Спартанский лев
Шрифт:
С севера подступы к Микенам прикрывала широкая и болотистая река Инах. Долина в этом месте поросла густым лесом, где в незапамятные времена водились даже львы. Северный склон холма Микен был не менее отвесным, чем восточный склон.
Относительно пологий въезд на вершину холма был только с западной стороны. С этой стороны микеняне и начали возводить крепостную стену, волоком и на повозках, запряжённых волами, втаскивая на гору огромные камни. Работа продвигалась медленно. Рабов у микенян было немного, а взрослое мужское население не достигало и трёхсот человек.
Леонид пообещал микенянам дать в помощь илотов, находившихся в спартанском войске. Но сначала предстояло сразиться с аргосцами, которые
Позади аргосского стана примерно в десяти стадиях возвышалась поросшая лесом горная гряда Акреи. Её живописные склоны почти вплотную подступали к Герейону, святилищу Геры Аргивской. Богиня Гера, сестра и супруга Зевса, считалась покровительницей Арголиды. По преданию, Зевс лишил Геру девственности именно здесь. Всякому, кто приходил в Герейон впервые, жрецы не без гордости показывали огромное ложе из дуба, на котором возлежали Зевс и Гера в свою первую брачную ночь.
Аргосцы держали под наблюдением не только дорогу от Герейона к Микенам и мост через реку Астерион, но и другую дорогу, ведущую к переправе через реку Инах и уходившую далее в гористую Аркадию. По этой дороге спартанское войско и подошло к Микенам.
— Опоздай мы всего на день, и аргосцы не пропустили бы нас к Микенам, перекрыв проход между горой Эвбея и горной грядой Акреями, — переговаривались между собой спартанцы.
Их стан был расположен примерно в двадцати стадиях от лагеря аргосцев, занимая узкое пространство между глубоким оврагом и скалистым кряжем Эвбея. Обнесённый широкими щитами, сплетёнными из ивняка, стан лакедемонян представлял собой довольно неприступное сооружение. Единственная дорога на Микены проходила прямо через него.
Прошло три дня с той поры, как аргосские военачальники побывали в шатре Леонида. Несмотря на то что спартанцы изо дня в день вызывали противников на битву, те не спешили начинать сражение.
Это настораживало и беспокоило Леонида. Он чувствовал, что аргосцы что-то затевают. Какую-то хитрость, но вот какую?
На военном совете Леонид задавал своим лохагам один и тот же вопрос: «Что думают аргосцы? Почему они медлят со сралсением? »
Мнения лохагов разделились. Сперхий полагал, что аргосцы просто-напросто робеют, видя решительный настрой спартанцев победить во что бы то ни стало.
«Быть может, они ожидают подкреплений от своих союзников, ведь их войско численно уступает нашему».
Эвенет и Пантей высказывались за то, что аргосцы скорее всего вознамерились взять противника измором. Съестных припасов, взятых с собой, спартанцам хватит дней на двадцать, не больше. Микеняне, может, и смогут прокормить двенадцать тысяч воинов в течение нескольких дней, но при этом им самим придётся жить впроголодь.
«Таким образом и микенян и нас неизбежно постигнет голод ещё задолго до окончания постройки стен», — сделал вывод Эвенет.
«Эвенет прав, — добавил Пантей. — Снабжение нашего войска необходимыми припасами возможно только по дороге, которую перекрыли аргосцы. По этой же дороге микеняне везли камень для постройки стен. Аргосцев нужно отбросить за реку Астерион, иначе нам грозит голод».
Леонид долго размышлял над сказанным. Ему казалась очевидной правота Сперхия. Войско аргосцев действительно малочисленнее спартанского, поэтому их военачальникам разумнее послать гонцов за подмогой, чем рисковать, бросаясь в сражение. Горячий Терей, может, так и сделал бы, но благоразумный Автесион этого не допустит. Ещё более очевидной показалась Леониду правота Эвенета и Пантея. Зачем аргосцам вступать в битву, если они и без битвы могут поставить спартанцев затруднительное положение и помешать микенянам
возводить укрепления. Леонид на месте аргосских полководцев сделал бы так же. Он никогда не забывал заповедей своего непобедимого старшего брата, который утверждал: нужно брать в союзники местность и благоприятные обстоятельства.Леонид выслал дозорных в сторону Аргоса, чтобы узнать, когда и в каком числе к Терею и Автесиону прибудет подкрепление. Оставалась надежда, что с усилением своего войска они наконец-то отважатся на решительное сражение.
Прошло ещё три дня, но подкрепления так и не пришли.
Теперь у Леонида не оставалось никаких сомнений в том, что аргосцы вознамерились обречь противника на голод.
В это время микеняне сообщили, что от их города ведёт потайная тропа через кряж Эвбею и затем лесной чащей к броду на реке Инах.
— Аргосцы об этой тропе не знают, — сказали микенские старейшины Леониду. — Тропа эта уже много лет заброшена, даже наша молодёжь про неё не ведает.
Леонид сразу смекнул, куда клонят старейшины. Тайной тропой можно было выбраться из теснин, лесов и болот за реку Инах, а затем по аркадской дороге без помех зайти в тыл к ничего не подозревающим аргосцам.
Царь немедленно собрал своих лохагов, чтобы рассказать им, каким образом можно заставить противника отважиться на битву.
По замыслу Леонида Сперхий должен был вывести за реку Инах треть спартанского войска и ударить аргосцам в спину сразу после полуденного завтрака, когда те будут дремать в своих палатках. Услышав шум сражения, Леонид двинет на помощь Сперхию основные силы. И аргосцы окажутся между двух огней!
Леарх был в числе тех ирэнов, которые добровольно пожелали вступить в отряд Сперхия. Леонид понимал, что для задуманного дела Сперхию в первую очередь понадобятся самые опытные воины. Тем не менее, по спартанскому обычаю, Леонид был обязан дать возможность и молодым проявить себя там, где потребуются выносливость, смелость и воинское умение. В спартанском стане понимали, что от маневра Сперхия будет зависеть очень многое, если не всё, в предстоящем сражении, поэтому желающих вступить в его отряд среди ирэнов набралось больше пятисот человек. Сперхий взял всех, он считал, что именно в таких делах закаляются настоящие воины.
Отряд Сперхия выступил в путь ранним утром и к полудню достиг узкой долины, поросшей оливковыми деревья вперемежку с яблоням и грушами. С первого взгляда было видно, что все эти плодовые сады, раскинувшиеся не только в низине, но и на солнечной стороне горных склонов, посажены человеческими руками. Между корявыми изогнутыми деревцами олив, тянувшимися длинными рядами, было оставлено широкое пространство, засаженное молодыми яблонями или колючими кустами шиповника. Пора цветения уже заканчивалась, поэтому зелёная трава под деревьями была густо усеяна осыпавшимися красными, белыми, розовыми и жёлтыми лепестками.
Спартанское войско двигалось следом за двумя проводниками. Одному из проводников было лет семьдесят, его звали Дрес. Другому было около сорока, это был его сын.
Миновав оливковые и яблоневые сады, войско вышло к каким-то развалинам под сенью разросшихся повсюду вязов, сосен и кипарисов. Через развалины вела о трудом различимая в траве дорога, по краям которой стояли в ряд выщербленные ветрами и дождями древние колонны из желтоватого известняка. Каждая колонна покоилась на каменной четырёхугольной базе. За колоннами на широкой поляне виднелись остатки каменных сидений, поднимавшихся ступенями как в театре. Пространство перед зрительскими местами очень напоминало дромос, место для состязаний в беге. Чуть в стороне возвышались стены и колонны полуразрушенных зданий.