Спасатель

Напоследок Пилипченко шепнул, пряча остатнюю пятидесятку доларёвую, выданную ««за куртаж»» уже после расчёта за ОЗК.

– Сахар, крупы, мука, сухофрукты ни у кого не ищите. Через меня дешевле будет. Но тара – мешок. Минимальная партия - грузовик. Розницей, как видишь, не балуемся. Великожону привет.

На том и расстались.

Продовольствие – это всегда хорошо. На американских складах многого нет для нас привычного. К примеру, гречки той же, пшенки, ««кирзы»» ячневой. Не мясом одним жив человек. И не яичным порошком.

На обратной дороге я вспомнил свой давний разговор со Жмуровым в начале его карьеры в нашем колхозе.

– Даже египетские пирамиды построить легко, - доказывал мне инженер. – Сложно прокормить такую ораву работников. Особенно такую кучу народа, что требовалась при тех технологиях. Так что твоя работа, командир, тут – главная.

Глава 18

Посередине совещания, посвященному планированию операции по освобождению белорусской деревни (дальше откладывать её уже было просто неприлично) в штабной палатке появился улыбающийся Тарабрин.

– Пляши, Митрий, - заорал проводник с порога. – Сын у тебя родился. В сорочке.

Все поскакали с мест, порываясь меня качать. Еле отбился.

Только Васюк, заметив мою некоторую нервозность в сборах, заметила.

– Командир, не торопись, поверь опытной бабе, что жене твоей сейчас не до тебя, так что поешь сначала, спокойно подарки собери, а потом уже отчаливай. Толку от твоей заполошности сейчас нет.

К обеду привели в общую столовую Баумпферда, который как историческую реликвию держал в руках зыбку для младенца. Из секвойи, да с резьбой затейливой.

Тут уж к поздравлениям подключился весь колхоз. И меня, как отца новорожденного, и немца с хорошей подарочной работой.

– Чтобы нашему роду не было переводу, - пожелали мужики, предвкушая дармовую выпивку от меня на радостях.

– Так не отставайте от меня, - щерю все зубы в дурацкой улыбке. – Отдельные дома будем строить только для женатых, чтобы было где детей рожать. Остальные зимовать будут в палатках.

У нас уже дюжина пар оглашена на последней воскресной службе как женихи с невестами, а этого мало. Даже если не считать женатых артельщиков.

– С тебя поляна, командир, - улыбнулся во все зубы Жмуров.

– Обязательно, - ответил я. – Но сначала наследника своими глазами посмотрю. А потом гульнём всем колхозом как положено.

Но прежде чем отправиться на Тамань, поделился своей радостью с раненым Никанорычем.

Мичман чувствовал себя уже лучше и врачиха не препятствовала нашей беседе.

После ритуальных похвальбушек и поздравлений, Никанорыч задал вопрос.

– Командир, я главного не пойму: почему именно Аргентина? Америка же большая. Еще Австралия есть мало заселённая. Почему не СаСШ? Богатая страна возможностей, как нам говорили.

– Во первых, Аргентину обошли обе мировые войны. И даже великая депрессия мало на ней сказалась. Если переселить туда всю нашу общину, то она будет иметь почти сто лет форы в развитии. По сравнению с Америкой индейская проблема не так остро стоит. Войны если и были, то с соседями. По сравнению с Европой – мелкие стычки. А главное огромный массив плодородной земли, который не принадлежит никому. И которую раздают любому при условии что они её будут обрабатывать. А у нас тут кто? Правильно: крестьяне. Но, главное, в Аргентине нам позволят оставаться русскими, а в США будут ломать через колено и делать из нас стопроцентных американцев.

– А местные что?

– Местные чаще едят мясо, чем хлеб. Страна скотоводов.

– А как выглядит эта земля?

– Степь. Этим всё сказано. Хоть и называются пампасы. Но земля очень плодородная.

– А корабли там тогда зачем вам? Мне-то понятно, но вам?

– Зерно нами выращенное возить в Европу. Мясо, но это когда появятся пароходы-рефрижераторы. Поставим на берегу моря элеватор. Причал построим для твоей баркентины. И командуй. Меня вот что тут зацепило: ты сам большим парусником когда-нибудь управлял?

– Нет, - сознался мичман, слегка покраснев. – Только яхтой с парусами бабочкой. Да еще дубком черноморским.

– А как собрался с баркентиной управляться? Там же четыре мачты парусов, как сам говорил. Это тебе далеко не бабочка.

– Пока как капитан-стажёр. На первое время я в Турку нормального капитана найму. Из финнов. У него учиться буду. Заработаем на второе судно, тогда сам у руля встану.

– А курс проложить в океане? Сможешь? Навигационные приборы тогда были в самом зачатке. Ни радара тебе, ни эхолота.

– На первые рейсы нужен будет опытный штурман. Лоции. Потом в процессе сам обучусь. Не забывай, командир, что на судне будет экипаж специалистов, в котором каждый делает своё дело. В том числе и штурман. Не бойся, не пропадут денежки. Кстати, можно в Европы также кофе с какао возить. При том же объёме груз дороже стоит, чем зерно. Ты мне книжки какие принеси про экономику того времени, про морскую торговлю. Со статистикой. Всё равно пока в госпитале мне делать нечего.

Держу на руках маленький свёрточек голубых пелёнок из который выглядывает только сморщенная красная рожица, лупающая расфокусированным бледным взглядом.

Сын.

Мой сын!

Моё продолжение.

Моё бессмертие. Ибо в этой крохе продолжает жить мой набор генов, который он передаст своему сыну. А тот своему. И таким образом наш род будет бессмертным, значит бессмертен буду и я, даже когда покину эту юдоль страданий, называемый Земля.

С вагонного дивана на меня тревожно смотрит жена. То ли за дитя Василиса боится, то за то что я его не признаю своим. Я же молчу. А молчу я потому, что от счастья, горло как перехватило.

Одну жизнь я уже прожил чайлд-фри. Для себя. В молодости мужикам дети не нужны по определению, мешают. А вот когда тебе пора внуков иметь, то маленьких детей, своих детей, уже хочется. Чтобы любили тебя просто так, а не за что-то. Именно поэтому внуков мужчины любят больше, чем сыновей. У баб всё по другому. Там гормоны рулят, заставляют рожать – продолжить себя. Окончательно сформироваться как биологический организм. Давно заметил, что даже упертые девочки, которые напрочь отрицают деторождение вне брака, во время второго гормонального шторма в 35 лет, рожают в одиночестве, предварительно тщательно выбрав донора спермы по его здоровому потомству. Там, где требует Природа, социум отступает, а разум бессилен. Ибо женщина считает правильным всё, на что она решилась. А тут даже не она решается, а Природа всё для неё и за неё решила. Биологическая программа.

– Как мы его назовём? – спрашиваю жену.

Василиса улыбается устало, но с явным облегчением.

– Твой сын тебе и договариваться со святцами. С Велизарием поговори, с Онуфрием – они лучше меня знают. Крестить будем через неделю. На восьмой день, как принято.

И откинулась устало на подушки.

– Дмитрий Дмитриевич, постучала в мою спину врачиха, которую я взял с собой, чтобы она осмотрела жену. На всякий случай. Все же Васюк училась на двадцать-тридцать лет позже местных врачей, которых Тарабрин вытаскивал из полымя Гражданской войны. Может что и увидит, что местные эскулапы пропустят.