похода в Грецию, может, вскоре затихли бы сами собой, если бы не случай, сыгравший на руку сторонникам войны.

В Сузы, где в ту пору пребывал Ксеркс, приехали Писистратиды, потомки афинского тирана Писистрата, ещё при Дарии изгнанные из своего отечества. Это были младший сын Писистрата Иофонт, а также внуки — Гиппократ и Гиппарх. Гиппий, отец Гиппократа в Гиппарха, принимал участие в походе Датиса и Артафрена, хотя ему в ту пору было семьдесят лет. Он страстно желал вернуть свою тираническую власть над афинянами. Поражение персов под Марафоном до такой степени расстроило Гиппия, что он вскоре после этого умер. Сыновья погребли Гиппия близ города Сигея, расположенного в азиатской приморской области Троаде. Сигей оставался последним владением Писистратидов с той поры, как они лишились власти в Афинах.

Писистратиды стали склонять Ксеркса к войне с Афинами, обещая ему свою помощь. Но главное — они привезли с собой афинянина Ономакрита, толкователя оракулов, который имел при себе записанные на восковых табличках наречения Мусея. Мусеем же звали мифического поэта, сына Орфея, имевшего дар пророчества. По легенде, Мусей умер в Аттике и там же был погребён. Афиняне поклонялись Мусею, выстроив святилище в его честь. В этом святилище и хранились выбитые на медных досках предсказания. Многие видели эти предсказания, но никому не было дано в них разобраться.