Спасение для лжепринцессы

— Тогда я прошу отсрочить исполнение приговора до того момента! — отчаянно воскликнула я, коря себя за то, что не согласилась принять подданство клана Дарлегур раньше.

— Исполнение приговора будет отсрочено до момента, пока ответчица не сообщит, кто именно будет его исполнять.

— Что значит «кто именно будет его исполнять»? — холодея, посмотрела я на Мейера.

— По законам Вилерии первый приговор, вынесенный вилерианке, может взять на себя её муж, брат, отец или сын, — тихо ответил он.

— Только не говори, что ты… — я захлебнулась словами.

— У меня есть братья. Им нужны родители, Лиза. Вся эта затея изначально моя. И я должен нести за неё ответственность, — слова давались Мейеру с трудом. — Это я не должен был тебя оставлять.

— Но… но как же я? — отчаянно выдохнула я, чувствуя, как смыкаются вокруг стены зала суда и с невыносимой силой давят на виски.

— Мы попробуем оспорить приговор, — впервые заговорил дядя Мейера, и я испуганно вздрогнула от неожиданности. — Он слишком суров, если учесть, что ответчица признаёт свою вину и приносит извинения, а истица не имеет претензий.

Внезапно раздался громкий стук, и я вздрогнула ещё раз, поворачиваясь на звук.

— Начиная с этого момента приговор вступает в силу, — громко объявил салатовый судья. — Отойдите от истицы!

— Нет, подождите! Вы не имеете права! Это я хочу с ними разговаривать! — ошеломлённо ответила я.

— Вы находитесь под воздействием и давлением этой семьи. Вам необходимо успокоиться и всё взвесить, прежде чем становиться частью клана, который настолько плохо о вас заботился, — сочувственно проговорил жёлтый, глядя на меня, как на душевнобольную. — Суд запрещает вам взаимодействовать с семьёй Феймин Листаматур Дарлегур для вашего же блага.

— Не надо тут причинять мне благо и наносить добро! Я сама прекрасно знаю, что мне нужно! — возмущённо выдохнула я.

— Тогда почему вы не признали себя Дарлегур сразу? — ехидно спросил салатовый.

— Вы… это вы! Ваш клан на нас напал! Ваш гад был на дирижабле! Из-за вас!.. — сощурилась я, с ненавистью глядя на усатогусеничного жучилу.

— Налицо нервный срыв, — поджал губы он. — Выношу на обсуждение предложение устроить временную госпитализацию истицы с целью приведения её в эмоциональное равновесие.

От негодования я задохнулась, Мейер предупредил:

— Лиза, не спорь!

— Поддерживаю! — раздалось сразу несколько голосов, и одетые в пёструю униформу служащие внезапно оттеснили меня от Мейера, а его скрутили.

— Лучше не сопротивляйтесь суду, это только ухудшит ваше положение, — сочувственно проговорил самый пожилой мужчина из представших передо мной. — Лучше пройдите с нами и примите положенную вам заботу. Если вы будете активно сопротивляться, то суд назначит более длительное лечение.

— Вы меня арестовываете? — ошеломлённо отступила я на два шага назад.

— Нет. Мы поместим вас в комфортные условия, чтобы вы успокоились. Это для вашего блага, — нарочито медленно проговорил он.

— Вы хотите для моего блага засунуть меня в психушку?

— В клинику. В очень хорошую, комфортабельную клинику. На вас столько всего свалилось за последнее время, неудивительно, что вы чувствуете себя плохо. У вас просто нервный срыв, такое может случиться с каждым. Вам просто нужно успокоиться.

Пока служащие заговаривали мне зубы, Мейера уже вывели. Я ничего не успела ему сказать.

Глава 25. Целитель душ

— Как я должна успокоиться, если меня теперь трясёт от неизвестности и невозможности быть рядом с Мейером? — возмущённо наседала я на лечащего врача.

— Но распоряжение суда…

— Распоряжение суда поместило меня в клинику, чтобы я успокоилась, так? — повысив голос, требовательно спросила я.

— Так, — степенно кивнул сухопарый целитель с узкой седой бородкой, глазами навыкате и широкими бровями, между которых мерцал секвин.

— И что, я выгляжу спокойной? — заорала я на ни в чём не провинившегося врача.

— Нет, кона Елизавета. Но это потому, что вы отказываетесь пить успокоительное.

— Нет, это потому, что меня заперли тут и запрещают выходить! Это тюрьма! Ещё хуже тюрьмы, потому что вы хотите накачать меня какой-то наркотой, а я её пить не собираюсь! С меня и конфет хватило! — бушевала я. — И вообще, я ненавижу больницы!

В просторной светлой палате, куда меня засунули, даже швырнуть было нечего, разве что тумбочку, но она выглядела тяжёлой. Такую, во-первых, ни дьюка не поднимешь, а во-вторых, она если и полетит, то с моей удачей — ровно мне на ногу.

Кружку с отваром, который можно было бы эффектно плеснуть ему в лицо, целитель благоразумно держал в руках. Ещё и стоял в стратегически правильном месте ровно между мной и столом, на котором ждал своего часа поднос с остывающим ужином.

— Кона Елизавета, вы голодны? — невпопад спросил он.

— Что? — осеклась я, но тут же рассердилась вновь: — Нет, я не голодна!

— Но время уже вечернее. Когда вы ели в последний раз? — участливо спросил целитель.

— При чём тут это? Я хочу отправиться к Мейеру, — прошипела я, глядя на него снизу вверх.

— И вы всерьёз считаете, что сможете этого добиться скандалом? — с интересом наклонил голову набок врач.

Я снова осеклась и зло на него посмотрела.

— Хотите, расскажу вам, что я вижу? — участливо вздохнул он.

— Валяйте! Вы всё равно сделаете, как вам надо, — буркнула я, воинственно скрещивая руки на груди.

— Я вижу красивую, находчивую, очень юную девушку, которая оказалась в чудовищных обстоятельствах и которая абсолютно истощена морально и физически. И ваша болезненная реакция на разделение с Мейером абсолютно нормальна, ибо вам кажется, что он — источник помощи и опора для вас. Вы согласны?

— Да!

— И вы готовы сейчас сделать что угодно, лишь бы он был рядом и оказал вам поддержку, так?

— Так!

— Хорошо. Допустим, он сейчас окажется здесь. Знаете, что произойдёт дальше?