Спасенное сердце
Шрифт:
***
— Пророк, вы должны сделать из не пример. Она Окаянная, совершает неподобающие поступки. Мужчины, с которыми она проживала, развратили ее душу, подпитывали влияние ее дьявола.
Мои руки снова были связаны, я сидела на твердом полу покоев Пророка Каина. Он стоял передо мной, окруженный Иудой и советом старейшин. Брат Мика рассказывал, что произошло.
Пророк Каин наблюдал за мной, но в глубинах его глаз мелькала неуверенность. Сделав два шага вперед, он наклонился и сказал:
— Далила... я слышал о тебе много. —
Я не дала ответа, так как понимала, что все сказанное мной будет проигнорировано.
Пророк Каин вздохнул и тихо сказал:
— Далила, покайся, согласись искупить свои грехи Писаниями пророка Давида, и ты будешь спасена от суда.
Я опустила взгляд, и пророк Каин поднял мой подбородок.
— Смотри на меня, — приказал он. Я уставилась ему в глаза, и затем с чем-то похожим на беспокойство, он посмотрел на старейшин.
— Оставьте нас, — приказал Пророк своему совету, и мгновенно они встали. Все, кроме брата Иуды. Пророк повернулся к нему. — Ты тоже, Иуда. Мне нужно поговорить с ней наедине.
Выражение лица Иуды помрачнело, когда он встал и направился на выход из комнаты. Хоть их лица и были идентичными, черты лица Иуды были резче. В глазах всегда оценивающий взгляд, будто он считал всех врагами. Взгляд пророка Каина иногда был добрым, иногда смущенным. Мэй рассказывала, что когда-то считала его другом. Иногда мне казалось, что я понимала, почему.
Когда все покинули комнату, пророк Каин подошел ко мне и сел на колени.
— Далила или Лила? Когда Мэй рассказывала о тебе, то всегда называла тебя Лилой.
Я не сводила глаз с плиточного пола, не произнося ни слова. Слишком онемевшая, чтобы ответить.
Пророк Каин сел на пол и обернул руки вокруг коленей, уставившись в окно. Его каштановые волосы спускались по спине, а борода отросла с последнего раза, когда я видела его месяцы назад, после того как он вернул Мэй пророку Давиду.
— Как она? — спросил Пророк через несколько минут, отчего я удивленно моргнула.
Я не ответила, поэтому он повернулся и посмотрел на меня.
— Она счастлива? Она... говорит обо мне когда-нибудь?
Печаль исказила его лицо, и он повесил голову, вздохнув, как будто пожалел о сказанном.
Уставившись на дверь позади нас, Пророк повернулся ко мне и сказал:
— Ты должна покаяться, Лила. Если не сделаешь этого, я не смогу тебя спасти. За каждым моим действием следят, каждое молитвенное собрание судят, и я пытаюсь сделать эту общину процветающей, ради наших людей. Люди должны верить в меня, чтобы я привел их к величию. Я все еще верю в послание Господа, в послание Пророка Давида. Я все еще хочу спасения для нас. Для этого нам нужна Мэй, нам необходимо вернуть всех Окаянных в Новый Сион. Пророчество должно быть исполнено!
Мои руки задрожали, когда я услышала правду, оправдание в его словах. Я тоже хотела, чтобы Окаянные были спасены, но затем в моей голове возникло изображение счастливой и улыбающейся Мэй со Стиксом, и я знала, что не могу покаяться. Когда я думала о тихой Мэдди, которая с удовлетворением смотрела в окно, я понимала, что не могу покаяться. И когда я думала том, как Кай заботился обо мне, как нежно
занимался любовью со мной, я понимала, что не могу покаяться.Их необходимо защитить.
Пророк Каин наклонился вперед и приподнял мой подбородок своими пальцами.
— Я никогда не причиню ей боль. Она будет моей единственной женой. Я люблю ее. И поэтому она должна освободиться от этого дьявола Стикса. Вы все. Вы все должны быть здесь. И потому что я люблю ее, и я знаю, что она любит тебя, мне нужно твое покаяние. В противном случае я не смогу остановить твое наказание. Я избавлю тебя от суда, если ты признаешься в своих искушениях. Потому что, Далила, ты не захочешь пройти через суд.
Я открыла рот заговорить и, казалось, Пророк вздохнул от облегчения, что я согласилась. Не прошло много времени, прежде чем я крепко поджала губы.
Порок стиснул челюсти и, выпрямляясь, злобно сказал:
— Так они завладели и тобой? Палачи испортили еще одну Окаянную душу? Ты отказываешься от спасения своего народа, чтобы их защитить? Почему? Ты тоже влюбилась в одного из них? — он рассмеялся, не веря. — Это правда, не так ли? — В его прежнем добром взгляде появилась горечь. — Значит, они просто приговорили тебя к вечности в Аду.
Дверь в комнату внезапно распахнулась, и брат Иуда вошел вместе с моим отцом и братом Лукой.
— Ну? — спросил Иуда, и я ощущала взгляд Пророка Каина на себе, который умолял меня признаться. Я сохраняла молчание. Мне было все равно, что они со мной сделают. Суд или не суд, я покончила со всем этим, с красотой, которая привлекала таких людей, как Иуда, насиловать меня. Теперь я понимала, что то, что они маскировали под «Данью Господней» было изнасилованием. Теперь я понимала, что такое изнасилование.
Пророк Каин вздохнул сдавшись. Встав, он посмотрел на брата.
— Ты сам ее судья, Иуда. Я умываю руки и не буду принимать участие в ее наказании. — Пророк посмотрел на Мику и сказал резко: — Может, в конце концов, ты прав, брат. Может, ей не поможет спасение.
Пророк Каин ушел и поднялся по большому ряду лестниц, исчезнув из виду, но я нахмурилась, когда увидела его отражение в окне напротив. Он стоял, прислонившись спиной к стене, наклонив голову, развернулся и ударил кулаком в стену. Его приступ гнева испугал меня, но у меня не было времени обдумывать это. Брат Иуда, брат Лука, брат Мика и, что больше всего ранило, мой отец все столпились над моим съежившийся телом. Хотя я пришла к осознанию, что этот мужчина не отец для меня. В его душе не было заботы обо мне.
Брат Иуда посмотрел на Мику.
— Собери людей. Они должны видеть, как Орден наказывает блудницу Сатаны. Мы поведем ее в круг. Мы испытаем ее как ведьму, коей она и является.
***
Толпа стояла и пялилась, когда мне связывали запястья и каждую руку привязывали к двум стойкам. Они выкрикивали разные фразы в мою сторону, их злые лица покраснели, когда Иуда и Мика обвинили меня в попытке побега.
— Эта Окаянная женщина была поймана в попытке побега из Ордена, после спасения братом Микой. — По всей поляне раздались удивленные крики. Мужчины и женщины всех размером и возрастов сердито смотрели на меня, взрослые защищали лица детей от меня.