Спасение в любви

Причер снова затих.

— Та женщина, твоя подруга. В тех случаях, когда ее муж делал что-то напоминающее… она переставала его любить? Хоть на какое-то время?

— Нет. Это не имело никакого отношения к любви. Он просто спас ей жизнь своей чистой любовью. Это касалось только того, что однажды в своей жизни ей было очень плохо. Немного времени, проверка реальностью, надежный партнер… Ей всегда удавалось вернуться к норме. Как и Джеку. Хорошо, когда рядом много хороших людей. Хорошо, когда ты в безопасности.

Причер посмотрел на нее и чуть улыбнулся.

— Если почувствуешь что-то не так, ты не стесняйся. Позволь мне помочь. Я кое-что об этом знаю. — Она глянула на часы. — У меня назначена встреча с пациентом, мне уже пора. Я просто хотела с тобой об этом поговорить. Не бери в голову, — сказала она и спрыгнула с табурета.

Глава 15

Уэсу Лэсситеру не пришлось идти в суд. Прокурор и адвокат Уэса пришли к консенсусу по поводу соглашения о признании вины [45] , и это Пейдж совершенно не устраивало. Судья был разочарован, что Лэсситер нарушил условия освобождения под залог своими звонками и попытками помириться, но в итоге он приговорил его к сорока пяти дням заключения, пяти годам условного срока и двум тысячам часов общественных работ. Кроме того, он был обязан каждый день посещать встречи «Анонимных наркоманов» [46] . Запретительный ордер оставался в силе, как и опека над Крисом. И Уэса сразу же отправили в тюрьму отбывать срок.

45

Официальная сделка с правосудием, подразумевающая признание вины обвиняемым (обычно в менее тяжком преступлении) в обмен на отказ стороны обвинения проводить дальнейшее расследование.

46

«Анонимные наркоманы» — международная общественная организация, занимающаяся анонимным лечением от наркомании; в основе деятельности — взаимопомощь пациентов, находящихся в состоянии длительной ремиссии и только что переживших абстинентный синдром. Лечение добровольное, бесплатное, с использованием различных видов терапии и психотехники, предполагает длительную социальную реабилитацию.

— Я знаю, что тебе сейчас так не кажется, но ты победила, — убеждала Бри Пейдж по телефону. — Он не вышел сухим из воды и сильно подмочил репутацию. Да, ему дали небольшой срок, но и этого может оказаться достаточно, чтобы он изменил свое поведение. Тюрьма место неприятное. Злобное и опасное. И ходят слухи, что ему придется оформить личное банкротство, чтобы заплатить адвокату, а это означает, что ты получишь свою долю по разделу имущества.

— Это меня не волнует. Его деньги мне не нужны. Я просто хочу быть в безопасности.

— Я знаю, — сказала Бри. — Но было три шанса из пяти, что он получит сорок пять дней в тюрьме вкупе с угрозой судьи дать ему десять лет, если он снова попадется. Правда.

— Почему же я не чувствую себя победительницей? — пожаловалась Пейдж.

— Потому что ты боишься, — ответила Бри. — Я бы тоже боялась на твоем месте. Но я считаю, что все нормально. Его никто не отпустил на все четыре стороны. И угроза получить по полной за один звонок тебе или визит должна хорошо его сдерживать в ближайшие пять лет. Может, за это время он сдвинется с мертвой точки. Я не питаю больших надежд, что он станет другим, но, может, он найдет себе новую цель. Боже, пусть действительно найдет.

— То ли ты меня таким образом подбадриваешь, то ли это самые ужасные слова, которые я когда-либо слышала.

— Я знаю, — сказала Бри. — Но такова жизнь.

Пейдж информировали, что дом выставлен на продажу и требуется ее подпись. Адвокат прислала ей бумаги о ликвидации личного пенсионного плана и закрытии пенсионных счетов. Туда же входили закрытые счета (чековые и валютные), кредиты и ипотека.

Однажды, улучив тихий, спокойный момент, Причер спросил у нее:

— Ты переживаешь из-за денег?

— Нет, из-за того, что так и не освобожусь от него. Я не хочу жить в страхе.

— Я могу только пообещать — я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была в безопасности. Но раз уж ты получишь немного баксов, может, тебе стоит отложить их на экстренный случай. Чтобы были под рукой, если вдруг покажется, что есть опасность. Я все сделаю, чтобы тебе помочь.

— Джон, я знаю. Мне жаль, что ты так зациклился на этом психе, который боится собственной тени.

— Я не зациклился. — Он улыбнулся. — Я вообще никогда не циклюсь. Я живу простой жизнью, Пейдж. И никогда много не думал о деньгах. Может, нам стоит поговорить немного об этом?

— Может, лучше не надо? — попросила она. — Деньги и вещи были очень важны для Уэса. Он из кожи вон лез, желая стать богатым, обладать дорогими вещами и выглядеть преуспевающим. Это оставляло такой неприятный привкус, что, когда по почте приходили чеки, я даже не могла заставить себя их обналичить!

— Я понимаю, — сказал Причер. — Просто я хочу, чтобы ты знала, что вы с Крисом — моя семья и тебе не нужно волноваться о своем будущем. И будущем своего сына.

— Когда я сравниваю свою жизнь с тем, что было раньше, то понимаю: сейчас я чувствую себя богаче. У меня есть все, что нужно. Мы с Крисом сейчас гораздо лучше обеспечены.

Причер решил пока больше не затрагивать этот вопрос. Он никогда не обсуждал ни с кем денежные вопросы. Они с матерью были низшим средним классом, на грани бедности, жили в блочном доме, облицованном кирпичом, с двумя спальнями, с сеткой-рабицей вместо забора и не слишком надежной крышей. В их квартале не было ни тротуаров, ни уличных фонарей. Мать поддерживала дом в хорошем состоянии, но он не помнил, чтобы она хоть раз покупала какую-то мебель. После ее смерти ему достался дом, страховка, которая была у нее оформлена на случай смерти, и маленькая пенсия от церкви. Маленький домик в небогатом районе пригорода Цинциннати в собственности и скромная сумма наличными. Причеру было только семнадцать, и его не интересовала выгода при продаже. Ему просто хотелось иметь свой дом и жить там с мамой.

Но дом пришлось продать, когда он ушел служить в Морской корпус. И пришлось осознать, что жизнь никогда уже не станет прежней, как до смерти матери. Он получил за дом сто сорок тысяч долларов. Целое состояние для восемнадцатилетнего парня, оставшегося без родных, но с бандой названых братьев-сослуживцев. В каком-то смысле он чувствовал то же, что и Пейдж, — не мог заставить себя взять эти деньги. Поэтому он сделал лучше — он положил их на депозит. А спустя пару лет перевел в другое место — в паевой инвестиционный фонд. С тех пор он больше ничего туда не добавлял и не волновался об этом. Ему ничего не стоило изредка перемещать свои средства из одного места в другое. Именно тогда он приобрел свой первый компьютер и стал заниматься интернет-поиском, и это было его любимое времяпрепровождение после рыбалки, стрельбы и военно-исторических книг. Он стал разбираться в инвестициях. За четырнадцать лет его капитал заметно вырос — сейчас он приближается уже к девятистам тысячам.

Единственным удовольствием Причера от своей заначки было смотреть, как растет баланс — он никак не использовал эти деньги. Но теперь у него появился мальчик, который лет через пятнадцать будет поступать в колледж. А с капелькой удачи в колледж будет поступать не он один. Причер мог и дальше заниматься перекладыванием денег из одного фонда в другой, но ему пришло в голову, что надо вложить пару сотен тысяч в надежные облигации, чтобы, когда понадобится, они были под рукой.

Потом, в подходящий момент, он скажет Пейдж, что не имеет значения, сможет она обналичить чек от раздела имущества или нет. У нее действительно есть все, что необходимо. Просто она еще об этом не знает.

Мел стала немного рассеянной — обычное дело для беременных. Она приехала в Клир-Ривер, чтобы заправить свой «хаммер». Остановилась на единственном светофоре в городе, но, когда он переключился на зеленый, не двинулась с места. Когда она заметила, что уже можно ехать, раздался громкий скрежет и мощный удар. «Хаммер» вытолкнуло на перекресток. Мел выбралась из машины — держась за поясницу, с выпирающим животом размером с Килиманджаро, бледная как смерть. Она узнала врезавшегося в нее мужчину — он постоянно ходил в ковбойской шляпе и несколько месяцев назад практически похитил ее, увез принимать роды в трейлере нелегального горного поселения.